Юрий Бурносов - Революция. Книга 1. Японский городовой

• Название: Революция. Книга 1. Японский городовой
• Автор: Юрий Бурносов
• Издательство: Издательства: АСТ, Этногенез
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: ISBN: 978-5-17-064259-5, 978-5-904454-11-1

В 1891 году в Японии полицейский Цуда Сандзо попытался убить наследника престола Российской империи цесаревича Николая. Покушение не удалось, но с тех пор бывший «японский городовой» стал солдатом тайной войны, выполняющим приказы неведомых хозяев.

Загадочный предмет «Сверчок» ведет самурая Цуда Сандзо опасными дорогами. Он едет в Россию, где устраивает провокацию на Ходынском поле, взрывает броненосец «Петропавловск», спасает тяжело больную жену Ульянова-Ленина и внедряется в ряды партии большевиков. Самурай не знает, для чего он это делает, но это и не нужно — за него все решает Сверчок, приносящий удачу в злых делах.

В то же время поэт и путешественник Николай Гумилев получает от спасенного им в Абиссинии старика предмет «Скорпион». Талисман хранит его в дебрях Африки, и Гумилев начинает догадываться, что предназначение Скорпиона — помогать добрым и справедливым людям.

Григорий Распутин дарит Николаю II фигурку Кота, позволяющую видеть будущее.

Между тем на мир надвигается страшная тень Первой мировой войны и ее порождения — революции 1917 года. Решающая схватка Сверчка и Скорпиона еще впереди…

Как связана эта книга с другими проектами «Этногенеза» — «Марусей», «Марусей 2», «Блокадой», «Миллиардером»?

Сериал «Этногенез» развивается нелинейно, разные серии посвящены разным временным отрезкам и героям. Неизменна лишь сквозная тема сериала — влияние на нашу жизнь магических артефактов, дарующих владельцам сверхъестественные способности.

По большому счету, знакомство с «Этногенезом» можно начинать с любой из серий. Серия «Революция» посвящена тайной борьбе за будущее Российской империи, которую вели обладатели некоторых артефактов в конце XIX — начале XX веков.

Одним из главных героев «Революции» является великий русский поэт Николай Гумилев. То, что Маруся и ее отец, герой «Миллиардера», носят ту же фамилию — вовсе не случайность.

Еще один главный герой «Революции» Цуда Сандзо имеет самое непосредственное отношение к Есиюки Футикома или Юкки (герою «Маруси»), а также к Юкио Сато (герою «Блокады»). Какое? Это выяснится во второй и третьей частях «Революции», где обязательно появятся персонажи, связанные как с «Блокадой», так и с остальными книгами проекта.

---

— Джин, — сказал он. — Какой-то британский сорт. Гадость, но другого не было. Вам нужно выпить.

Гумилев послушно опрокинул чашечку и закашлялся.

— Еще раз позвольте поблагодарить вас, — сказал тем временем старик. — Мое имя — Мубарак, сам я из Эр-Рияда, здесь по торговым и прочим делам. Если бы не вы, я был бы уже мертв.

— А теперь мертвы они, — пробормотал Гумилев, вспоминая, как длинное узкое лезвие пронзало укутанные грязным тряпьем тела.

— Такова жизнь, — развел руками Мубарак. — К тому же они жили неправедно… более неправедно, чем мы. И оставим это — псы уже растащили их кости по углам, мир забыл об этих людях, если таких шакалов можно называть людьми. Кто же вы, и как мне вас отблагодарить?

— Меня зовут Николай Гумилев, я из России. Я… — Гумилев хотел сказать «поэт», но вовремя подумал, что это будет выглядеть достаточно нелепо. — Я путешественник.

— Россия… — задумчиво произнес старик. — Большая северная страна, куда я никогда не попаду.

— Что же вам мешает сесть на пароход и поплыть в Марсель или сразу в Севастополь?

— У всех свои пути на этом свете. Вы еще молоды, но после поймете, — Мубарак вопросительно щелкнул по бутылке унизанным кольцами пальцем. Гумилев покачал головой.

— Я думал, вам запрещает религия, — сказал он.

— Так ведь я и не пью, — засмеялся Мубарак. — Послушайте, я непременно должен вам что-то подарить.

— Не стоит, — запротестовал Гумилев. — Я ведь ничего по сути не сделал. Мой револьвер даже не был заряжен.

— Вы их отвлекли. Другой мог бы попросту уйти незамеченным. Вы могли пострадать. Поэтому… — Мубарак сунул руку в большой кошель, висящий на поясе, порылся и достал маленький сверток. — Поэтому я хочу подарить вам вот это. С виду не слишком ценная вещица, но поверьте, это только так кажется.

Гумилев взял легкий сверточек и раскрыл тончайшую белую ткань. Внутри оказалась металлическая фигурка скорпиона размером с палец. Скорпион угрожающе выгибал свой смертоносный хвост, заканчивающийся маленькой колючкой, настолько острой, что можно было пораниться. Как только поэт коснулся ее пальцем, словно электрическая искорка проскочила. Гумилев тотчас отдернул руку и увидел улыбку старика.

— Значит, я был прав, — удовлетворенно сказал Мубарак. — Приятно видеть, когда вещь находит своего истинного хозяина.

— Но я…

— Вы потом все поймете. А сейчас извините, у меня еще множество дел. Надеюсь, мы с вами встретимся, если окажетесь в Джибути — я здесь часто бываю. Еще раз благодарю вас, господин Николай Гумилев.

Мубарак встал, низко поклонился и зашагал прочь. Гумилев повертел в руках фигурку скорпиона и, хмыкнув, убрал ее в нагрудный карман.

* * *

Поручик бодро делал гимнастические упражнения, когда Гумилев явился в отель и принялся рассказывать, что с ним произошло на рынке. Курбанхаджимамедов выслушал, осмотрел купленное оружие (безусловно одобрив), подаренного скорпиона (сказавши: «Безделка…») и сообщил, что видал и не такие стычки и что завтра с утра они выступают.

— Нужно будет только найти проводника. К северу отсюда живут люди, поклоняющиеся черным камням. Европейцы, хорошо знающие страну, говорили, что это племя считается одним из самых свирепых и лукавых. Они нападают обыкновенно ночью и вырезают всех без исключения. Проводникам из этого племени довериться нельзя, но я найду местного. А сейчас, юноша, может быть, сходим к феминам? Джибути на нашем пути, пожалуй, последнее место, где это можно сделать белому человеку.

Гумилев уставился на Курбанхаджимамедова так, что поручик расхохотался и похлопал его по плечу со словами:

— Понял и осознал. Однако ж вы говорили, что приехали из Парижа? Неужели в этом городе страсти вы устояли, сохранив… э-э… невинность?!

Гумилев стыдливо развел руками. Собственно, он мог сколько угодно раз посетить известные кварталы Парижа, но был чересчур увлечен мыслями об Анечке Горенко и потому не мог даже представить себе столь ужасной измены.

— У вас, поди, и невеста дома есть? — продолжал Курбанхаджимамедов. — Так плюньте, юноша: вы в путешествии, а в путешествии и на войне совсем иная мораль, там все дозволяется. Даже правоверные мусульмане, уж поверьте, пьют горькую в походе, а у них с этим ой как строго!

— И где же мы найдем этих… фемин? — робко поинтересовался Гумилев.

— Я навел справки еще до начала поездки, — сказал с гордостью поручик. — Военный человек всегда должен знать, где найти выпивку, еду и женщин. Идемте со мной, не прогадаете. Я надеюсь, вы не слишком глубоко приняли к сердцу пример вашего кумира, этого Уайльда?

Гумилев возмутился и, конечно же, отправился вместе с поручиком.

Фемины обитали в самом центре Джибути, в заведении с названием «Меблированные комнаты для одиноких мужчин мадемуазель Парментье». Сама мадемуазель оказалась тучной женщиной с явственно видными арабскими корнями, но по-французски говорила весьма изысканно и курила папироску с длинным мундштуком. Встретила она их в чем-то типа гостиной — с европейской мебелью, граммофоном и картинами на стенах.

Поручик тут же сообщил, что заведение ему рекомендовал штабс-капитан Воробьев.

— Воробьефф! О, Воробьефф! — закатила глаза мадемуазель Парментье. Видимо, означенный штабс-капитан оставил в «Меблированных комнатах для одиноких мужчин» достойное впечатление, не говоря уж о денежных суммах. Им тут же принесли терпкое густое вино с привкусом смолы, а затем появились фемины.

Рядом с Гумилевым на диванчик уселись две, по обе стороны; на Курбанхаджимамедова нацелились аж четыре. Впрочем, Гумилев не ведал, что и с двумя-то делать — они щебетали на непонятных языках, хихикали, то и дело отпивали из его бокала и вообще вели себя крайне непривычно, чтобы не сказать неприлично.

«Может быть, встать и уйти?!» — подумал было Гумилев, но тут же отмел эту мысль. Во-первых, ему не хотелось упасть в глазах поручика, во-вторых, он уже внутренне смирился с доводами Курбанхаджимамедова насчет «путешествия и войны», в которых мораль вовсе иная, нежели в обычной жизни.

— Не теряйтесь, юноша, — бросил поручик, потрепав по пухлой щечке смуглую красавицу, сидящую у него на коленях. — Я, так сказать, угощаю. Хотите, берите сразу двух, хотя не рекомендую — по первому разу не осилите…

Гумилев густо покраснел, что не осталось незамеченным девушками: они захихикали пуще прежнего, и одна чмокнула его в щеку. Вторая тут же оттолкнула подругу, помахала пальчиком у той перед носом и впилась в губы Гумилева долгим, обжигающим поцелуем, которого он никогда еще не знавал и о котором не мог даже мечтать.

Откуда-то появился кальян, все вокруг окутали клубы ароматного дыма, опустевший графин вина быстро заменили новым, и Гумилев буквально терял рассудок, окруженный шелестящими шелками, запахом духов и мускуса, опьяняющими и волнующими прикосновениями… Он не стал сопротивляться, когда поцеловавшая его в губы смуглая тоненькая девушка решительно взяла за руку и увлекла куда-то в переплетения коридорчиков, за разноцветные занавеси.

Через минуту Гумилев уже лежал на большом диване, усыпанном маленькими подушечками. Где-то тихо играла восточная музыка, через окошечко с разноцветными стеклами под самым потолком пробивались лучи солнца, причудливо окрашивая комнату.

Он пытался слабо протестовать, когда девушка разула его и принялась стаскивать с ног бриджи. Но, когда она сбросила с себя полупрозрачные одежды из нескольких слоев муслина, Гумилев уже не протестовал. Глядя на маленькие смуглые груди, увенчанные острыми, почти черными сосками, на плоский живот, на курчавые волосы, похожие на пружинки и выкрашенные хной, Гумилев внутренне возблагодарил поручика, заставившего почувствовать себя Мужчиной-путешественником, Мужчиной-воином, который живет по своим законам…

С этими мыслями Гумилев решительно схватил девушку за плечи и привлек к себе. Дальше она действовала в основном сама, и Николай предоставил полную свободу ее умелым рукам и губам. Боже, он даже не представлял, что такое бывает! В самых смелых фантазиях Гумилев не позволял себе ничего подобного тому, что происходило сейчас, что делал он с этой маленькой смуглой женщиной, и что делала с ним она… Санкт-Петербург, Аничка Горенко, стихи и робкие признания — все это было сейчас так далеко отсюда, что, казалось, никогда и не существовало…

… Затем он лежал, опустошенный, и смотрел в потолок, не в силах даже пошевелиться. По потолку деловито бежал паук, следом за ним прошмыгнула маленькая изумрудная ящерка. Девушка лежала рядом и, казалось, не дышала, но ее теплые пальчики беспрестанно гладили плечо Гумилева.

— Как тебя зовут? — спросил он по-французски, садясь на постели.

— Фатин, — отозвалась девушка. Неожиданно в ней проснулась стыдливость, и она быстро прикрылась сброшенной одеждой.