Николай Паниев - На грани жизни и смерти

• Название: На грани жизни и смерти
• Автор: Николай Паниев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1981

Повесть о совместных действиях болгарских патриотов и советских чекистов по разоблачению коварных замыслов изгнанной из Крыма белой армии барона Врангеля.

---

Кутепов сказал в трубку, в тоне его сквозила горечь:

— Все это поистине унизительно и позорно. Но в силу... некоторых обстоятельств ваши доводы, пожалуй, основательны.

Положив трубку, генерал обратился к Грининой:

— Весьма был рад встрече, Анна Орестовна, весьма. Повеяло Петербургом, добрыми старыми временами, Русью нашей. Я отнюдь не лирик, нет. Однако искусство ваше почитал, ходил в Мариинку как на праздник. Кто знает, может, еще и доведется увидеть вас на нашей сцене! Ну а по поводу вашего хо-да-тай-ства, Анна Орестовна, то лишь ради вас мы сделаем все, чтобы смягчить участь обвиняемых... Постараемся ограничиться рамками устава. Буду рад видеть вас в гостях и на... сцене.

* * *

Представитель ЦК Болгарской компартии прибыл в Варну, чтобы рассказать членам конспиративной группы о встрече Георгия Димитрова с Лениным в Москве. Совещание состоялось в комнате, примыкавшей к рыбному магазину, который находился в центре города. Так было безопаснее. Тайные агенты вели неусыпное наблюдение за многими домами рабочей окраины, в особенности строгий надзор был учрежден за домами, где жили коммунисты и деятели земледельческого народного союза, прогрессивные интеллигенты... Центр города, где жили состоятельные люди, был как бы вне подозрений.

Семен Кучеренко вошел в магазин и сделал вид, будто выбирает рыбу. Заметив, что веселый продавец подал условный знак, он быстро прошел в задний дворик, а оттуда в комнату, где уже сидели Балев, Чочо, Ванко, Иванка, незнакомый мужчина в очках, пожилой крестьянин... Балев встретил Кучеренко словами:

— Ждем тебя, Семен. Вот знакомься, — он подвел Кучеренко к мужчине в очках, — представитель ЦК... из Софии, товарищ Шаблинский.

Приезжий крепко пожал Кучеренко руку, сказал:

— Рад познакомиться, дорогой товарищ Кучеренко. Товарищи из руководства ЦК просили передать, что ваша работа очень помогает нам в выполнении задач, которые наша партия призвана решать после встречи товарища Димитрова с Владимиром Ильичей. Мы горды тем, что товарищ Ленин назвал Болгарскую компартию, болгарский народ друзьями Советской Республики. Нашу верность мы докажем делами, которые должны заинтересовать вас. В Москве проявляется интерес к тому, чем занимаются врангелевские войска в Болгарии. Вам, товарищ Кучеренко, теперь известно, что битые врангелевцы не отказались от продолжения борьбы с Советской властью, с Красной Армией. Мы считаем своим интернациональным долгом развернуть работу по разложению врангелевской армии, дискредитации тайных замыслов черного барона перед широкими кругами нашего общества.

— Мы делаем общее дело, — подтвердил Кучеренко.

— От нас требуется, — вставил Балев, — увеличить коэффициент полезного действия.

— Что касается полезности действия, то вот это известие, я думаю, будет иметь большое значение, — сказал Кучеренко, доставая из кармана сложенные листочки бумаги. — В Болгарии создаются организации, которые ведут работу по возвращению обманутых русских воинов на родину. Больше тысячи врангелевцев уже готовы с повинной возвратиться в Россию. Есть сведения, что такие организации созданы в Сливене, Шумене, Свиштове, Софии, Пернике, Казанлыке и других местах дислокации врангелевских войск. Факт, как видите, товарищи, тревожный для чернобароновцев и весьма радостный для нас.

Представитель ЦК ознакомил с текстом обращения одного из комитетов «Союза возвращения на родину», продолжал:

— Это внесет сумятицу, дезорганизует врангелевскую армию. И если это искры, то их надо раздуть, разжечь пламя массового ухода из армии, возвращения в Россию. Деморализованная армия не будет представлять угрозу ни молодому Советскому государству, ни нашим демократическим основам...

— А пока командование врангелевской армии совершает кровавые злодеяния, — сказал Балев и, кивнув в сторону пожилого крестьянина, добавил: — Плохую весть принес уважаемый бай Сандо. Расскажи, бай Сандо, русскому товарищу.

Старый крестьянин степенно откашлялся и рассказал, что он случайно оказался очевидцем расстрела русского солдата. Видел он и как быстро закопали в яму того солдата. Запомнил то место.

Семен Кучеренко подтвердил:

— Да, солдата-бунтаря из госпиталя расстреляли. Расправились, сволочи. Трибунал приговорил. А сами клянутся, трубят, что у них нет военных трибуналов, что в армии сохраняется полный порядок и сознательная дисциплина.

— Действие трибуналов, которые выносят смертные приговоры, — нарушение условий пребывания в Болгарии, — заметил представитель ЦК.

— Надо пойти и сфотографировать солдата, могилу, местность, — предложил Балев, и все с этим согласились.

— Депутаты Народного собрания — коммунисты Васил Коларов, Георгий Димитров и другие наши товарищи собираются выступить с разоблачением подлинных замыслов врангелевской армии, — сказал представитель ЦК. — Поскольку мы находимся в доме рыбного коммерсанта, можно сказать, что на сегодня улов у нас весьма неплохой. Но надо готовиться к большому выходу в море. Нужно выведать тайные планы Врангеля. То, что они есть, не вызывает сомнений. Но какие конкретно, задача со многими неизвестными. Добраться до этих планов — вот это будет большой улов. От врангелевцев останутся только печальные воспоминания.

Кучеренко отвел Балева в сторонку:

— Передай Грининым. Дина сообщает, что профессор Фатьянов готов взяться за излечение их сына.

* * *

Впервые после прибытия в Болгарию врангелевское командование вынуждено было пойти на уступки под воздействием общественного мнения в стране. Кто бы мог еще совсем недавно подумать, что командование, трибуналы, контрразведка не смогут расправиться с нарушителями присяги, изменниками отечества, красными смутьянами? Объявленная Советским правительством амнистия и реакция на это болгарского общественного мнения заставили врангелевскую верхушку умерить свой пыл. Следствие по делу Агапова и Рудского пришлось прекратить. Покровский приказал привести обоих офицеров к нему. Он хотел лично сообщить о милостивом решении командования. Холодно, с напускной важностью человека, оскорбленного до глубины души поступком Агапова и Рудского, генерал назидательным тоном, в котором звучали угрожающие нотки, сказал:

— Когда-то я поздравлял господина Агапова с чином подполковника, который он получил за определенные заслуги. Сегодня мне приходится объявить, что он понижен в прежний чин. Высшее командование проявило к вам, капитан Агапов, гуманность, дав возможность дальнейшей службой искупить свою вину перед Россией. Капитану Агапову, имея в виду ранение ноги в бою, предписывается продолжить службу в интендантстве. Военврач Рудский направляется в госпиталь в городе Пернике. Как вы сами понимаете, господа, после того, как вы осмелились совершить такой недостойный поступок, я обязан установить над вами надзор. Предупреждаю об этом, дабы предостеречь от новых необдуманных поступков.

Покровский умолк. Теперь очередь была за «помилованными». Генерал ждал, что они скажут. Агапов спокойно достал из кармана лист бумаги, положил перед Покровским и сказал:

— Не знаю, как будет истолкован этот наш поступок, но мы с господином Рудским хотим, чтобы служба надзора была осведомлена о нижеследующем нашем желании. Пора, господин генерал, возвращаться на родину. Это наше твердое решение, основанное на личном отношении к политической ситуации и объявленной Советским правительством амнистии истинным патриотам, возвращающимся на свою родину.

— Что ж, откровенность за откровенность. Я бы вас, господа отступники, с превеликим удовольствием расстрелял в назидание всем, кто распространяет эту крамолу, — гневно произнес Покровский.

— Благоволите разрешить, господин генерал, покинуть кабинет? — по-прежнему спокойно сказал Агапов.

Генерал сердито махнул рукой.

* * *

Гринины готовились к возвращению на родину. После получения известия от Дины и выздоровления Кирилла Васильевича начались сборы. Теперь уже, казалось, ничто не могло помешать их отъезду.

Костик снял со стен незаконченную картину Серафима Павловича Рудского, которую автор подарил Агапову.

— Возьмем? — спросил мальчик.

— Конечно, Костик. И повесим на самом видном месте, — сказала Анна Орестовна.

— Это тоже надо сохранить, — сказал Кирилл Васильевич, показывая на газету, которую только что читал.

Анна Орестовна взяла газету, принялась читать.

— Боже мой, да за такое выступление в печати Александра...

— Да, представляешь, черным по белому. Смело сказано, очень смело. Мол, следуйте примеру генерала Слащова-Крымского, возвратившегося в Россию. За такое Александр вряд ли отделается только понижением в чине.

Пришел Христо Балев с большим свертком, торжественно объявил:

— Армянская форель. С родины Тиграна. Пальчики оближешь.