Дорин Тови - Новый мальчик

• Название: Новый мальчик
• Автор: Дорин Тови
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1997

В этой книге читатель продолжит знакомство с любимыми героями предыдущей книги английской писательницы Дорин Тови — сиамскими кошками («Кошки в доме»). Мягкий юмор, эмоциональное повествование заинтересуют не только владельцев домашних животных, но и всех любителей природы.

---

— Змеюкам лучше поостеречься, не то все передохнут, чуть ее увидят, — предположил Фред Ферри.

— Положила глаз на старину Билла Портера, не иначе, — сказал старик Адамс. (Билл Портер был вдовцом, уже разменявшим девятый десяток.)

— Уж как-нибудь поостерегусь, — сказал Билл Портер в ответ на шуточки, а мисс Уэллингтон тем временем порхала в своих брючках среди своих луговых поганок.

А мы, хотя и благополучно разделались с проблемой, как продержать Сили в гарантированной безопасности час-другой в течение дня, тем не менее должны были бдительно следить за ним, когда выпускали его из вольеры. Нельзя же было все время держать его взаперти. Ему требовалась свобода. И он ее получал, когда я гуляла с ним по лесной тропе, терпеливо сидела поблизости, пока он обследовал живые изгороди, и весело играла с ним в салочки среди кустиков травы.

— Надо бы все-таки приучить его оставаться в саду, — сказал Чарльз, — а не шастать неизвестно где на манер Соломона.

Вот почему лужайку надолго украсила груда палок для подвязывания гороха, а я обновила лунку для мини-гольфа.

Палки были плодом случайности. Чарльз пообрубал разросшиеся ветки орешника возле угольного сарая и временно сложил их на лужайке в ожидании свободного момента, чтобы перетаскать их оттуда. (Ему хватает дела с сетями, сказал он. Чертовы птицы над ним верха не одержат.) Сили не замедлил обследовать палки и заявил, что лучше укрытия для засады не придумать. Едва его выпускали утром, как он гарантированно прятался под ними минут двадцать, а то и больше — подглядывал за птицами, прыгал на пчел, иногда приземляясь на Шебу, так что имело прямой смысл оставить палки там. И они лежат на лужайке до сих пор. Под ними устраивает засады юный кот, а прохожие удивляются, почему мы не уберем эту безобразную груду.

Лунка для гольфа была плодом моей сообразительности. Соломон в юности обожал мини-гольф и часами не покидал лужайку. Мы вкатывали мяч в лунку, а Соломон либо гонялся за ним, либо буквально становился в лунке на голову. Она ему до того нравилась, что как-то в те дни, когда он пристрастился носить поноску, а одна наша гостья хватилась ключей от машины, мы отыскали их там, где никто, кроме него, не додумался бы их схоронить — ну, конечно, в лунке для мини-гольфа.

С годами, однако, интерес к мини-гольфу угас. Номера валялись в сарае, лунка давно осыпалась. И вот в надежде, что в Сили пробудится тот же интерес, я отыскала старую лунку, раскопала ее и достала клюшки.

Собственно, это была не просто надежда. У меня было ощущение, что стоит Сили пристраститься к игре, пленявшей Соломона, и это окончательно подтвердит их родство. Наследственный тип поведения, свойственный им обоим, который будет все увеличивать и увеличивать сходство Сили с моим первым другом.

Что-то невероятное! Один удар по мячу, когда все приготовления закончились, — и словно к нам вернулся Соломон. Те же лихие прыжки в погоне за мячом, те же выкамаривания возле лунки, тот же возбужденный прыжок на лужайку, стоило мне в кухне взять клюшку. Шебу мини-гольф никогда не интересовал. Как и Саджи, мать ее и Соломона. Так, значит, я права? И можно найти совершенно такого же?

Теперь еще один крупный силпойнт припадал к земле возле лунки для мини-гольфа, а прохожие изумленно поглядывали через калитку.

— Чего это он там? Во вратари заделался? — осведомился старик Адамс и вдруг добавил, хотя никогда сентиментальностью не отличался: — Ну, совсем как бывало… а?

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Вот так мало-помалу все новые и новые приятные неожиданности возвращали нас к тому, как бывало. Например, в первое время Сили страшно боялся машин. Вероятно, его мамочка внушила ему, что их надо опасаться. Но как бы то ни было, стоило мимо проехать автомобилю, и Сили, если находился в саду, в ужасе припадал к земле, а затем удирал в дом.

— Ну, хоть от этой тревоги мы будем избавлены, — повторяли мы, памятуя, как Соломону стоило только заметить, что на дороге стоит машина, и он тотчас оказывался под ней, на ней, или — предпочтительнее — если владелец оставил стекло опущенным, то и в ней. Мы глазом не успевали моргнуть. Но вот наступили светлые вечера, люди начали оставлять машины у обочины, чтобы прогуляться в лесу, и — нате вам! — девятимесячный Сили увлекся моторными экипажами почище Соломона. Под ними, на них… ни одной с опущенным стеклом ему пока не удалось обнаружить, но заглядывал он внутрь сквозь ветровые стекла точь-в-точь как Соломон.

— Ну, просто вылитый он, правда? — говорила я, когда мы бежали забрать его и стереть предательские отпечатки лап с очередной машины.

— Да, — говорил Чарльз. — И ведет себя точно так же. Остается надеяться, что у нас хватит сил на такие пробежки.

Весна теперь переходила в раннее лето. Как ни верти, все равно ничего не добьешься, однажды заявил Чарльз, вернувшись от плодовых деревьев. Он уберег их от заморозков. Он уберег их от птиц. А теперь — угадай-ка! — на одном обнаружил чертову улитку. Прямо под сетью у верхушки — и тянет шею к молодому побегу.

Тем не менее урожай обещал быть хорошим. И погода была теплой, и трава высокой, и Природа просто дышала изобилием. Сили был на седьмом небе. Однажды Чарльз застукал его у ручья, где он блаженствовал, подстерегая пчел. Нашел место, куда они прилетали напиться, и притаился там, наблюдая за ними. В другой раз, заметив, что он сосредоточенно изучает ручей в другом месте — в высокой траве у калитки, — Чарльз осторожно подкрался посмотреть, что там такое… Сили таращил округлившиеся глаза на жабу. Очень большую, сказал Чарльз, и с красивым узором. Нам их видеть доводилось редко.

А теперь еще приближался деревенский праздник, и второй год подряд у нас попросили Аннабель, чтобы катать детей. В первый раз мы согласились не без опасений, потому что ни к чему подобному она не привыкла, однако она вела себя безупречно. На ней катались двадцать восемь раз, и она заработала четырнадцать шиллингов, а как вкопанная вставала всего два раза. И за минувший год она к тому же прошла курс обучения.

Пятнадцатилетняя девочка, сама прекрасная наездница, давала младшей сестренке уроки верховой езды, заимствуя для этой цели Аннабель, которая теперь стала опытной верховой ослицей.

Брали они ее обычно днем в субботу. Сначала Мэриен вела ее на поводу — хотя, пожалуй, сказать «буксировала» будет точнее, поскольку Аннабель особым рвением не горела. Однако через недели две девочки, вернувшись, сообщили, что Аннабель перешла на рысцу… на настоящую рысь… а однажды, должна с сожалением признаться, мне пришлось услышать, что Аннабель решила поваляться на траве и сбросила Джули. Иногда я наблюдала за ними из окна: теперь Аннабель независимо шествовала впереди, а Мэриен следовала в некотором отдалении. Причем Аннабель явно воображала себя заправской верховой лошадью, а Джули умело ею управляла. Правда, был случай, когда, проходя мимо своей конюшни, Аннабель свернула вправо и скрылась в ней вместе с Джули… Однако Мэриен вошла следом, и в следующую минуту Аннабель безмятежно появилась снова, причем не потеряв свою всадницу.

В целом она была неплохо объезжена, и ее возможное поведение на празднике не внушало нам никакой тревоги. Заботило нас лишь одно: вид у нее должен быть ухоженный, шерсть глянцево блестеть. Аннабели же больше всего хотелось хорошенько изваляться в пыли.

Я чистила ее скребницей. Расчесывала шерсть щеткой, почти не нажимая, чтобы она не осталась вовсе без шерсти — ведь приближалось время линьки. А без обычной мохнатости она будет не похожа на себя. Ну, а после праздника вычешем ее хорошенько.

Так мы предполагали. Затем я заметила, как она лениво почесывает спину о сук, нависавший над ее пастбищем. Не забыть спилить его, сказала я себе. Аннабель, предаваясь размышлениям, любит почесываться, и, если не уследить, она будет смахивать на пуделя. Ну и, разумеется, все это тут же вылетело у меня из головы. А через два дня, когда мы отводили ее на ночь в конюшню, Чарльз вдруг сказал:

— Господи! Только посмотри на ее спину!

Вполне в характере Аннабели. До праздника неделя, а она не просто выдрала шерсть клочьями, она расчесала спину до крови. Но, к счастью, не там, куда мы клали верховую попонку (Аннабель так миниатюрна, что самое маленькое седло ей велико), а как раз у ее верхнего края на холке — там, где расчес будет всего виднее.

— Люди решат, что у нее чесотка, — безнадежно сказал Чарльз. — Честное слово, она это нарочно.

Зная Аннабель, такой вывод казался более чем вероятным, хотя будем к ней справедливы: все животные любят чесаться. Но как бы то ни было, я припудрила расчесы борным порошком, чтобы подсушить их, а поверх него добавила талька в надежде, что его запах отгонит мух, и на следующее утро, спилив сук, чтобы ей не обо что было чесаться, отвели ее в таком виде на пастбище, а затем стали ждать неизбежных замечаний по ее адресу.