Андрей Хазарин - Живой товар

• Название: Живой товар
• Автор: Андрей Хазарин
• Жанр: Детектив

---

- Димушка, а фен? Забыл?

- Нет, я думал, но потом решил, что здесь у вас нет условий мыть голову...

- Димка, ты чудо!

Ну как можно такого мужчину не оценить?!

Мы стояли около потрескивающих веток, смотрели в огонь. Пришли ребята, стали рядом. Где-то вдали пела сумасшедшая цикада, неизвестно каким ветром занесенная в наши края.

Было хорошо, тихо. Что день грядущий нам готовит, я не знала. Но сегодняшний вечер наверняка награда мне за то, что я его дождалась.

* * *

Судмедэксперт Блатнов был слишком оптимистичен в своих оценках: в пятницу тела доставили только к ночи. Водитель труповозки что-то блудливо бормотал про трамблер и контакты прерывателя, от санитаров несло - не иначе, съездили налево. Пришлось отложить вскрытие на завтра, тем более, что напряжение в сети не больше ста восьмидесяти вольт и без света из окон прозекторской легко можно что-то важное просмотреть.

Он пришел домой злой, перенервничавший от долгого пустого ожидания и голодный. Десять раз подогретый борщ показался кислым, Блатнов рявкнул на жену, налил себе стакан водки, посидел с полчаса перед телевизором, глядя, как у них там полиция мотается и какое у неё оснащение, и отправился спать.

Утром он чуть подлечился, нашел прозектора на огороде за домом и командным тоном велел двигать в морг. Взялись за дело в двенадцатом часу, а закончили после четырех: когда в телах нашли множественные огнестрельные ранения и калашниковские пули калибра 7,62, стало не до шуток и дальше работали уже самым тщательным образом.

Прозектор по-стариковски ворчал, произвольно перемежая самые загогулистые обороты родного государственного языка латинскими терминами, смягченными местным выговором: "х-хэ" вместо "ге", "ы" вместо "и" и, естественно, "хв" вместо "ф". Блатнов столько лет жил в этих краях, что давно уже привык, и все же когда слышал, к примеру, "хвасцыя, трясця йийи матери", только головой качал. Он понимал, конечно, что означает это приблизительно "фасция, мать ее...", но понимание смысла отнюдь не ослабляло чисто фонетического впечатления.

Закончили, размылись начерно, покурили - хотя и без того надышались сажей и горелой плотью. Потом Блатнов велел прозектору самым аккуратным образом весь материал собрать и поместить на хранение, а сам позвонил от главврача начальнику следственного отдела:

- Роланд Хвэдорович, Блатнов беспокоит... - поймал себя на этом "Хвэдоровиче", матюгнулся мысленно и продолжил: - Ты прости, что дома достаю, и в субботу, но только придется тебе этих покойничков горелых от ГАИ на себя брать. Обнаружены прижизненные огнестрельные ранения и пули от "калашникова". Характер ранений таков, что ни один, ни другой вести автомобиль не могли. Плюс тот, что найден на откинутом сиденье, скончался во время пожара - сажа в легких, а вот второй - до пожара, легкие чистые. Для опознания материала мало, ты сам видел, ни лиц, ни пальцев, уголь один. Разве что по зубам - есть пломбы, да у одного аппендикс удален. Короче, я тебе заключение поднесу вечерком...

- Будь воно проклято, давай вже завтра с утречка!

- Ну смотри, тебе видней. В область не хочешь позвонить?

- Да позвоню - цыдульку твою почитаю и позвоню. Оно ж все равно, шо в субботу не приедут, шо в воскресенье.

- Но мы ж и сами с усами?

- А шо ж сами? Сами мы уже посмотрели...

Цимбалюк свернул разговор на полуслове и задумался. Смотреть-то смотрели, но пулевых пробоин в "мерседесе" горелом не видели и стреляных гильз специально не искали. И вопроса, где шофер, себе не задавали...

Ох, придется завтра, выходной там или нет, всех свободных вывозить на место. Хоть бы дождя не было!

Глава 28

Воскресная пресса

В воскресенье многие газеты вышли с сенсационными заголовками: "Наш Листьев", "Журналистов убивают первыми", "Поджог или несчастный случай?"...

И радио "Саймон", и телеканал, и газета - все рассказывали о том, что прошлым субботним утром недалеко от подъезда собственного дома был найден мертвым известный в городе молодой журналист Андрей Родимцев. Говорили о его развивающемся таланте, о ярких репортажах и смелости независимых журналистских расследований. Обозреватели задавались вопросами, чем и кому была выгодна смерть этого человека. Правда, на убийство существовало всего несколько указаний, но они были. Журналиста нашли утром, однако температура тела позволяла считать, что умер он ночью. Если бы у него внезапно схватило сердце, поза оказалась бы совершенно другой. Но тело лежало на спине, руки раскинуты, лицо не обезображено гримасой боли. В крови довольно много алкоголя - а все друзья в один голос утверждали, что Родимцев уже много лет почти не пил, даже в компании...

На теле многочисленные кровоподтеки. Первой реакцией официальных властей явилось заключение о том, что журналист был избит в пьяном виде и умер от нанесенных побоев. Однако коллеги-журналисты упорно утверждали, что смерть Родимцева - только первая в ряду, что вскоре последуют и другие убийства известных в прессе людей, занятых неугодными для сильных мира сего неофициальными расследованиями.

Масла в огонь подобных рассуждений подлило сообщение о пожаре аварийного дома в центре города. Всем журналистам и большей половине местного населения было известно, что там размещаются редакции некоторых местных газет и радио "Агат". Пожар уничтожил все: и оба этажа особняка, оставив только каменные стены, и подвал со всей аппаратурой, и редакцию радиостанции. Существовало предположение, что пожар начался в аппаратных короткое замыкание, или подвела старая проводка, - а потом уже огонь захватил верхние этажи. Но независимые эксперты, нанятые редакцией первого коммерческого телеканала "Семь-плюс", утверждали, что сначала в пламени погиб именно первый, а затем одновременно второй этаж и подвал. Более того, те же эксперты утверждали, что характер горения неопровержимо свидетельствует именно о поджоге где-то на первом этаже, по-видимому, в приемной газеты "Переулок".

Эти расследования никого бы не заинтересовали, кроме собратьев по литературному цеху, если бы в пожаре не погибли два человека. Одним оказался главный редактор газеты "Зебра" Шумаков, а другим - ночной дежурный радиостанции Репкин.

Вот после этого и заговорили, что эпидемия убийств перекинулась в Чураев из далекой северной столицы. Шумакова и Родимцева уже ставили в один ряд с Листьевым и Холодовым. Уже их называли честными борцами за дело правды, верными рыцарями истины без страха и упрека. Мгновенно забылись грязные слухи, которые не стыдилась публиковать та же "Зебра", забылось, как радио "Агат" со скандалом откололось от основной станции "Радио-100" и по суду оттяпало всю аппаратуру.

Перед угрозой общего врага - неведомой опасности, косящей честное и бескомпромиссное журналистское племя, - все вновь стали друзьями и братьями.

"Почему молчит городская администрация?" - гневно вопрошали средства массовой информации. А администрация просто делала свое дело и не обращала внимания на скандалы в прессе.

Да и причитания журналистов во многом оказались тщетными: народ по случаю воскресенья массово покинул город и занимался прополкой, сбором колорадского жука и прочими столь же необходимыми делами. Съемочная группа "Саймона", весь день колесившая по городу в стремлении взять интервью на улицах, вынесла печальный приговор: "Эпоха диктатуры огорода".

Тем не менее слухи все расползались по городу, умножая количество смертей и пожаров. В дело оказались замешанными чеченские террористы, мусульманские фундаменталисты и украинские ультра-правые, равно как женщины легкого поведения и виртуальная реальность, проистекающая прямо из радиомонтажной станции "Агат".

К вечеру город бурлил, переваривая дневные новости. И, переварив, уснул, чтобы завтра, услышав другие слухи, вплотную заняться известием о посадке эскадрильи летающих тарелочек прямо на гладь Половецкого водохранилища, угрожающей оставить двухмиллионный город без воды...

О слухи!

* * *

Майор Глущенко, начальник районного УВД, с вечера дал Цимбалюку разрешение поднять в воскресенье весь свободный от службы личный состав по тревоге, утром проследил, как люди в четырех машинах выехали на место происшествия, и решил позвонить в область. Однако второго зама Будяка, с которым он привык работать, на месте не оказалось, а беспокоить первого или, не дай Бог, самого начальника он не решился, и потому ограничился разговором с дежурным по управлению.

Тот выслушал сочувственно, поцокал языком, но посоветовал выслать рапорт в установленном порядке и работать пока своими силами, потому что с этим журналистом и пожаром весь город и так вверх ногами, и начальству сейчас не до бандитизма на шоссе.

- Так я ж и говорю про пожар! - вскинулся Глущенко.

- Да нет, не твой пожар - у нас тут...

И дальше разговор пошел на уровне слухов.

Глущенко городские дела не особенно волновали, но он понимал, что и городских коллег его захолустные преступления тоже не шибко волнуют.