Елена Чудинова - МЕЧЕТЬ ВАСИЛИЯ БЛАЖЕННОГО

• Название: МЕЧЕТЬ ВАСИЛИЯ БЛАЖЕННОГО
• Автор: Елена Чудинова
• Жанр: Публицистика

По заглавию книги читатель уже успел понять, что автор и издатель поставили на сей раз задачей рассказать о проблеме исламской экспансии прежде всего применительно к России. Этим обусловлен и подбор статей, публиковавшихся в минувшие полтора года в газете «Наше время», в журнале «Профиль», на сайте «Эксперт online» и в журнале «Эксперт».

Не то, чтобы своя рубашка была ближе к телу, но все же трудно винить наше общество в том, что строительство мечети Василия Блаженного сегодня волнует его больше, нежели строительство мечети Парижской Богоматери. Поэтому разговор будет еще более острым и еще менее приятным, чем на страницах предыдущего сборника. Все, о чем идет речь, происходит рядом с нами. Многие маски уже сброшены, многие фигуры сегодняшней шахматной игры определились сегодня со своим местом на доске. Я стараюсь отследить тенденции латентного и открытого экстремизма — как в демаршах отдельных лиц, так и в деятельности различных организаций, стараюсь сложить все это в целостную картину.

Исламизация, конечно, не единственный вызов сегодняшнего дня. Вошли в сборник и другие новые мои новые статьи и очерки, прежде всего статьи о том, что так или иначе связывается с исламизацией в единый узел российских проблем. Это и проблема секуляризма — общество, пораженное им, не имеет внутренней силы противостоять натиску чужой религии. Это и проблема русской самоидентификации. Немало копий ломается о ней в сегодняшних словесных баталиях. Не мудрено — прожив семь десятков лет под коммунистическим гнетом, общество разрознено и растеряно. Коммунистическая идеология рухнула, демократическая слишком поизносилась — расползается по швам при попытке быть надетой на русские плечи. Сегодняшний день, вчерашний день — все неотчетливо, все размыто, все спорно. Даже в школьных учебниках сегодня не расставлены плюсы и минусы нашей Истории. Это тоже умаляет нашу жизнеспособность, ставит под вопрос завтрашний день великой страны, ее целостность. Я спорю с идеологическими перегибами — от нелепых до преступных, бытующих сейчас в купном пространстве общественной мысли. Пытаюсь ответить на вопрос: на что же мы можем опереться в сегодняшнем дне, чтобы сохранить себя. В какой мере мне это удается — судить читателю…

---

Отстаивая большевицкую топонимику, Лакеев вспоминает, что «на Таганской площади и прилегающей к ней Большой Коммунистической улице шли кровопролитные бои горожан под руководством коммунистов с угнетателями». Кажется, заявитель вправду считает, что улица звалась Большой Коммунистической уже тогда. Во всяком случае, чуть выше он утверждает, что ликвидация названия Большая Коммунистическая «нарушает исторически сложившуюся топонимическую систему города Москвы».

Немного удивляет другое. Требуя, чтобы генеральный прокурор считался с «подвигом сотен коммунистов», депутат Лакеев словно бы забывает о том, что коммунистическая идеология больше не является у нас официальной государственной. Или не забывает, а намеренно это игнорирует, пытается сыграть на советских атавизмах, которых у нас, к сожалению, во властных структурах многовато. Что же, быть может это и не глупо. А все-таки не сработает. Не тот случай. Как-то не совсем логично — требовать от генерального прокурора, чтобы тот признал глубоко отрицательную сущность деятеля, по поводу кончины которого выражал соболезнования президент страны. Это не ваш президент? Ну, тогда и генеральный прокурор тоже не ваш. Будьте хоть немножко последовательны.

Другое дело, что без «народного негодования», без схода и срывания со стен домов табличек, лакеевская ябеда, как и прочие документы, сопутствующие и предшествующие, выглядела бы уж вовсе бледно. Важно тут, что о сходе упомянули во множестве СМИ, что он провалился — вовсе не важно. А сход между тем был почти фиктивный. Журналисты насчитали около ста человек, эта цифра звучала почти повсеместно. А теперь давайте вычтем из этой сотни жителей партийных активистов, отнюдь на упомянутой улице не проживающих. Полноте, поверить невозможно, чтобы коммунистов и прочих захожих левых оказалось меньше четырех-пяти десятков! Дома на улице не многоэтажные, так что на один дом жителей, быть может, и набралось.

Еще бы этой малой толике не набраться, ведь к мероприятию готовились серьезно: раскидывали, как выяснилось, листовки-пасквили по почтовым ящикам, запугивали жителей бюрократическими сложностями, связанными с переименованием: заменой паспортов, документов на автомобили и пр. Что же, следует, увы, признать, что в последнем красные повели себя не глупо. Народу сейчас по большей части, к сожалению, мало дела до идеологии — как-то бы провернуться. Поэтому мысль о покушении на время и силы вызывает куда большую активность, нежели любые лозунги.

Бюрократия же наша… Что уж тут говорить. У меня собственные впечатления еще свежи, пару лет назад довелось побегать. От этих бесчисленных бумажек, окошек и толп народа с ума можно сойти, да и чиновники теплых воспоминаний о себе не оставляют. Перспектива лишней прогулки по бумажным тропам перепугает любого пожилого человека. И он выходит на всяческие сходы. Отсюда и эти пять десятков.

Но даже такого схода не было бы, озаботься городские власти этой проблемой заранее. Объявили бы сразу, что процедура будет минимизирована. Не мешало бы, по чести сказать, и поздравить жителей со знаменательным событием. Какие-нибудь символические подарки вручить, ну, например, DVD с фильмом «В круге первом», а старшеклассникам еще и книгу «Архипелаг ГУЛАГ». Словом, проявить уважение к людям, чтоб им не показалось, будто думают о них только леваки. Нужды нет, что это иллюзия — коммунисты пекутся о простом человеке, только пребывая в оппозиции…

Все как-то у нас делается наобум Лазаря. Быть может, было бы и лучше вернуть Большой Коммунистической историческое название Большая Алексеевская, а имя Александра Солженицына действительно дать какой-нибудь новой улице. Но сути дела это не меняет. Все равно название Большая Коммунистическая не может и не должно существовать в городе, где есть улица Александра Солженицына. И уж сделано — не переделаешь. Без того коммунисты успели наварить на поспешном решении политических выгод: народ-де хочет не Солженицына, а назад в коммунизм.

Вся эта скверная история с названием улицы — лишь одна из иллюстраций той дисгармонии, в которой наше общество сегодня живет. Только что завершилась работа международной научной конференции «История сталинизма. Итоги и проблемы изучения». Предполагается издание материалов в 100 томах, издание научных и исследовательских работ, написанных уже на базе рассекреченных за последние 15 лет архивов. А вот почему-то тоскливо от этого на душе. «Архипелаг ГУЛАГ» тоже был исследовательской работой, пусть создававшейся при экстремальных обстоятельствах (все документы и свидетельства ни разу не были собраны на одном столе) и в силу этого — во многом не полной. Но тот, кому для личного осуждения сталинизма не достало одного «Архипелага», тот и 100 томов с новейшими архивными данными сочтет неубедительными.

Много больше дальнейшего изучения нам нужно сейчас официальное признание этой фигуры как исторически отрицательной. С соответствующей оценкой в школьных учебниках. Сам А. И. Солженицын счел бы это, вне сомнений, куда более важным, нежели наречение улиц в свою честь.

Вот и продолжает мертвый хватать живого, как гласит прекрасная французская поговорка, некстати процитированная К.Марксом. Чтобы отодвинуть Сталина в прошлое, довольно маленького ярлыка со словом «злодей». Но пока слово не начертано, он остается нашим настоящим. И отравляет наше будущее. Россия — не Франция, которая как-то умудряется двести лет жить по лжи — вне честной исторической оценки Бонапарта. (В действительности — фантастически совпадающего со Сталиным в основных линиях своей фигуры). Мы эдак — пропадем.

О трудовых династиях

Помнится, как-то раз в студенчестве я увязалась за мамой на коллоквиум, что устраивался под Таллином. Балтийскую природу я люблю безмерно: ну как было не прогулять недельку занятий ради того, чтоб погонять по сосновым осенним лесам — на велосипеде ли, на лошади ли, что уж там найдется на этом хуторе Саргхауа, где институт Геологии обустроил себе базу отдыха. Шикарную, как выяснилось на месте, базу. Во всяком случае, в тогдашние позднесоветские времена такое считалось немалым шиком, сейчас же бы сошло только за норму.

После торжественного обеда, посвященного открытию коллоквиума, ко мне подошли две девушки, года на три-четыре постарше меня. Аспирантки.

«Ты ведь дочка Чудиновой?» — спросила одна из них, представившись.

«Ну да!»

«А чем ты занимаешься?»

«Ну… сейчас занимаюсь Серебряным веком», — ответила я наполовину правдиво. Не сообщать же, что пишу самого что ни на есть антисоветского содержания роман о белогвардейцах. Минутного знакомства для этого, пожалуй, недостаточно.

«Каким еще Серебряным веком? — не поняла вторая собеседница. — На какой секции ты будешь делать доклад?»

«Какой доклад?» — растерялась в свой черед я.

«А ты разве без доклада приехала?»

Разговор вошел в какое-то абсурдное русло. Мы смотрели друг на друга с одинаковым недоумением.

«Ой, вы, наверное, подумали, что я тоже палеонтолог?» — сообразила я наконец.

«Так ты не палеонтолог?!»

«Конечно, нет, я гуманитарий».

Никогда не забуду непередаваемых взглядов, которыми меня с двух сторон окинули.

В тот день я, пожалуй, впервые всерьез задумалась о базовом законе нашего жизнеустройства, в просторечье вульгарно именуемом блатом. Глядя на знакомые с младенчества лица маминых коллег, я вдруг представила себе, что воспоминания «как я на руки брала, как я за уши драла, как я пряником кормила» переходят в доброжелательный интерес к научным успехам подросшей девочки. Как же оно, оказывается, все может быть в жизни просто, если любой корифей в избранной сфере некогда кормил тебя пряником!

До сих пор я благодарна родителям, ни разу даже не задумавшихся о том, чтоб запихнуть чадо на геофак или биофак. Пожалуй, так повезло из всех одноклассников только мне. Школа наша находилась в районе обширной застройки Академии Наук, так что мы почти все в классе были из детей, воспринимавших вопрос «А когда он защищается?», как упоминание о некоем зловещем обряде инициации, через который каждому взрослому надлежит пройти. К первому классу мы уже, конечно, понимали, что на родителей никто не «нападает». А к восьмому-девятому — понимали, куда поступать. Конечно, на свой факультет, в свой институт. А потом — по накатанной колее: чахлый курсовик перерастает в чахлый диплом, чахлый диплом в чахлую кандидатскую… Зато все быстро, все без сучка без задоринки.

Но Академия наук это, безусловно, частность. Насквозь фальшивая советская пропаганда вещала о «рабочих династиях», тогда как повсеместно процветали династии отнюдь не рабочие. Кроме научных, формировались династии кинематографические, живописные, журналистские, композиторские… Связи были в Советском Союзе куда важнее, нежели деньги.