Андрей Фурсов - Колокола истории

• Название: Колокола истории
• Автор: Андрей Фурсов
• Издательство: Политическая наука. ИНИОН РАН, 1997, № 2
• Жанр: Политика

Для интернетчиков, с любезного разрешения самого автора, становится доступной одна из лучших работ одного из самых интересных современных русских мыслителей, историков и историософов Андрея Ильича Фурсова.

Его главная книга — «Колокола истории» опубликована в 1996 году тиражом 600 экземпляров. А ведь она переворачивает все наши представления об истории ХХ века

Но в тот момент, когда все рушится, когда бьют колокола истории, практически очень многое зависит от человека, и очень часто от одного человека, от того, как он говорит «да» или «нет».

---

Я согласен с У. Эко. Правда, в отличие от его книги здесь «чистилище» занимает меньше места. Это — не самая высокая гора. Так, холмик.

Наконец, об уместности обращения к Марксу. Так что же поделаешь, если больше всех о противоречиях капитализма писал этот человек, и написанное им уже давно стало западной или даже буржуазной интеллектуальной традицией? И если именно эта традиция дала сильные антикапиталистические результаты не только на практике, но и в теории? Мне вспоминается выступление Теодора Шанина на международной конференции по аграрно-крестьянским проблемам в июне 1990 г. Он сказал (цитирую по памяти) следующее: «10 лет назад вы, советские ученые, говорили: «Маркс — гений, а Чаянов — дурак». Тогда западные ученые не отдали вам Чаянова. Теперь советские ученые говорят: «Чаянов — гений, Маркс — дурак». И теперь мы, западные ученые, не отдадим вам Маркса».

Шанин, защищая Маркса, совершенно прав: он защищает свою, кровную, западную интеллектуальную традицию от варваров, которым все равно, кто — враг, кого приносить в ритуальную жертву, главное — приносить; главное — образ врага, ритуал. Суть — дело десятое. Смена вех.

Марксизм — составная часть идейной и интеллектуальной традиции Запада, капиталистического общества. Он — элемент треугольника «консерватизм — либерализм — социализм (марксизм)». До тех пор пока будут существовать западная цивилизация и капитализм, будет существовать и марксизм, если не как идеология, то как интеллектуальная традиция. Большинство интеллектуальных прорывов в социальной мысли XX в. так или иначе связано с марксизмом. От этого никуда не уйти, даже если очень хочется. Дав в свое время неплохие (для того времени) результаты в анализе капитализма, марксизм как антикапиталистическая теория, методологически — по части анализа некапиталистических форм — не только не уступает иным интеллектуальным традициям, но и превосходит их. Более того, анализ с помощью марксистской интеллектуальной традиции антикапиталистических и вообще некапиталистических форм, включая сам марксизм как идеологию и практику, позволяет понять в этих формах то, что либеральные схемы неспособны объяснить в силу своей капиталоцентричности. Помимо прочего, эти процедуры способствуют вытеснению идеологического содержания из марксистской традиции. Я думаю, это вообще единственно возможный путь борьбы с марксизмом в частности и с идеологией вообще. Только либеральная интеллектуальная традиция способна окончательно подорвать либерализм как идеологию; только консервативная — консерватизм. Таким образом, окончательная, положительная деидеологизация современного знания и мира требует, во-первых, обособления интеллектуальных традиций от идеологии; во-вторых, объединения этих традиций на единой основе, которая будет лежать вне каждой из указанных идеологий и в то же время не будет чуждой их традициям мысли, напротив, будет общей и объединит их. Создание такой идеологии, которое и есть задача «номер один» Севера в противостоянии Югу, биосфере и самому себе, становится необходимым условием побед в XXI в. Для Севера я называю такую «идеологию» (или «комплекс практических идей», хорош и термин А.Зиновьева «практическая идеология» — см. 4) оксидентализмом. Структура ее мне в целом ясна, но это не тема данной работы.

Пожалуй, первым, кто обратил внимание на несовпадение субстанции и функции капитала, был Гегель. Как заметил В.Крылов, Гегель исследовал эту проблему социальной ткани капитализма как сугубо логическую. Маркс перевел анализ на уровень социально-экономических процессов. Однако, поскольку его самого интересовал прежде всего капитал-субстанция, почти все, связанное с функцией и ее несовпадением с субстанцией, стало либо побочным в основных текстах, либо осталось в черновиках, в получерновиках, в подготовительных работах. Хотя все это опубликовано и логика Маркса совершенно ясна.

Макс Вебер, в противоположность Марксу, интересовался прежде всего функцией капитала (государство, бюрократия), а не ее соотношением с субстанцией (производство, собственность). Значительно ближе к сути подошел его брат — Альфред Вебер, но его интересовал только философский аспект проблемы. В самой марксистской традиции рубежа XIX–XX вв. анализ несовпадения субстанции и функции капитала пресекся. Сциентист и по сути позитивист Энгельс, похоже, эту проблематику вообще не улавливал. Плеханов и Каутский — мыслители жестко заданных одноплоскостных координат — тем более.

Отчасти к проблеме несовпадения субстанции и функции капитала вышла Роза Люксембург. Отчасти — Ленин. Но Ленин к этой проблеме обратился интуитивно, как практик, как политик: сначала порвав с меньшевиками (и в их лице — с социал-демократической традицией), а затем создав «партию нового типа» и заложив после большевистского переворота фундамент властной организации коммунизма (практическое руководство по овладению функциями и формами капитала, оторванными от субстанции и содержания, — «Государство и революция»). И у Сталина можно найти мысли по сути об интересующем нас несовпадении, но на уровне фрейдовских приговорок о практике «строительства коммунизма». Однако в целом и Сталин, и коммунисты, и социал-демократы, и либералы не желали видеть несовпадение субстанции и функции в качестве системообразующего противоречия капитализма. Они чувствовали (и правильно), что признание этого ставит под сомнение линейно-универсалистские выводы относительно будущего и вытекающие из них политические рекомендации относительно настоящего. Ведь несовпадение субстанции и функции придавало самой универсальности истории и мира имманентно неоднородный, как минимум «двухсоставный», характер. Ну а с линейным прогрессом признание несовпадения делало то же, что с традиционной геометрией геометрия Лобачевского.

Аналогичное положение складывалось и в либеральной традиции. Неудивительно поэтому, что если проблема соотношения субстанции и функции капитала и появлялась, то происходило это случайно, по ходу решения других проблем (как у Й.Шумпетера, К.Поланьи, Х.Зедльмайера) или чисто эмпирически (И.Валлерстайн).

Косвенным путем и не осознавая этого, к проблеме несовпадения функции и субстанции капитала на своем материале и под углом своих интересов вышли некоторые представители, условно говоря, либерально-консервативной и консервативной традиций; А.Хомяков, А.Герцен, К.Леонтьев, Н.Данилевский, О.Шпенглер, в меньшей степени А.Тойнби. Но у них не было языка, адекватного современному им капитализму, на котором можно было бы сформулировать эту проблему и даже узнать о ее существовании.

В советской науке проблема несовпадения субстанции и функции капитала мелькнула в методологических спорах в ходе дискуссий об «азиатском» способе производства. В период позднего коммунизма, точнее в 70–80-е годы, над несовпадением субстанции и функции капитала как теоретической проблемой много и плодотворно работал В.Крылов. Однако его верная теоретическая позиция находила выражение в таких формах, которые иногда внешне совпадали с официальной пропагандой. А потому казались малопривлекательными, особенно для вульгарно-либерального сегмента советской науки, смыкавшегося в своем восприятии проблемы с вульгарными марксистами. Неудивительно: abyssus abyssum invocat («бездна бездну призывает»). Конкретным проявлением несовпадения субстанции и функции на периферии капиталистического мира — многоукладностью — много и плодотворно занимался В.Растянников.

Ныне, когда не только марксистская теория, но и теоретическая мысль вообще не в почете и под подозрением, когда нашу элиту все больше захлестывает философия «субъективного материализма» (выражение, услышанное от Н.Разумовича), которому не личит ни объективное, ни идеальное, когда капитализм становится социокультурным фетишем, а рыночная экономика — ценностью, едва ли приходится ожидать интереса к противоречиям капитализма. Ведь анализ противоречий любой системы — это по сути исследование ее «воли к смерти». Не похоже, что мейнстрим нынешней российской науки может заинтересовать вопрос о смерти капитализма или даже о его противоречиях. Похоже, главное «противоречие» капитализма усматривается лишь в одном: он еще не пришел в Россию. А что если он уже приходил и ушел неузнанным? Не хочется верить? Ну тогда давайте поразмышляем о функции и субстанции.

VI

У каждой общественной системы есть ее социальное тело, субстанция, обладающая некими функциями. У каждой такой системы есть некое социальное содержание, проявляющееся в неких формах. Все это очевидно и довольно тривиально, как и факт противоречий между субстанцией и функцией, содержанием и формой. Чем примитивнее социальная система, тем более простыми и менее острыми являются ее противоречия. В любой социальной системе субстанция — это производство в узком (действительный процесс производства, т. е. присвоение природы) смысле. Отношения, складывающиеся в процессе производства и по поводу его, суть производственные функции.