Александр. Омильянович - Смысл жизни

• Название: Смысл жизни
• Автор: Александр. Омильянович
• Издательство: Военное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1973

В книге повествуется о действительных событиях, происходивших в годы вооруженной борьбы с гитлеровскими захватчиками.

Герои рассказов — советские и польские партизаны и разведчики, выполнявшие ответственные и сложные задания командования в тылу врага.

Красной нитью через всю книгу проходит идея о советско-польском братстве, скрепленном совместно пролитой кровью лучших сыновей и дочерей советского и польского народов в борьбе против фашизма.

Книга предназначается для широкого круга читателей.

---

Раны заживали, но терзания мои не кончались. Гестапо вело расследование. Десятки раз спрашивали меня, кого я подозреваю. Они хотели отомстить и искали виновных.

После госпиталя я осталась в Белостоке. Таков был приказ германских властей и такое же распоряжение поступило из леса. Я должна была продолжать свою игру. Мне предоставили работу в одном из гитлеровских бюро. Связь с Людвиком временно была прекращена. Он узнал о покушении на меня. Наверняка это было делом рук каких-то непрофессионалов, иначе я не осталась бы в живых…

Связь с отрядом я поддерживала через тайник в условленном месте. От меня требовали разведывательных данных об агентах гестапо, о Кохе, на которого замышлялось покушение. Просили достать как можно больше различных бланков документов. Постепенно я сживалась с новым городом, завязала новые знакомства.

Я установила, что на Варшавской улице находится отдел «Н», то есть местопребывание разведотдела Белостокского округа гестапо. На этом доме я сосредоточила свое внимание. Старалась прежде всего установить знакомства с сотрудниками этого отдела. Однажды, как бы случайно, я встретила на улице обер-лейтенанта СС, переводчика и сотрудника отдела «Н» Альберта Егера, с которым познакомилась когда-то еще в своем родном городе благодаря Хайнерту. Он был в обществе Гольдамера, также обер-лейтенанта СС, работавшего в том же отделе.

Егер обрадовался встрече. Мы пошли в гостиницу Ритца выпить кофе и коньяку. Я знала, что нравлюсь обоим гестаповцам и отдавала себе отчет в том, что благодаря этому знакомству налажу связь с отделом «Н» гестапо, так называемой «фирмой Стахов», и смогу получать ценную информацию. Понимала, что из этого лабиринта можно и не найти пути назад. Я проявляла к новым поклонникам одинаковую «симпатию» и старалась в большинстве случаев встречаться втроем. Они оба хорошо владели польским и русским языками, встречались со своими агентами и легко переводили их донесения. Однако в наших беседах они очень редко затрагивали служебные вопросы. Я была терпелива и ждала случая. Он подвернулся совершенно неожиданно.

Однажды мне предложили работать переводчицей в их отделе. Учли, что я была хорошей знакомой Хайнерта, что на меня было совершено покушение, что я была тяжело ранена. Это, видимо, развеяло все подозрения…

Этой работы я боялась. Мне предстояло войти в самое логово вражеской разведки, работать среди людей, для которых изощренные разведывательные операции были делом повседневным. А я не была профессионалом…

Я ответила, что подумаю, и тянула с принятием решения. Сразу же сообщила в лес и ждала оттуда указаний. Ответ пришел скоро. Мне рекомендовали принять предложение без колебаний. Изменялась только система связи. Таким образом, я стала переводчицей в отделе «Н» Белостокского гестапо. Я получила доступ к секретам, о каких никогда и не могла мечтать, Моя работа состояла прежде всего в переводе донесений секретных агентов, а поэтому я их теперь могла назвать. Я знала предателей… За каждым переводимым донесением скрывались преступления, смерть, кровь…

Когда я работала в родном городе, партизаны требовали, чтобы я узнала фамилию предателя, который выдал в руки гестапо почти всю нашу организацию. Это было делом нелегким, и тогда я этого приказа не выполнила. Здесь — в отделе «Н» — я наткнулась на документы по этому делу. Агент, по кличке Гай, который раскрыл нашу конспиративную организацию, имел свой номер. Никто из наших не подозревал, что этот человек — предатель. Я сразу же сообщила в лес. Через две недели он уже был мертв…

Работая в отделе «Н», я особенно опасалась одного человека. Это был майор СС, начальник отдела Альфонс Шмидт. Офицеры отдела относились к нему просто с благоговением. Восхищались его талантом, опытом. Иногда он приходил ко мне в комнату, когда я переводила донесения, садился и молча, часами присматривался к моей работе. Потом задавал различные вопросы о моем прошлом, о жизненных планах, о знакомых. Ответы выслушивал внимательно, сверля меня взглядом. Вы можете себе представить, как чувствует себя подпольщик в такие моменты? Кажется, что это уже разоблачение, что тебя раскрыли…

Не буду вспоминать, о скольких агентах я передала донесения в лес, сколько их было ликвидировано, сколько человек вовремя было предупреждено и осталось в живых.

Весной 1944 года одно событие чуть не окончилось для меня трагически. Я была на ужине в гостинице Ритца вместе с Егером и Гольдамером. К нам подсели гестаповцы Густав Фридель — обер-лейтенант СС, начальник секции IV-B и его заместитель — лейтенант СС Готхард Кляйн. На последнего, известного пьяницу и развратника, я не обращала внимания. Зато Фриделем очень интересовались в лесу, а следовательно, и я. Он был хорошо известен как ярый убийца. Это был омерзительный тип. Оба гестаповца знали меня, и поэтому беседа на некоторые служебные темы велась без недомолвок. Вдруг Фридель спросил Егера и Гольдамера, не хотят ли они сопровождать его через два дня в служебной поездке на автомобиле в Замбрув и Ломжу.

Попивая кофе, я просматривала «Ди Вохе» и делала вид, что не слышу разговора. Той же ночью я сообщила в отряд о намечаемом выезде Фриделя и точное описание его внешности…

Егер и Гольдамер с ним не поехали. Через два дня в мою комнату вошел взволнованный Егер и сообщил о покушении на Фриделя. Покушение было совершено между Замбрувом и Ломжей. Фридель ехал на легковом автомобиле. Партизаны обстреляли машину. Фридель был тяжело ранен, кажется, в бедро и бок. При нем нашли фальшивые документы — они оба с водителем были в гражданском. Сбитые с толку партизаны даже извинились перед Фриделем за то, что ранили его и разбили машину…

Гестаповца привезли в госпиталь в Белостоке. Отдел гауптштурмфюрера Хаймбаха, известного палача и садиста, вел тщательное расследование. Гитлеровцы не верили в случай. Поездка Фриделя была засекречена. Следовательно, выясняли, кто мог донести об этом партизанам. Фридель не преминул сообщить, что перед поездкой беседовал с Егером и Гольдамером. Добавил при этом, что подозревает меня, поскольку я тоже там присутствовала.

Допрашивал меня сам Хаймбах. Я прикинулась, что вообще не помню этого разговора. Однако я должна была представить неопровержимые алиби каждого часа ночи и дня, предшествующего нападению на Фриделя. От допросов у Хаймбаха меня избавили Егер и Гольдамер, поручившись за мою непричастность к этому делу.

В мае 1944 года состоялась моя последняя встреча с Людвиком. У нас была почти целая ночь. Он уверял, что скоро здесь будут русские, чтобы я еще недолго продержалась. Запомнились его слова: «Смысл твоей жизни — это твой долг, который ты выполняешь, твоя ненависть к ним, твоя любовь ко мне, твоя верность Родине, за которую ты борешься, как солдат на фронте…» Это была безумная ночь, полная любви и горечи расставания…

Людвик погиб через месяц, а с ним и многие другие партизаны. Гестаповцы привезли их трупы в Белосток и бросили во дворе под стеной. Гитлеровцы около них фотографировались. Я хотела увидеть останки любимого, но не смогла…

Воспользовавшись немецкими документами, я тайком выехала в Варшаву. Там нашла дальних родственников, которые приютили меня.

Потом было варшавское восстание… Я сбежала из лагеря в Прушкуве. Скиталась до конца войны.

И это, пожалуй, все… Какой же смысл могла иметь моя жизнь после войны?.. В родные места я не могла вернуться. Кто знал там, что мне приходилось вести двойную игру? Людей, которые могли меня узнать, я избегала. Ведь они запомнили меня как «немку». И такой я, пожалуй, останусь в их памяти навсегда. Нелегко из сознания людей вычеркнуть то, что они приняли как бесспорный факт.

У меня было достаточно мужества, чтобы делать то, что мне приказывали, но этого мужества не хватило для того, чтобы после войны нормально жить среди людей. Если бы жив был Людвик… Галины, которую когда-то знали люди, которой когда-то восхищались, а потом ненавидели и стреляли в нее, — больше нет…

Помните, что писал Ксаверий Прушиньский в своем рассказе «Среди волков»? Это мне запало в память. Послушайте: «Не обязательно выйти из войны без ног, рук или глаз, с перебитым позвоночником или частичным параличом конечностей, чтобы быть инвалидом войны. Инвалидом становится человек, у которого война разрушила центр, во сто раз более важный — нервы, волю…»

Моя настоящая жизнь окончилась в 1944 году. Начинать все сначала уже слишком поздно. Слишком поздно…

Наступила тишина, которую никто из нас не хотел нарушать. Я думал о том, какими извилистыми путями движется порой человеческая жизнь.

Я поцеловал дрожащую руку женщины и распрощался. Городок утопал в потоках осеннего дождя…

Примечания

1

Повят — район, уезд.