Юрий Рябинин - Усадьба-призрак

• Название: Усадьба-призрак
• Автор: Юрий Рябинин
• Издательство: Роман газета
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2004

Сборник прозы Юрия Рябинина (род. 1963) «Усадьба-призрак» совместил в себе элементы реализма, стилизации «под XIX век», детектива и психологического исследования. Каждая новелла Рябинина это и сюжетная головоломка, и пронзительно искренний рассказ о жизни простых людей, вовлечённых в жестокое и роковое движение истории. Время действия — канун великих потрясений. Грядёт Первая мировая война и революция… Блестящий стилист, Рябинин предвосхитил акунинские романы, иносказательно переваял образ ушедшей России — почти сказочный мир, оставшийся за порогом новой эпохи. Лауреат ряда литературных премий, в том числе журнала «Москва» и «Литературной России».

---

— Куда же все уходят? — растерянно спросил Александр Вонифатиевич генерала Воротынцева, последнего оставшегося из гостей.

— Вы, сударь, выпили лишнего, — проговорил генерал. — Не следовало бы вам… А впрочем, как знаете… — И он, как прежде заложив руки за спину, побрел домой.

Александр Вонифатиевич, кажется, не понимал толком, что случилось. Он как очумелый оглядывался по сторонам то на одного, то на другого уходившего гостя. Почему его все оставили? Ведь он же здесь первый человек. Так говорил Артур Георгиевич. Это же его помолвка. Помолвка?! А невеста? Что же теперь Надя? Подумав о Наде, о том, как обошелся с ней, он всхлипнул.

— Дуняша!.. — крикнул он пьяным слезливым голосом.

Дуня все еще сидела перед ним, наклонив голову и не замечая, казалось, происходящего. Она знала, что им — слугам — не полагается быть свидетелями господских драм.

— Дуняша!.. Что же это… Я же хотел как лучше… чтобы всем было хорошо…

Дуня наконец посмотрела на него. Если бы Александр Вонифатиевич был теперь в состоянии различать в глазах людей оттенки их чувств, он бы увидел, сколь велико к нему сострадание девушки.

— Не надо вам было с ними, барин… — сказала она искренне. — Вы совсем не такой… А эти люди…

— Дунька! А ну, вставай! — грубо оборвал ее гармонист Алексей. — Расселась! Какой еще барин?! Шевелись! Господам на лодках завсегда песен надо.

Дуняша мгновенно вскочила. И они пошли к причалу.

— Ушли… Все ушли… — простонал Александр Вонифатиевич. — На что я им нужен… Не надо было мне с ними… верно… Эй, человек, — сказал он половому Григорию, который уже собирал тарелки и прочее с коврика. — Налей-ка мне!.. Слышишь?..

Григорий на него даже не оглянулся.

— Будет вам командовать-то, — пробурчал он поднос, однако же так, чтобы Александру Вонифатиевичу это было слышно. — Ступайте лучше домой.

Да ты… да ты… Как разговариваешь? Ты забыл, кто я есть?.. — Александр Вонифатиевич хотел взыскать со слуги построже, но вышло у него довольно жалко.

— Ну что вам надо от меня? — слезно запричитал Григорий. — Что вы жизни не даете простому человеку? Все бы помыкать… Все бы душу вытягивать…

Будет мучить-то вам людей. Довольно уже… — И он в сердцах махнул рукой на Александра Вонифатиевича и продолжал сворачивать опустевший их бивуак.

Александр Вонифатиевич испуганно втянул голову в плечи. Кажется, он обидел ненароком этого человека. Вот незадача-то новая.

— Ты послушай меня, — примирительно и даже льстиво начал объяснять он, — я не того… Я не хотел… Ты это… не сердись. Ах ты, господи… Ты меня прости. Слышишь?

Откуда было знать Александру Вонифатиевичу, что извиняться или заискивать перед слугами нельзя ни в коем случае. Результат это дает обыкновенно самый дурной. Почувствовав в ком-то слабинку, эти лакеи — лакеи по натуре, а не только по роду занятий, — дают волю природному своему хамству и на малодушной жертве своей вымещают всю злость за собственное Подлое существование.

Григорий набычился, брезгливо сложил губы, на Александра Вонифатиевича он решительно больше ни разу не посмотрел.

— Все бы им праздновать только! Да над людями измываться! — Это он говорил как бы самому себе, но уже не бубнил, как прежде, а довольно громко, отчетливо. — Завели какую манеру: по дачам ездить! Жрать на земле! И не сидится же им дома. А ну-ка, дайте… — Он потянул ковер, на краешке которого сидел как побитый Александр Вонифатиевич.

Александр Вонифатиевич поспешно перебрался на траву. Он съежился весь, поджал к подбородку колени, опустил на них лицо и долго еще оставался в таком положении в полном одиночестве.

Маша подошла к причалу в тот самый момент, когда удалая компания готова была уже выйти в море.

— Маша, как хорошо, что ты с Нами! — закричала ей из лодки Дарья Владимировна.

Но Маша только отрицательно покачала головой ей в ответ.

— Артур Георгиевич, — сказала она Воротынцеву, — можно вас попросить еще ненадолго задержаться на берегу?

Воротынцев ей улыбнулся и ловко выскочил из лодки.

— Я весь к вашим услугам, Марья Викторовна, — манерно произнес он.

— Скажите, весь этот спектакль с Александром Вонифатиевичем ваших рук дело? — строго спросила Маша.

— Ах, вот вы о чем… — Воротынцев был совершенно спокоен. Он даже не удивился такому вопросу. — Да, Марья Викторовна, вы угадали. Но только этого так впопыхах не объяснить. Не хотите ли отправиться с нами? Там и поговорим. В море. Вдали от земной суеты.

— С вами? А вы, кажется, не так умны, как хотите выглядеть, если принимаете меня за мою кузину Дашу. Я вам только вот что хотела сказать: вы можете сколько угодно любоваться собою, тешиться своими незаурядными способностями интригана, но знайте, что на самом-то деле вы не более чем мерзавец. Мелкий, плутоватый мерзавец, который способен и ребенка обидеть.

Воротынцев на минуту задумался, но потом усмехнулся:

— Знаете… самое, может быть, удивительное, что я не буду этого оспаривать. Это все не так на самом деле. Но доказывать вам это мне неинтересно. Да вам и не понять.

На следующий день Александр Вонифатиевич боялся выйти из комнаты, так стыдно ему было за свои вчерашние проделки. Он толком и не помнил, что там именно вышло, но наверно знал, что чего-то сильно начудесил и оконфузился совершенно. Промучившись все утро в одиночестве, он наконец вышел к завтраку. И сразу же понял, что опасения его были не напрасны, настолько переменилось к нему отношение Фелиции Болеславовны. Нет, она вела себя с жильцом очень вежливо, учтиво, предупредительно, только прежней ее сердечности как не бывало. Но наибольшую тревогу у Александра Вонифатиевича вызвало отсутствие Нади за завтраком. Он понимал, что причина тому прежде всего он сам, его вчерашнее поведение. Александр Вонифатиевич спросил Фелицию Болеславовну, отчего это не видно Нади. Фелиция Болеславовна смерила его красноречивым взглядом, от которого Александру Вонифатиевичу сделалось совсем не по себе, и ответила, что Нади теперь нет на даче — она нынче пораньше уехала в Петербург по делу. И тут Фелиция Болеславовна добавила такое, что, с одной стороны, повергло Александра Вонифатиевича в полнейшее уныние, но, с другой стороны, внесло ясность наконец в его расстроенные мысли, успокоило его даже некоторым образом. Фелиция Болеславовна, тоже смущаясь и с трудом подыскивая слова, просила его Надею больше не интересоваться. Ни к чему. Этого не желает ни сама Надя, ни Фелиция Болеславовна. Он попытался объясниться. Но из этого ничего не вышло. Фелиция Болеславовна от объяснений с ним уклонилась. Она сказала, что они ни на что не сердятся и претензий никаких не имеют, но пусть дальнейшие их отношения будут не более чем отношениями жильца и домохозяев, поскольку уж они связаны обязательствами по найму дачи. И на этом их разговор окончился.

Смущенный до крайности Александр Вонифати-евич отправился после завтрака к своим друзьям — Воротынцеву с Вельдбрехтом, чтобы разузнать поподробнее, что он вчера такого натворил, а заодно и по-печаловаться о расстроенной вконец своей женитьбе.

Но когда он пришел на их дачу, по-военному бравый, как и полагается быть при генерале, прислужник не пустил его дальше ворот. Да и нужды, как оказалось, в этом не было. Прислужник сказал, что молодые господа сегодня утром изволили уехать в Англию, а их превосходительство никого не принимают, потому как заняты сочинительством мемориев.

Александр Вонифатиевич побрел назад. Давешнее его смущение сменилось новым для него чувством совершенного безразличия ко всему происходящему. Его уже не заботила ни Надя, ни все, что с ней связано, ни даже собственная судьба. Будь что будет. Значит, так нужно. Он только удивлялся, как это можно так вот взять утром и уехать в Англию. Утром можно уехать на Невский. В крайнем случае, в Москву. Но утром в Англию!.. Это было выше его понимания.

Мимо проходила девушка, Александр Вонифатиевич и не обратил бы на нее внимания, как он ни на что теперь не обращал внимания, но она вдруг поздоровалась с ним. Он растерянно раскланялся и попытался припомнить, кто это такая, но так и не вспомнил. И тут его пронзила догадка: это кто-то из вчерашних его гостей. Ему сделалось очень стыдно.

— Александр Вонифатиевич, — тоном, не допускающим возражений, произнесла девушка, — мне нужно что-то сказать вам.

Это была Маша, кузина Дарьи Владимировны Аничковой. И Александра Вонифатиевича она повстречала совсем не случайно — она искала его. Маша уже побывала у Фелиции Болеславовны, и та ей сказала, что жилец теперь на прогулке.

Александр Вонифатиевич хотел ответить девушке что-нибудь учтивое, бонтонное, но опять подумав о вчерашнем приключении, он совсем потерялся и промолчал.

— Александр Вонифатиевич, — между тем продолжала Маша, — вчера я, к стыду своему, стала участницей гнусного представления, разыгранного молодым Воротынцевым. — Она было смешалась, но тотчас овладела собою и закончила решительно: — Я очень прошу у вас прощения за случившееся. Во всем этом есть и моя вина…