Андрей Марченко - Письмо никому

• Название: Письмо никому
• Автор: Андрей Марченко
• Жанр: Исторические приключения

…Во время войны советский истребитель сбивает немецкую летающую лодку. Та только чудом не разбивается при посадке на воду. На берег выбираются немногие, но тут же попадают под атаку советской пехоты. На пляже остается тяжелораненый немецкий офицер — оберлейтенант танковых войск. Умирая, он протягивает советскому солдату пузырек с запечатанной в нем запиской. Прочесть написанное солдату не удается — содержимое оказывается зашифрованным… Речь идет о знаменитом «крымском золоте». Оно находилось на борту парохода «Принц», который затонул под Балаклавой в свое первое плаванье в 1854 году.

---

— До свидания. Если вдруг что-то захотите мне сказать — не стесняйтесь, заходите. Или пишите письма.

— Письмо-то я все равно вам сам и принесу…

— В этом все и дело…

Второй визит

Почта, на которой работал Антон, имела выходными воскресенье и понедельник.

Субботу почтальон просидел как на иголках, ожидая, что опять произойдет нечто. И когда рабочий день закончился, ушел с работы поспешно, не оглядываясь.

Думал выходные дни провести дома, в общежитии. Может, за его стенами в эти два выходных дня все перешумит, успокоится. А во вторник жизнь продолжится — спокойная и размеренная, какая была доселе.

Стены общежития казались ненадежным укрытием. Но здесь ты всегда на виду — и это сейчас Антон считал преимуществом. Случись что-то, кто-то придет на помощь или хотя бы подымет тревогу.

Тут на кровати повернешься — в двух комнатах вокруг будет слышно.

Его комната была пуста — друзья на каникулы разъехались по домам.

Антон разделся, поставил ботинки на батарею, включил чайник. В углу тихо мурлыкало радио.

Почти во всех комнатах жило по четыре студента. Но эта комната была нетиповой — переделанная из актового зала или «целовальника». Целоваться все равно было некому — практически мужской институт. А комната получилась неплохая. На пару квадратных метров меньше, чем остальные, потому и селили в нее не четверых, как везде, а только троих.

Общага только и того, что была теплой. Особенно антонов, пятый этаж. Грели батареи, по лестницам тепло со всех этажей подымалось наверх, и если на третьем спали в свитерах, то здесь в самые морозы некоторые ходили в футболках и шортах.

И днем и ночью на печах в двух кухнях горел синим цветком газ. В любое время суток на печке кипел чей-то закопченный чайник. Казалось, возьми его, отмой — и сам хозяин его не узнает. Спички были не у всех, потому все конфорки не тушили. Когда надо было зажечь новую, то огонь переносили на бумажке, или вовсе открывали газ и отходили подальше. Полминуты времени, хлопок, и уже новый огонь зажегся.

Есть нечего. Денег тоже было немного.

Чтобы хоть немного заработать, Антон на каникулы устроился на почту. Людей там не хватало просто катастрофически — начальник отделения связи закрыл глаза на молодость и студенчество нового почтальона. Да и в будущем говорил, мол, ничего не имеет против, если Антон будет после занятий работать.

Деньги обещались совсем небольшие — побольше, чем стипендия, но меньше, гораздо меньше, чем кто-то получал, работая в фирме, или хотя бы на заправке…

С полки Антон снял книгу, взятую по случаю в библиотеке, толстенный том монографии о Наполеоне. Написано было нескучно. Часто примерял события на себя — порой хотелось славы, богатства, командовать дивизиями, армиями. Казалось, время успеть еще было… Но…

Закипел чайник. Потягивая чаек с сушками, Антон сидел и думал — нет, не выйдет из него Наполеона. Значительных потрясений не предвиделось. Вот, началось что-то непонятное и от этого Антон прячется за этими старыми стенами, за картонной дверью.

Ничего, — думал он, — на одного живого Наполеона вон сколько отрубленных голов. Кому-то повезло меньше.

Попив чайку, опять завалился читать, да так и заснул…

***

Выходные прошли обыкновенно.

Антон сидел допоздна, спал чуть не до обеда. Готовил себе простенькую еду, читал книгу, гонял бесконечные чашки чая.

Лишь вечером в воскресенье Антон снял с батареи ботинки. От гололеда улицы посыпали то ли солью, то ли какими-то химикатами. Из-за них лед не схватывался, тротуары оставались покрытыми рыхлой светло-желтой массой. Но когда она в тепле таяла, на обуви от нее оставались белые разводы.

Теперь Антон хотел помыть ботинки, накремить. Повертел в руках, проверяя как просушились, не отошла где подошва. В ямке возле каблука забился комок бумажки. Антон выцарапал его ногтем, развернул. Узенькая полоска бумаги сантиметра полтора на три. На ней поместился один столбец в пять латинских букв. Одна, в последней строке, была оборвана — осталась на соседних обрывках. Зато напротив, были буквы, выхваченные из соседних столбцов.

.. PUBOR X..

.. WWYJO …

Z BUDG. …

Бумага была тонкая, но качественная, буквы написаны тщательно заточенным карандашом, поэтому не растеклись.

Сразу подумал — уж не это все ищут? Один человек из-за этого умер, второй попал в глупейшее положение. Хотя потеря ведра и принудительная уборка квартиры — это мелочь. Его самого испугали до смерти, обыскали. И все из-за какой-то бумажки. И что на ней?

Почти читабельно выглядел «PUBOR», но что это значит, Антон не знал. Открыл словарь, сначала свой, англо-русский, затем соседа по комнате — немецкий. Такого слова не было. Положим, Z — последняя буква какого-то слова, тогда что такое BUDG? Третья строка вовсе была не интерпретируема.

Код, что отрывает сейф? Шифр?

Первой реакцией было выбросить эту бумажку, сжечь ее. Это его не касается, он ничего не знает. Пусть все идет, как есть.

Но остановился. Те, двое, вероятно, интерес к нему потеряли, а эти буквы чего-то стоят, значат…

Антон проверил — закрыта ли дверь. Посмотрел на окно — шторы опущены.

С бумагой сел за стол. Сначала выдернул с полки конспект, думал начать писать на задних страницах, но остановился — кто-то потом может найти.

Потому выдрал несколько отдельных листков. На один тщательно перерисовал бумажку, только увеличив ее. На втором стал выписывать буквы из шифровки, подсчитывать их количество. В русском языке чаще употребляется буква «Е», а вот здесь… Но нет… Буквы распределялись почти равномерно. Перестановка? Попробовал и это. Крутил и так и так, потратил час, но ничего не добился.

Лист со своими записями он сжег. Впрочем, тут же пожалел об этом. Может, были и на нем здравые мысли, может следовало бы подумать над ними на свежую голову?..

Второй лист, на котором была копия шифровки, свернул и спрятал в металлической ножке кровати. Саму найденную бумажку спрятал в шариковой ручке, обмотав ее вокруг стержня.

Пора было уже ложиться спать — с утра его ждала тяжелая почтальонская сумка и обыкновенная жизнь.

***

Заправив газету в последний ящик, Антон поднялся на третий этаж ко все той же деревянной двери. Постучал раз, другой, третий. Никто не ответил. Толкнул дверь сильней. Та открылась.

Антон вошел в квартиру.

— День добрый! — крикнул с порога.

Ответа не последовало.

Аккуратно прикрыл за собой дверь. Прислушался. Было тихо. Где-то сверху гремели трубы.

— Хозяин? — спросил Антон. — Вам письмо.

На всякий случай нащупал в сумке бесхозное письмо в жестком казенном конверте. За давностью лет адрес на штампе растекся, и его при желании можно было вручить любому. Что было в том письме? Кто его знает…

Ответа не последовало.

Разулся. Прошелся по квартире. Ожидал увидеть все что угодно, возможно, хладный труп хозяина. Его собственные шаги казались громкими, будто поступь Командора.

Но в зале было пусто. Вернулся в прихожую, заглянул в туалет, в ванную. Прошел на кухню. Квартира была пуста.

Свою почтальонскую сумку положил на стул, сам взял с плиты чайник, набрал в него воду, поставил на печь. Практически из чистого любопытства заглянул в буфет и холодильник. В буфете — пакетик сахара и банка кофе, полбатона. В холодильнике — всякая съедобная мелочь: немного сыра, немного колбасы. Больше всего места занимала двухлитровая пивная баклажка — половина уже была выпита. Здесь был рацион холостяка, человека живущего на бегу.

Почтальон присел у холодильника, так чтоб было видно прихожую.

И когда чайник уже закипал, входная дверь открылась. На пороге появился хозяин.

— Я тут эта… На огонек заскочил… — на всякий случай предупредил почтальон.

— Это вы? Как бишь там вас… — хозяин попытался вспомнить, как зовут, но это ему не удалось. Имя ему было неизвестно. — Почтальон, короче?..

— Да…

Раздеваясь, хозяин бросил:

— А, кстати, как вас зовут? А то все почтальон да почтальон. Неудобно. Не комильфо.

— Антон… Антон Рудич.

— Очень приятно. А я — Егор. Если угодно — Жорж.

— Взаимно приятно.

Егор прошел на кухню, выставил из сумки в холодильник пару пакетов кефира.

Затем составил со стула на пол сумку почтальона, присел на освобожденное место сам.

— Так говорите, на огонек зашли?

— Ага.

— Просто поболтать?

— Вроде того.

— Ну, давайте, что ли, болтать. О чем?

Антон пожал плечами.

— Не знаете… Можем, конечно, поговорить на отвлеченные темы, как-то: погода, футбол, еще что-нибудь. Но скажите, вы из-за этого пришли?

— Нет…

— И не по работе? Мне нет письма или телеграммы?