Эндрю Клейвен - По ту сторону смерти

• Название: По ту сторону смерти
• Автор: Эндрю Клейвен
• Издательство: ACT
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01948-X

Берегитесь — ибо зло придет, как то было предсказано! И было так: алхимики, открывшие секрет вечной жизни в таинственном Синем камне, оставили память о тайне бессмертия в одной-единственной рукописи… И случилось так: утраченный, казалось бы, навеки путь к созданию Синего камня зашифрован в церковном триптихе… И происходит так: великий в могуществе посланник Тьмы, что продлевает свою жизнь смертью своих детей, ищет разгадку тайны бессмертия… И будет так: на пути служителя Мрака встанут трое, кому ведома истина. Бойтесь — ибо грядет день битвы!

---

— Да.

— Тем не менее ты стоишь здесь, словно моя незамужняя тетка, и утверждаешь, что отдала всю себя — свою жизнь, молодость, красоту, — чтобы выследить меня. И все потому, что ты пожалела дюжину убиенных младенцев?

— Да.

— Полно, дорогая, я тебе не верю.

Харпер больше не могла сдерживаться. Тело ее сотрясала дрожь. Она забыла, что стоило ему оказаться рядом, ее всегда охватывала необъяснимая слабость — физическая слабость, когда члены отказываются повиноваться: в такие моменты она уже не принадлежала самой себе.

Нет, она не забыла. Просто заставила себя поверить, что это осталось в прошлом.

— Посмотри на себя, — шептал он. — Харпер, ты вся дрожишь. Посмотри на себя.

Харпер раздраженно стукнула тростью о каменный пол.

— Я… — Она перевела дыхание. — Якоб, я уже не та, что была прежде.

— Вот как? В самом деле? Тогда зачем ты явилась сюда?

Он снова возник перед ней в неровном свете свечи: склоненная набок голова, клейкая улыбка, глаза змея-искусителя. Он был так беспечен, раскован, от него исходила такая энергия, что Харпер чувствовала себя старой развалиной.

Сдвинув брови, она мрачно разглядывала его.

— Что, по-твоему, я должна ответить? — хрипло спросила она. — Каких слов ты от меня ждешь? Ты философ, Якоб, а я — нет. Я знаю только… — Она покачала головой.

— Что? — спросил он, продолжая улыбаться. — Что ты знаешь?

— Я знаю, что моя душа восстает против тебя.

— Твоя душа! Силы небесные!

— Да и не только моя душа.

— Вот как? И что же еще?

— Все! — рявкнула Харпер. — Все восстает против тебя. Сам… Предвечный.

Якоб Хоуп расхохотался. Откинув голову и схватившись одной рукой за живот, он буквально покатывался со смеху. Его качало, казалось, он вот-вот споткнется об одно из валявшихся на полу каменных изваяний. Наконец грубый хохот сменился низким смешком. Он покачал головой:

— ЖЕНЩИНА, БОГА РАДИ, ОТКРОЙ ГЛАЗА!

Он поднес свечу к своему лицу. Густые черные пряди сверкнули бриллиантовым блеском. Пламя словно ласкало гладкую кожу. В бездонной глубине его глаз вращались огненные колеса. Харпер увидела в них свое собственное перевернутое отражение.

Самые худшие ее опасения оправдались. Отрицать очевидное было глупо.

Перед ней стоял мужчина тридцати — максимум тридцати пяти лет. Такой, каким она увидела его впервые.

Он нисколько не состарился. Время было не властно над ним.

— Предвечный — это я! — провозгласил Якоб Хоуп. — Я кормлюсь костным мозгом времени. Я был здесь задолго до того, как в океане зародилась жизнь, и останусь здесь, когда земля обратится в пустыню, усеянную костями. А ты, Харпер, начинаешь действовать мне на нервы. По-моему, тебе следует пересмотреть свое поведение.

С этими словами он задул свечу. Харпер вся съежилась: густой мрак снова объял ее. Остались только его голос, его дыхание и запах зверя.

— Ах, Харпер, Харпер. Иногда ты меня по-настоящему огорчаешь. Знаешь, после Аргентины я готов был убить тебя. О-о…

Он издал низкий, похожий на утробное рычание звук, в котором слышалось столько ярости, что Харпер затрепетала.

Но он продолжал:

— Временами ты бываешь просто невыносима. Ты заставила меня усомниться в моем предназначении. Едва не заставила. Но… у меня еще был Грааль. «Синий цветок», синий камень. Этого оказалось достаточно, чтобы ко мне вернулся здравый смысл. Пойми, когда тебе в руки попадает нечто такое — когда ты покупаешь это, прогуливаясь по марокканскому базару, — это не просто случайность, это никак не может быть просто случайностью. Что бы ты там ни думала. «И явится тот, кто станет Предвечным». Так сказано в пророчестве. Поэтому, несмотря на все твои происки, я знал, что я избран. Знал это и не высовывался. — Тон его стал высокопарным, он как будто бахвалился перед ней. — Я не высовывался. Терпение, Харпер, терпение. И вдруг — пять лет спустя, местечко в районе Эджвер-роуд — по дороге в Дамаск, — что-то вроде озарения: разлитая банка содовой, и мне открывается следующее звено. Рассказы — это был след. О, я знаю, что ты-то меня понимаешь. Представь себе, дорогая, двадцать лет. Я ждал двадцать долгих лет, прежде чем вышел на след. Терпение, Харпер, терпение. Хоть время и поджимало. Я уже начал впадать в отчаяние, я уже стоял на краю пропасти, как вдруг стена рухнула, и Рок снова указал мне мое истинное предназначение. А теперь… снова ты!

Слова его обжигали душу. Должно быть, он стоял совсем близко, потому что даже в кромешной тьме Харпер чудилось, что она видит зловещий блеск его глаз.

— Теперь я понял, как далеко ты зашла по тому же следу, — продолжил он. — Впрочем, это неудивительно. Я сам учил тебя, верно? Я научил тебя всему, что ты знаешь. Я горжусь тобой, девочка. Я восхищаюсь тобой настолько, что — усомнись я хоть на секунду в том, что ни единого экземпляра текста больше не осталось, — я бы не отказал себе в удовольствии: растер бы твои кости в муку, чтобы приготовить себе хлеб.

Его дыхание снова опалило Харпер. Рука ее дернулась, и трость выбила дробь на каменном полу. «Почему же тогда ты не сделаешь этого?» — мысленно спросила она. Ее так и подмывало спросить это вслух. Нет, она не должна. Это может спровоцировать его. Он заподозрит неладное. Если ей дорога ее жизнь, лучше держать язык за зубами.

Но молчание лишь подстегнуло Якоба.

— Думаешь, я не способен на это?

— Так почему же тогда ты не сделаешь этого? — выпалила она и тут же подумала: «Дура старая!» — Почему? Почему бы тебе не убить меня?

Он попятился. По крайней мере Харпер больше не чувствовала на щеке его дыхание. Она стояла, точно окаменев, тщетно вглядываясь в темноту. Во рту у нее пересохло.

— Дело в мальчике, верно? — спросила она. — Тебе нужен мальчик. Наш сын. Он нужен тебе. Ты хочешь, чтобы он принял твою сторону. В этом все дело? Да? — Яго не ответил. Где он? Харпер нерешительно шагнула вперед. — Если ты убьешь меня, он узнает. Он поймет, чьих это рук дело. Даже если меня собьет машина или убьет молнией, даже если я утону в Темзе или мирно усну вечным сном в собственной постели, он все равно будет знать, что за этим стоишь именно ты. И этого он тебе никогда не простит. Он будет бежать от тебя, как от прокаженного. Ты боишься, что я стану мученицей в его глазах. Он тебе нужен. Ведь так? Ответь мне!

Однако тишину нарушало лишь ее собственное разгоряченное дыхание.

— Якоб?

Ничего. И все же… Все же в окружавшей ее пугающей черной пустоте ощущалось присутствие некоей жизни. Он по-прежнему находился рядом. Крадучись выписывал круги. Приближался, снова отдалялся. Харпер казалось, что она слышит, как шаркают его ступни по каменным плитам пола. Как поднимается над ее головой изогнутый жертвенный нож, который она видела тогда, в аргентинских джунглях. Она готова была поклясться, что слышит, как стальное лезвие рассекает пустую мглу.

— Якоб! — крикнула она, почувствовав животный страх. Трость выскользнула у нее из пальцев и с грохотом откатилась в сторону. Харпер принялась лихорадочно рыться в собственной сумке. Настоящая свалка! Футляр от очков. Пудреница. Губная помада. Какие-то салфетки. Чеки. Ключи. Половинка батончика «Твикс». Наконец она нащупала спичечный коробок. Дрожащими пальцами вынула спичку. Чиркнула о ноготь большого пальца… Тени прыснули по углам, точно крысы. Огонек ненадолго выхватил из тьмы круглую стену, головы с искаженными адской мукой лицами, каменные изваяния рыцарей на полу. Устремленный ввысь, теряющийся в темноте неф. Где-то вдалеке алтарь, тусклое мерцание витражей…

Пусто. Кроме нее, в церковном приделе не было ни души.

— Ну и ну! — прошептала Харпер.

Она подхватила трость и поспешила прочь из проклятого места.

8

Когда Харпер добралась до дома и сняла в холле шляпу и плащ, ее ноги подкашивались от усталости. Поднимаясь по лестнице, она вынуждена была остановиться, чтобы передохнуть. С минуту она не двигалась, ухватившись за перила и прислонившись к стене.

Достигнув площадки третьего этажа, она замерла и заглянула в приоткрытую дверь, которая вела в комнату Бернарда. Бернард спал. В глазах Харпер появилось несвойственное ей выражение сентиментальной грусти и материнской нежности.

У кровати возвышалась бутылка «Гилбиз»; в пепельнице лежало несколько окурков: от них явно тянуло марихуаной. Бернард понимал, что все это выглядит ребячеством. Однако он чрезвычайно редко спал в собственной постели, а потому опасался, что это обстоятельство выдаст его с головой, — он не хотел, чтобы Харпер видела его слабость, не хотел, чтобы она догадалась, что он беспокоится за нее и что он напуган.

Потому-то он и решился на маленькую мистификацию. Со спиртным и наркотиками. Оставил включенным стоявший в изножье кровати телевизор, на экране которого теперь мелькали беззвучные картинки. Сам же принял предсмертную позу Чаттертона[45], в которой поэт был изображен на известной картине: тело распростерто на кровати, рука эффектно свисает к полу. Из открытого рта Бернарда доносилось убедительное похрапывание. Из-под полуопущенных ресниц он видел, как Харпер остановилась, как заглянула в комнату, как странно посмотрела на него. От глаз Бернарда не укрылось, какой изможденный у нее вид. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, хотя в душе он трепетал от ужаса и возбуждения: она видела его!