Мартин Эмис - Лондонские поля

• Название: Лондонские поля
• Автор: Мартин Эмис
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23783-8

Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…

Впервые на русском.

---

Единственный, к которому она возвращалась вновь и вновь, единственный, кто отчасти — и чуть ли не наполовину! — достигал ее уровня, «единственный, ради кого я готова была делать глупости», самый обаятельный, самый жестокий, самый искусный в постели (с огромным отрывом ото всех прочих)… обозначается литерами М. Э.! Обитает в Западном Лондоне. Связан с театром.

Я отнюдь не схожу с ума по Николь Сикс. Так почему же эта мысль убивает меня?

Итак, это произошло. Звонок от Мисси Хартер — или, если быть точным, от Джэнит Слотник.

— Алло? Джэнит Слотник? Ассистентка Мисси Хартер?

— Да, сэр. Знаете, у нас в «Хорниг Ультрасон» сегодня такой переполох!

— В самом деле?

— Знаете, мы платим за это огромные деньги!

— Серьезно?

— Ммм… Это новая книга об убийстве Джона Леннина!

Не стану я записывать всю эту мутотень, что она наплела мне об убийстве Джона Леннона. Как все это было «устроено» КГБ и тому подобную бредятину. Наконец она добралась до дела:

— Мисс Хартир просила меня позвонить вам — насчет вашего проекта.

— Почему — проекта, мисс Слотник? Ведь то был план-конспект… Как вы его восприняли?

— Мы разочарованы, сэр.

При этих ее словах трубка выскользнула у меня из рук, словно мокрый обмылок.

— …согласна, что начало написано сильно. И развязка хороша.

— Что? Заключение?

— Что нас тревожит, так это середина. Что там происходит?

— Откуда же мне знать? Я имею в виду, что не могу вам всего рассказать, пока всего не напишу. Роман, мисс Слотник, это путешествие. А как вам понравились первые три главы?

— Мы считаем, что это значительное достижение. Одно, сэр, нас беспокоит. Небольшой, знаете ли, налет литературщины.

— Литературщины? Господи, да вам надо бы… Извините. Прошу прощения, мисс Слотник.

— Сэр.

— Мне необходим аванс, мисс Слотник.

— Я пока не уверена, что мы готовы заключить с вами договор, сэр. В этом отношении наши с мисс Хартир точки зрения полностью совпадают.

Я униженно обещаю сделать все, что только они потребуют, соглашаюсь одно сократить, другое смягчить, третье переписать, все вместе взятое привести в порядок, пока наконец Джэнит весьма и весьма прохладно дает согласие ознакомиться с главами с четвертой по шестую.

— И еще нас не устраивают имена, сэр.

— Это не страшно. Я и так собирался их изменить.

Теперь мне изредка звонит Николь Сикс. Один звонок, два. Даже три. Обычно это случается поздно ночью: именно тогда она испытывает желание продолжить наши дебаты — или разработку плана военных действий — или обсуждение сценария. Она призывает меня к себе, и я всегда к ней являюсь.

Очевидно, что-то во мне ждет этого. Не так давно я спал по ночам как новорожденный: не мог оставаться с открытыми глазами более пяти минут подряд. Затем какое-то время сон мой походил на младенческий: я пробуждался дважды в час, весь залитый слезами. Но сейчас я действительно приближаюсь к вершине своих возможностей и скоро, наверное, уподоблюсь какому-нибудь меднолицему старцу-аскету в пещерах Ладака — или же Мармадюку: сон для меня станет чем-то совершенно безразличным. Поэтому, хоть и не без труда, полный ночных страхов и предвкушения усталости, которая затем последует, я встаю и отправляюсь к ней. Это моя работа.

Три ночи — или три зари? — тому назад, когда я засучивал рукава, собираясь приступить к девятой главе, она позвонила мне в половине третьего. Я тут же отправился к ней в «своем» авто. Состроив потешную мину, она приняла у меня пальто и шляпу. Была она полностью одета — платье из черного бархата — и распивала шампанское: я лицезрел одну из ее личных вечеринок. Я уселся и провел ладонью по лицу. Она спросила меня о самочувствии, и я ответил в том духе, что все хорошо.

— И все-таки, от чего вы умираете?

— Здесь все дело в синергизме[45].

Вот ведь какая у нас с нею взаимозависимость! Мы не говорим, мы не могли бы говорить ни с кем другим так, как говорим друг с другом. А вот ей я могу сказать обо всем, не пряча взгляда. Сказать даже об этом…

— Та-ак… — задумчиво протянула она. — Заразное заболевание? Нет. Наследственное или приобретенное? Наследственное.

— Незаразное, точно, — сказал я. — Но, возможно, приобретенное. Радиогенное, естественно. Точно сказать никто из врачей не может. Совершенно необычный случай. Хотите, расскажу? Это займет минут десять.

— Да-да, пожалуйста. Мне это, знаете ли, очень интересно.

— Лондонские Поля… — начал я.

Она знала о некоторых отдельных ветвях, но, конечно, не могла предполагать о том, что я находился в самом центре всего пучка. И ей это на самом деле интересно. Она знакома с этим. В какой-то момент она сказала: «Погодите. Значит, ваш отец работал в то время для бляди». — «Простите?» — «БЛЯДИ. Британской Лаборатории ЯДерных Исследований. Так уж ее называют». — «Точно. Я и забыл». А позже она вставила примерно вот такое замечание: «И в плутониевой металлургии. В этой области британцы тогда тоже отставали». Она непрерывно курила, всякий раз сужая глаза при затяжке. Я отметил еще одну отличительную особенность ее лица: оно всегда выгодно освещено.

— Вы сильно выросли в моих глазах, — сказала она, когда я наконец выговорился. — Стало быть, вы в какой-то мере находитесь в сердцевине всего этого. В какой-то мере вы и есть Кризис.

— Ну что вы! — скромно сказал я. — Я так не думаю. Я не Кризис. Я, скорее, Статус.

— Значит, вы знаете об Эноле Гей.

— Да. И о Малыше тоже.

Позже она показала мне свое «письмо», которое лежало у нее на столе, чтобы Гай мог его прочесть.

— Профессора Барнс и Ноубл[46], — сказал я. — Не слишком ли рискованный выпад?

— Будет еще рискованнее, — сказала она. — Читайте дальше.

— «…портреты Саскии кисти Рембрандта — или, может, портреты Марты, писанные Боннаром, — то ли сами „проникнуты“ интимным знанием, то ли отражают страстное желание художника „проникнуть“ внутрь своей модели. Потому что избранная им линия всегда приводит к грубым спекуляциям. Сошлюсь на собственный опыт…»

— Переверните страницу.

— «…я в своей жизни позировала, пожалуй, дюжине художников — и с большинством из них спала. Смею утверждать, что это никак не воздействовало ни на меня, ни на них, ни на то, что возникало на холсте».

Я умолк и посмотрел на нее. Она пренебрежительно шевельнула плечом — мол, а ну и что?

— Но для чего вам этот совершенно не нужный риск? — сказал я. — Очень опрометчиво, ведь вы же для него девственница и все такое… И все-таки снимаю перед вами шляпу: удивительная уверенность! Вы попросту знали, что Гай не перевернет страницу, да?

— Берите выше. Видите ли, для него допустимо только пассивное любопытство. Он не отворачивается от того, что видит, но считает недостойным хоть сколько-нибудь приблизиться, внимательнее вглядеться или вслушаться. По правде сказать, я вообще не ожидала, что он осмелится прочесть хоть словечко.

— Самонадеянно, Николь. Поменьше гордыни: Гай вполне способен преподносить сюрпризы, в особенности если дело касается вас. Видели бы вы его на том матче! Настоящий лев. А я едва не умер от страха. Хотя теперь полагаю, что неправильно воспринимал происходящее. Не было там реальной угрозы, а если и была, то не для нас. Эти парни… Они не собирались причинять нам какой-либо вред. Учудить какую-нибудь дикость над самими собой, вот чего они хотели. Вы зеваете, я вижу. Уже поздно. Но не будьте столь высокомерны по отношению к дротикам. Они во всем этом занимают немаловажное место.

Она вновь зевнула, еще шире, чем в первый раз, и моему взору предстали ее округлые задние зубы.

— Потому-то я и охладила Гая. Приморозила его, чтобы сосредоточиться на Ките… Да поможет мне бог.

Я снова взял в руки письмо.

— Вы позволите мне это забрать? — Она кивнула. — Николь, а как по-вашему, что мне во всей этой истории нужно?

— Точно не знаю, но полагаю, что вы что-то такое пишете.

— И вы не против?

— На этой-то стадии? Нет, нисколько. Более того, я это полностью одобряю. Сказать вам, чего жаждут женщины? Они, все без исключения, жаждут попасть во что-нибудь этакое. Чем бы оно ни было. Да, конечно, каждая женщина, глядя на остальных, хочет, чтобы у нее были груди побольше, загар покруче — всякое такое. Да чтобы в постели другие не могли с нею сравниться… Но, помимо этого, каждая из них хочет стать участницей некоего действа. Все жаждут в него попасть. Все хотят оказаться внутри него. Каждая жаждет стать главной сучкой в какой-нибудь книге.

Да… разве я не тот рассказчик, на которого можно положиться?!

Наконец-то доковылял до Куинзуэй, купил «Триб».

Две передовицы. Первая целиком посвящена Вере, Первой леди. Собственно, это на удивление полный отчет обо всей ее недавней деятельности. Поначалу я был озадачен, но потом вспомнил, что летом там было проскользнули какие-то слушки насчет ее здоровья. Можно предположить, что вся эта фанаберия касательно того, что она работает в хосписе, хлопочет о смене убранства Белого дома и вдохновляет очередной крестовый поход против порнографии, является не чем иным, как вежливым опровержением. И нацелено оно на восстановление доверия. Все знают, как безгранично любит Президент свою жену. Этот выпуск — часть его избирательной кампании.