Ричард Паттерсон - Степень вины

• Название: Степень вины
• Автор: Ричард Паттерсон
• Издательство: Изд-во «Новости»
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-7020-0816-2

В основе сюжета этого увлекательного триллера — судьба журналистки Марии Карелли, ставшей жертвой шантажа. Защищаясь, она убивает шантажиста. Полиция арестовывает Марию, она должна предстать перед судом. С помощью адвоката Пэйджита ей удается пройти через все тяжкие испытания.

---

— Пусть будет по-твоему!

Откинувшись в кресле, Пэйджит смотрел на нее оценивающим взглядом. Наконец спросил:

— Сколько прошло времени, прежде чем ты позвонила по 911?

— Не знаю. В самом деле, не знаю.

— Меньше или больше получаса?

Она помедлила в нерешительности:

— Наверно, больше.

Глаза Пэйджита сузились:

— А что Ренсом?

Мария уперлась взглядом в ковер. Тихо ответила:

— Он был мертв.

— Почему ты так думаешь?

— Он совершенно не двигался. — В ее голосе зазвучало едва заметное раздражение. — Если бы ты там был, ты бы сам убедился.

— Но ты же не врач, — возразил Пэйджит, — и не можешь сказать наверняка. Почему ты не позвала на помощь?

— Наверное, потому, что была в шоке.

Пэйджит в упор смотрел на нее.

— Ты была в шоке? А может быть, шоком ты пытаешься прикрыться?

Мария подняла на него глаза.

— Мы все очень разные, — холодно произнесла она. — Той ночью, в Вашингтоне, когда ты почти убил Джека Вудса, твоей первой реакцией было позвонить в «Вашингтон пост». Но что-то я не помню, чтобы ты звонил по 911.

— В одном ты права, — резким тоном ответил он. — Мне действительно было наплевать, погиб твой дружок Джек или у него просто болят зубы. Так же как и его, и прочих никогда не волновало — жив я или умер.

Голос Марии прозвучал жестко:

— Это непорядочно.

— Виноват, каюсь. А скажи мне, именно из соображений порядочности ты предпочла убить Ренсома, вместо того чтобы просто осадить нахала?

— Нет. — Она почти сорвалась на крик. — Конечно, нет.

— А теперь давай вернемся к вопросу, которого ты так искусно избежала, переведя разговор на меня: почему прошло так много времени, прежде чем ты позвонила по 911?

Мария встала, отвела взгляд, стала пристально смотреть в окно, на пальму.

— Может быть, это говорит не в мою пользу, — наконец произнесла она, — но я боялась за себя.

— Почему именно?

— У меня было ощущение, что я совершила ошибку. Ошибку, которой могла бы избежать. — Она помедлила, вспоминая собственные страхи, и закончила спокойно: — И что эти люди не поверят мне.

— Что ты делала?

Она провела рукой по лбу.

— У меня замедлилось мышление — это похоже на то, как будто пытаешься бежать, находясь в воде по пояс. Я ничего не могла сообразить — ты не поверишь. Нужно было время, чтобы осознать…

— Что ты делала? — повторил Пэйджит.

Мария закрыла глаза:

— Я действительно не помню.

Она слышала, как Пэйджит встал, подошел к ней сзади так близко, что она кожей почувствовала его близость. Он сказал тихо, еле слышно:

— Некто видел тебя вне номера.

Пораженная, она с трудом выговорила:

— Он уверен?

— Да. Вопрос может быть лишь один: что ты делала?

Мария осознала, что глаза ее по-прежнему закрыты, а руки снова скрещены на груди.

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Не можешь или не хочешь?

Ответь ему так, чтобы он прекратил это, приказала она себе. И, обернувшись, посмотрела в его глаза.

— Я была в замешательстве. Ты должен это понять и внушить эту мысль окружному прокурору.

Лицо Пэйджита было всего в нескольких дюймах от ее лица.

— Четыре дня назад, — спокойно заметил он, — ты говорила инспектору Монку, что никуда не выходила из номера.

— Но прошло всего четыре часа, — возразила она, — после смерти Ренсома. У меня все перепуталось в голове. Может быть, ты сможешь разумно объяснить мое появление в коридоре?

— Не смогу, если ты не стучалась в другие номера, прося о помощи.

— Нет, не стучалась. — Мария помедлила. — Я уже говорю, что была в замешательстве.

— Причина твоего замешательства — шторы?

Она отошла от него, села. Спустя мгновение повторила:

— Шторы.

— Окна были не зашторены, когда ты пришла туда — вопреки тому, что ты заявила Монку. — Пэйджит стоял неподвижно, глядя на нее сверху вниз. — Кто опустил шторы, Мария, и зачем?

— Зачем? — Она была в нерешительности, не умея объяснить то, что от нее требовалось. Наконец прошептала: — Затем, что мне было стыдно.

Он сел рядом с ней.

— Стыдно?

— Да. — Она повернулась к нему. — Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел.

— Что видел? Ренсома?

— Все. Когда я убила его, я хотела бежать, надеясь, что никто меня не видел. Безумная мысль. Я не могла сказать об этом Монку.

— И поэтому солгала о шторах.

Мария отодвинулась от него.

— Самое подходящее слово — «смятение», — холодно ответила она. — Я была в смятении.

— В ужасном смятении. И непонятно, как можно было в таком смятении убить Ренсома с безопасного расстояния, стянуть с него брюки, оставить следы царапин на его ягодицах, расцарапать себе шею и бедро и детально разработать версию о попытке изнасилования, чтобы избежать наказания.

Мария оцепенела, ее охватило ужасное сознание, что она совершенно одинока.

— Они не могут не верить мне.

— Почему? Потому что ты так стараешься помочь им?

— Нет. — В ее голосе звучала безнадежность. — Может быть, кое-что я сказала неправильно. Но они не могут считать меня убийцей.

— Они считают, что ты нанесла повреждения телу спустя добрых полчаса после смерти. И поэтому уже без особой натяжки можно допустить версию об убийстве.

Как будто непроизвольно Мария коснулась синяка под глазом, отливавшего уже сине-зеленым цветом.

— Они думают, что он мертвым сделал это?

Пэйджит не ответил.

— Скажи мне, — наконец заговорил он. — Ты раньше была знакома с Марком Ренсомом?

Она посмотрела на него широко открытыми глазами.

— О Боже… Нет!

— Следующим шагом Шарп будет выяснение: была ли ты знакома с Ренсомом. Если была, скажи мне об этом сейчас, или я на самом деле брошу тебя на произвол судьбы.

Ее раздражение окончательно уступило место страху.

— До его звонка я не встречалась с ним. Клянусь.

— Было бы лучше, если бы это оказалось правдой. Достаточно того, что на пленке Монка записано несколько ответов, которые либо неправдивы, либо, как ты сама теперь видишь, неточны. Не говоря уже о том, что данные Шелтон никак не подтверждают твоих показаний. — Пэйджит повысил голос. — И я не могу считать, что ты добропорядочно провела эти полчаса.

Мария холодно посмотрела на него:

— Даже трудно сказать, у кого — у тебя или у Ренсома — более оскорбительный взгляд на меня.

— Тогда найми лучшего адвоката в стране и восстанови свою репутацию.

Внезапно она почувствовала, что силы покинули ее.

— Ты совсем не веришь мне?

— Это не так. Во всем остальном я тебе верю. Я понимаю, что в чем-то тебе можно верить.

Мария резко поднялась:

— Знаешь, мне все это уже надоело.

Пэйджит пожал плечами:

— Ты не должна забывать о том, что у тебя есть хорошего. Твой пятнадцатилетний сын верит в тебя. Что касается меня, то я думаю о том, как избавить Карло от ненужных страданий, только из этих соображений я и действую.

— Чудесно. — Мария потянулась к своей сумочке. — На сегодня мы закончили?

— Минуточку. Мой тебе совет: никаких конкретных объяснений на телевидении — только искренние рассуждения общего характера о твоих мучениях и о мучениях таких же жертв. Я не хочу исправлять еще какие-то твои «ошибки».

Мария молча смотрела на него.

— Хочу пожелать Карло спокойной ночи, — наконец сказала она.

Когда она вернулась, лимузин уже был во дворе. Пэйджит проводил ее до дверей. За порогом она обернулась к нему, не зная, что увидит на его лице.

Его лицо не выражало ничего.

— Удачи в «60 минутах», — произнес он.

Потом неслышно затворил дверь, и Мария осталась одна.

— Это был кошмар, — тихо проговорила Мария. — Мне приходилось слышать об этом, женщины рассказывали, но как это на самом деле происходит, я и представить не могла.

Библиотека, где Карло и Пэйджит смотрели передачу, освещалась только светом телевизионного экрана. Телекамера вначале панорамировала номер отеля, потом захватила в кадр Марию и ее интервьюера и наконец дала крупным планом лицо Марии — оно заполнило весь экран. Вид у нее был тревожный, замкнутый — она была слишком поглощена тягостными воспоминаниями, чтобы замечать направленный на нее объектив.

Зазвучал голос интервьюера за кадром:

— Вы не могли бы описать свои ощущения?

Пэйджит взглянул на Карло, застывшего в напряжении.

Рядом с ним на диване лежал воскресный номер газеты. Заголовок гласил: «Загадка смерти Ренсома не разрешена».

Шарп предвосхитила интервью Марии. Статья явно была ее идеей. Репортер приводил цитаты из ее высказываний, из которых следовало, что она «занята изучением противоречий между показаниями мисс Карелли и фактическими данными»; «озадачена тем, что мисс Карелли неожиданно прекратила давать показания»; «полна решимости добиваться того, чтобы по этому делу об изнасиловании, от которого зависит и ее собственная карьера, проводилось объективное расследование» и что она «очень надеется: общественность не забудет о том, что талантливый человек погиб в их городе». На единственной фотографии, помещенной в газете, был трогательно юный Марк Ренсом.