Вадим Белоцерковский - ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО

• Название: ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО
• Автор: Вадим Белоцерковский
• Издательство: Издательский центр РГГУ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-7281-0523-8

Предлагаемая книга содержит три слоя. Первый - мемуары, охватывающие период с 1937 по 2001 год. Отдельные главы посвящены Сахарову, Солженицыну, русской политической эмиграции. Мемуары содержат много сенсационных фактов.

Второй слой - комментарии и анализ событий, затронутых в книге.

Третий слой - основные элементы теории синтеза капитализма и социализма в ретроспективе их разработки автором.

---

Я несколько раз на планерках пытался протестовать против подобных передач, предлагал уравновешивать их противоположными материалами. Без внимания!

Наконец я послал Джеймсу Бакли, президенту обеих радиостанций (до того сенатору от штата Нью-Йорк), и Джорджу Бейли меморандум с предложением создать передачу о публицистике Сахарова, который в то время находился в ссылке и был лишен голоса. Даже не получил ответа!

Однако со временем о вакханалии на РС стало известно в Америке, и американская пресса начала с возмущением писать о националистических передачах «Свободы». Симон Визенталь, знаменитый «охотник за нацистскими преступниками», выступил в американской прессе со статьей, в которой писал, что в 41-м году он находился во Львове, когда туда входили немецкие войска, и читал листовку восхваляемых сейчас по «Свободе» украинских «патриотов», руководимых Стецько: «Встречайте немецкие войска не цветами, а отрубленными жидовскими головами!». Протестовала и международная еврейская антифашистская организация «Бнай-Брит». С острой критикой в адрес РС выступил тогдашний председатель сенатской Комиссии по иностранным делам (она курирует финансирование радиостанции) Чарльз Перси, а также директор персонала этой комиссии Дж. Крисчансен. Чарльз Перси и влиятельный член комиссии сенатор Клайборн Пелл один за другим потребовали расследования на «Свободе».

Расследованием занялся главный контрольный орган Сената Джи-Ай-О (Главная счетная комиссия). Инспекторы комиссии прибыли в Мюнхен на радиостанцию.

Эссе Л.Лосева о еврейском Змие. Моя апелляция в Сенат США

В этот момент в эфир пошла одиозная антисемитская передача эмигрантского литератора Льва Лосева, посвященная описанию Солженицыным убийства Петра Столыпина Дмитрием Богровым («Август четырнадцатого»). Лев Лосев, поэт, был крестившимся евреем, сыном знаменитого искусствоведа Лифшица, ходившего (как и И. Юзовский!) в годы сталинского антисемитизма в лидерах «критиков-космополитов».

В своем эссе Лосев стремился прямыми словами довести до сознания слушателей то, о чем Солженицын говорил в романе образным языком. А именно, что еврей Дмитрий Богров (как и в случае с «Израилем» Парвусом, Солженицын дает Богрову еврейское имя «Мордка»!) убил Столыпина не по «заказу» его врагов при дворе, как это признано всеми серьезными историками в мире, а из-за того, писал Лосев, что «в самой глубине личности Богрова, в такой глубине, где личность уже и перестает быть личностью и превращается в явление родовое», т. е. присущее всему еврейскому народу, «таилась змеиная ипостась Богрова», конкретно — ненависть к России. И не просто «змеиная» ипостась была присуща Богрову, уточняет Лосев, а ипостась «Змия», т. е. посланника сил ада! «В романе Солженицына, в противоборстве Столыпина и Богрова, — писал Лосев, — отчетливо прорисовывается мифологема противоборства Добра и Зла, Света и Тьмы, Креста и Змия».

И для окончательного прояснения этой мысли Лосев цитировал «Протоколы сионских мудрецов», защитив себя оговоркой, что это фальшивка. Он цитировал в «Протоколах» именно то место, где говорится о планах еврейских мудрецов завоевать мир и о необходимости с этой целью «подтачивать и уничтожать все государственные нееврейские силы по мере их роста». В эфире при глушении слова о фальшивости «Протоколов» вообще могли остаться неуслышанными, да и зачем, спрашивается, цитировать фальшивку?! Ну и одновременно в передаче говорилось, что «выстрел в Столыпина — был выстрелом в Россию» и привел в 17-м году к революции, т. е. к «гибели России». О том, что в России в те времена совершалось множество террористических актов против царских властей, к которым евреи не были причастны, в эссе не говорилось ни слова. Не упоминалось и о том, что незадолго до Богрова Столыпина пытались убить эсеры, среди которых также не было евреев.

Я решил протестовать по поводу этой передачи и протест направить в Сенат, ибо было совершенно ясно, что новое руководство РС само по себе никаким протестам против писаний нацпатриотов внимания не придаст. Я предложил нескольким возмущенным сотрудникам-евреям (набралось человек пять) написать коллективное обращение, но нашелся среди них господин, который разрушил эту идею. Решили писать раздельные протесты. Кончилось тем, что написали только двое, но и они не решились послать свои протесты в Сенат — направили «родному» начальству, которое, разумеется, выбросило протесты в корзину. Свой меморандум, адресованный Комитету международных отношений Сената (копии начальству РСЕ/РС, редактору передачи и ее автору), я передал прямо в руки сотрудникам Счетной комиссии Сената (Джи-Ай-О), работавшим тогда на станции. Узнав, что никто больше не направил протест в Сенат, я понял, что мое пребывание на «Свободе» повисло на ниточке!

В протесте я писал, что передача по «Августу четырнадцатого», на мой взгляд, «представляет собой пропаганду крайнего антисемитизма и является дополнением к антисемитской пропаганде КПСС и КГБ, которая однако еще не решается цитировать «Протоколы сионских мудрецов», любимую книгу Гитлера, как это сделано в упомянутой передаче». Писал я и о том, что подобных передач с приходом новой администрации стало очень много.

Меморандум я заключил словами: «Необходимо, очевидно, проведение серьезных реформ в структуре и руководстве РС, чтобы сделать невозможным появление в эфире передач, оскорбляющих ту или иную категорию наших слушателей и дискредитирующих наше Радио».

На что я рассчитывал, адресуя этот протест в Сенат? В лучшем случае на то, что со станции уберут Бейли и нацпатриотов вновь отодвинут от руля. Но я прекрасно осознавал риск этой акции. Ведь фактически я жаловался Сенату на политику президента США, поставившего во главе РСЕ/РС махрового реакционера. Я понимал, что посылая в одиночестве протест в Сенат, я очень облегчаю начальству станции возможность отомстить мне, уволить с работы, что для меня означало бы приговор к пожизненной нищете, но и продолжать работать на «Свободе» в ее нынешнем качестве я уже не мог.

Перед тем как передать протест сотрудникам Джи-Ай-О, я посоветовался с Анитой, объяснив ей, чем все это может кончиться. Она, вздохнув, согласилась со мной, что надо протестовать.

Из Джи-Ай-О сведения о передаче эссе Лосева и о моем протесте «утекли» в американскую прессу, и скандал разгорелся с новой силой. В «Вашингтон пост» подчеркивалось, что на этот раз протест пришел не от западного человека, а от российского сотрудника РС, политэмигранта и бывшего диссидента. Для американцев это было важно.

Затем был опубликован и доклад Джи-Ай-О. В нем сообщалось о многочисленных нарушениях «политического руководства» в передачах РСЕ/РС, включая передачу эссе Лосева об «Августе четырнадцатого» Солженицына, и делался вывод об ответственности за эти нарушения нынешнего руководства станции. В Сенате по этому докладу было даже проведено слушание. (Солженицын потом в «Зернышке» напишет, что обсуждал Сенат роман «Август четырнадцатого», «не прочитав его, так как еще не было английского издания». Правду он не мог написать: пришлось бы тогда мое имя упоминать в героическом ореоле! А он напишет, что я донос сделал начальству «Свободы» на передачу Лосева. О том, что это был протест в Сенат, и о последующем увольнении не скажет ни слова!)

После слушаний в Сенате Белый дом срочно направил к нам на радиостанцию своего представителя, профессора русской истории Беллингтона, с поручением разобраться, действительно ли дело обстоит так серьезно. Он несколько дней работал на станции, встречался со многими, но не со мной!

В этот период я стал невольным свидетелем происшествия, характерного для нравов либеральной эмиграции. В исследовательском отделе нашей редакции работала бывшая диссидентка и член клана Синявских Юлия Вишневская, крещеная еврейка. Ко мне она относилась так же, как и Розанова, и неоднократно сочиняла мне мелкие пакости. Так вот, вхожу я в один прекрасный день в комнату к Глебу Рару по делу и вижу — стоит перед ним госпожа Вишневская, спиной к двери и ко мне, значит, и говорит, что если Глеб Александрович пожелает, она может собрать подписи сотрудников-евреев под заявлением, что в передачах русской редакции не было антисемитизма. Я застыл в дверях и увидел, что Рар с испугом смотрит на меня. Увидела этот его взгляд и Вишневская и обернулась. Я в ужасе бежал от кабинета Рара. Не знаю почему, но предлагавшегося заявления сотрудников-евреев не последовало.

Случилась в те дни и другая мерзость. Господин Наум Коржавин написал письмо президенту радиостанции Джеймсу Бакли в защиту передачи Лосева и с обвинениями в адрес сотрудников, протестовавших против этой передачи (письмо датировано октябрем 1984 года). Он обвинял всех нас в клевете и провокации с целью нарушить нормальную работу радио.