Пьер Мариво - Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***

• Название: Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***
• Автор: Пьер Мариво
• Издательство: Фирма «Барс», ТОО «Иолос»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-86237-004-8

Роман «Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***» (1731–1741) принадлежит перу крупнейшего представителя французской психологической прозы Пьера Карле де Шамблена де Мариво (1688–1763). Это история безродного найденыша, совсем юной девушки, которая, вступая в жизнь, сталкивается с вожделением, завистью и эгоизмом населяющих ее людей, но благодаря врожденному благородству выходит победительницей из самых сложных и запутанных ситуаций.

---

— Я не все еще открыл, отец мой,— сказал тогда господин де Клималь.

— Нет, сударь, нет! Прошу вас! — ответил монах.— Не нужно продолжать признаний, удовольствуйтесь тем, что уже сказано, остальное было бы излишним и, пожалуй, послужило бы лишь вашему самолюбованию. Иной раз человек находит сладостное утешение в чувствах, которые вы сейчас испытываете. Так вот, сударь, лишите себя этого сладостного утешения; подавите в себе желание расширить свою исповедь. Господь примет во внимание и то, в чем вы признались, и то, в чем воздержались признаться.

— Ах, отец мой! Не останавливайте меня! — воскликнул больной.— Молчать о содеянном было бы мне облегчением. Я очень далек от тех сладких чувств, кои вы предполагаете у меня. Господь не даровал мне столь великой милости, ибо я не заслуживаю никакого снисхождения; достаточно и того, что он дает мне силы выдерживать позор, коим я покрыл себя и из-за коего я ежеминутно готов был бы прервать свою исповедь, если б он не поддерживал меня. Да, отец мой, признание в недостойных моих поступках удручает меня; я страдаю при каждом сказанном мною слове, но благодарю бога за то, что я в состоянии пожертвовать ради него своей жалкой гордостью. Так позвольте же мне обратить себе на пользу стыд, наказующий меня; я хотел бы усилить его, дабы унизился я ныне столь же, сколько возносили меня за ложные мои добродетели. Я хотел бы, чтобы свидетелем срама моего был весь мир; я даже досадую, что вынужден был выслать из комнаты свою сестру; будь она здесь, мне пришлось бы еще краснеть от стыда и перед нею, меж тем как она, быть может, еще не разочаровалась во мне. Но я должен был удалить ее; я знаю ее — она бы остановила меня, ее дружба ко мне, слишком нежная, слишком чувствительная, не позволила бы ей выслушать то, что я должен был сказать; но вы все передадите ей, отец мой, я надеюсь на это зная ваше благочестие. Позвольте мне возложить на вас эту заботу. Закончим же нашу беседу.

Мадемуазель Марианна сказала вам правду — ведь она, конечно, описывала вам, как я повел себя с нею. Я действительно оказал ей помощь лишь для того, чтобы попытаться обольстить ее; я думал, что несчастья, постигшие ее, лишат ее мужества оставаться добродетельной, и я предложил обеспечить ей средства к существованию при условии, что она покроет себя позором. Этих слов достаточно, отец мой; я сокращу ужасный свой рассказ из уважения к ее целомудрию, ибо прежние мои речи и так уж слишком оскорбляли его. Я прошу у вас прощения, мадемуазель, и заклинаю вас все забыть; пусть никогда воспоминание о моем бесстыдстве не осквернит такое чистое сердце, как ваше. Позвольте мне искупить свою вину признанием, что с вами я повел себя не только как гнусный грешник, каким я являюсь перед богом, но еще и как бесчестный человек в глазах света, так как, расставаясь с вами, я имел подлость упрекнуть вас за мелкие свои подарки, которые вы мне и вернули потом; я издевался над вашим печальным положением, да еще и грозился отомстить вам, если вы посмеете пожаловаться на меня.

Я плакала горючими слезами, слушая это великодушное и христианское покаяние, оно растрогало меня, оно исторгало у меня горестные вздохи. Вальвиль и отец Сен-Венсан утирали глаза, оба молчали.

— Помните, мадемуазель,— добавил де Клималь,— что я тогда предлагал вам? Кажется, я сулил вам контракт на пятьсот или шестьсот ливров ренты. Теперь я оставляю вам по завещанию тысячу двести ливров ренты[15]. Вы с ужасом отвергли шестьсот ливров, когда я предложил их как награду за преступление; примите же теперь тысячу двести ливров, ибо они будут наградой за вашу чистоту; к тому же вполне справедливо, чтобы я больше оказал вам помощи в час раскаяния чем сулил ее в час плотского вожделения. Здесь присутствует мой племянник, он главный мой наследник, как я назначил в завещании; он от природы великодушен, и я уверен, что ему нисколько не будет жаль тех денег, что я оставляю вам.

— Ах, дядюшка,— воскликнул Вальвиль со слезами на глазах,— это поступок весьма похвальный и вполне достойный вас! Меня огорчает лишь то, что вы совершаете его не в полном здравии. А жалеть я буду только о вас и о той нежности, которую вы мне выказывали. Живите долго, за это я отдал бы все мыслимые блага, и если бог услышит мою молитву, я попрошу у него только одной радости: чтобы вы жили столько же, сколько и я сам буду жить.

— А я, сударь,— рыдая, воскликнула я,— не знаю, что и ответить, так взволновало меня все, что я сейчас услышала! Хоть я и бедна, но если вы умрете, ваш дар не утешит меня; уверю вас, что буду смотреть на эту утрату как на новое несчастье. Вижу, сударь, что вы стали бы мне настоящим другом, и это было бы для меня несравненно дороже того, что вы столь щедро оставляете мне.

Слезы не дали мне говорить; я заметила, что мои слова растрогали больного. Довольно долго длилось молчание, потом он промолвил:

— Иного ответа я и не ждал от вас,— ведь я убежден в вашей сердечности. Это верно, что я оправдал бы ваши добрые слова обо мне, если бы господь продлил мне жизнь. Постойте, я чувствую, что слабею. Не мне читать вам наставления, мои уста недостаточно чисты для этого. Но раз вы верите, что теряете во мне друга, да будет мне позволено кое-что сказать вам на прощание. Я искушал вашу добродетель, но вы не поддались соблазнам. Помогите мне искупить мои посягательства. Будьте всегда целомудренны, чтобы господь ради чистоты вашей помиловал меня; быть может, от вашей непорочности зависит спасение моей души. Прощайте, Марианна. Прощайте, отец мой,— добавил он, обращаясь к отцу Сен-Венсану,— поручаю вам сию девицу. А вы, племянник, наверно поняли, почему я удержал вас здесь; не так давно вы видели меня на коленях перед ней и могли заподозрить, что она была на это согласна; она была невинна, и я счел своим долгом сказать вам об этом.

Он умолк, и мы уже хотели было удалиться, как вдруг он сказал еще:

— Племянник, ступайте, скажите, что я прошу сестру вернуться. Мадемуазель,— обратился он затем ко мне,— госпожа де Миран рассказала мне, как вы с ней познакомились. Вы тогда поведали ей о своем несчастном положении, вполне естественно было рассказать и о том оскорблении, которое незадолго перед тем я нанес вам. Верно? Скажите откровенно, говорили вы ей об этом, назвали вы мое имя?

— Я не стану скрывать от вас правду, сударь,— ответила я, несколько смущенная его вопросом.— Уйдя от отца Сен-Венсана, я зашла в приемную монастыря попросить помощи у настоятельницы; там я встретила госпожу де Миран; я была в отчаянии, она видела, что я горько плачу, это ее тронуло. Меня стали спрашивать, о чем я плачу. Я вовсе не хотела вам вредить, но мне оставался только один выход — воззвать к состраданию, и я все рассказала о первоначальных и о недавних своих несчастьях. Я тогда не назвала вашего имени не столько из деликатности, сколько потому, что считала это бесполезным; и госпожа де Миран так бы ничего и не узнала, если б несколько дней спустя, говоря о платьях, которые я отослала вам, я не назвала случайно имя господина де Вальвиля, к которому я велела отнести сверток, как к племяннику человека, подарившего мне эти вещи. Вот как, к сожалению, она узнала про вас, сударь, и я глубоко огорчена моей опрометчивостью. А злого умысла тут у меня не было, говорю по совести; я могла бы вас обмануть, но я слишком взволнована и слишком признательна вам, чтобы скрыть от вас что-нибудь.

— Слава богу! — воскликнул тогда больной, обращаясь к отцу Сен-Венсану.— Теперь сестра не обманывается на мой счет. Я этого не знал; значит, мне перед смертью надо пережить еще и этот стыд; чувствую, отец мой, что велико будет это бремя. Благодарю вас, Марианна, не упрекайте себя ни в чем — вы оказали мне услугу; сестре все известно, и я должен буду краснеть перед нею.

Я едва не закричала от душевной боли, услышав такие речи. Вошла госпожа де Миран в сопровождении Вальвиля; мои слезы и рыдания удивили ее; господин де Клималь это заметил.

— Подойдите, сестра,— сказал он.— Я бы не просил вас удалиться, если б не боялся вашей нежной любви ко мне. Мне нужно было сказать кое-какие вещи, для вас нестерпимые; но ничего не останется скрытым — отец Сен- Венсан будет так добр, что все перескажет вам; да вы, слава богу, основное уже и знаете; мадемуазель Марианна сообщила вам достаточно, чтобы вы могли судить обо мне. Я бессовестно поступил с нею; отец Сен-Венсан доверил ее мне, но уж в более дурные руки она не могла бы попасть. Ныне я передаю ее в ваши руки. Пусть к той сердечной приязни, которую, как мне показалось, вы питаете к ней, прибавится и та привязанность, которую вы чувствовали ко мне,— Марианна более достойна ее, чем я. Ваше сердце, любившее меня,— вот сокровище, которое я оставляю ей в возмещение за то, что в моем сердце она нашла так мало чести и добродетели.

— Ах, брат, дорогой брат! Что вы собираетесь мне сказать? — ответила ему госпожа де Миран, заливаясь слезами почти так же, как я.— Покончим, прошу вас, покончим с этим. Мне так горько, что больше я не могу об этом слышать. Да, я беру на себя заботы о Марианне, она всегда будет мне дорога, можете в этом не сомневаться,— сейчас вы дали ей права над моим сердцем — вечные права. И вот все уже сказано, не надо больше говорить об этом, вы же видите, как нам всем тяжело; довольно, дорогой брат, разве вам можно говорить так долго? Вы уже устали. Как вы себя чувствуете?