Елена Грушковская - Багровая заря

• Название: Багровая заря
• Автор: Елена Грушковская
• Жанр: Фэнтези

Время действия — примерно наши дни. Имя героини — Аврора. Что ей удалось? Став одной из крылатых хищников, при этом остаться человеком. Став главой их сообщества, остаться кошкой, гуляющей сама по себе. Не имея детей, удостоиться звания «мама». Став узницей, не утратить свободы внутри себя. Подняв меч, не разить им невинных. Найти себя… Может, ей это удастся. «Вы спрашиваете, кто я? Всё началось с того, что я увидела существо на дереве. Её звали Эйне, она была хищником. Я почувствовала вкус крови и больше не могла есть человеческую пищу. Меня сочли наркоманкой. Меня арестовали за убийство, которого я не совершала. Мне было некуда идти. Дорогу обратно к людям мне — живой! — закрыла моя собственная могила и свидетельство о смерти. Моя природа необратимо изменилась. Я не боюсь солнца, распятия, чеснока, святой воды, серебра. Мне доводилось убивать себе подобных. И они тоже пытались убить меня. Война, предательство, насилие, боль. Ярость, одиночество, отчаяние. Единственное существо на свете, которое я люблю — моя младшая сестрёнка, которая называет меня мамой. Она человек, а я хищник. Когда на старом каирском кладбище меня пригвоздили к телу Эйне, по железной пуповине от неё ко мне перешло что-то. Она заразила своим вечным поиском. Она сказала: «Может, тебе это удастся». Что? Я не знаю. Здесь нет гламура и глянца. Я далека от этого. Драконов, ведьм, единорогов, эльфов тоже нет. Я ничего не приукрасила, но и не скрыла. Если местами получилось жёстко — значит, так оно и было. А если местами ком в горле — значит, так было тоже. Я — Аврора Магнус, и вы, скорее всего, побоялись бы сблизиться со мной и стать мне другом. Вы спрашиваете, кто я? Я — хищник, а вы — человек».

---

Ощущения нарастали постепенно. Всё повторялось в точности, как в прошлый раз, и неожиданностей не было. Пока я была ещё в состоянии трезво мыслить и членораздельно говорить, я повторила отцу, чтобы он не вызывал «скорую», как бы плохо мне ни было.

— Я постараюсь не отдать концы, папа. Врачи не помогут, нужно только терпеть, что я и попробую сделать. Ничего не предпринимай, не зови никого на помощь, не давай мне ни воды, ни еды — мне ничего нельзя. Лекарств тоже не давай.

Он издал тихий долгий вздох, потирая пальцами лоб. Я потрепала его по руке.

— Ничего, пап… Как-нибудь прорвёмся. Я буду терпеть, стиснув зубы. Я вытерплю.

— Наверно, завтра кому-то из нас нужно будет с тобой остаться, — сказал отец.

— Это не обязательно, пап. Можете просто закрыть меня в квартире и идти на работу.

— Оставить тебя одну в таком состоянии? Ну, нет!

Итак, попытка номер два началась.

1.38. Воскрешение Лазаря

Первым моим ощущением, которое я испытала, когда пришла в себя, был жуткий холод. Я лежала на чём-то холодном, и было темно. Воздух лился в мои окаменевшие лёгкие, и они оживали, расправлялись, но запах, который я одновременно с этим чувствовала, был не из лучших. Глаза мне застилала какая-то серая пелена, а потом я поняла, что я чем-то накрыта с головой. Кистями рук я ударилась о какие-то бортики — холодные, металлические; это была явно не моя постель, матраса не было, я лежала на какой-то гладкой холодной поверхности. И, похоже, я была раздета догола.

Это был неприятный сюрприз для меня. Пошевелившись на своём неуютном ложе, я откинула накрывавшую меня ткань (вроде простыни), и увидела облицованное кафелем помещение с весьма низким потолком, длинными трубками ламп, каким-то шкафом во всю стену с квадратными дверцами-ячейками, а справа и слева от меня на длинных металлических столах лежали неподвижные фигуры, накрытые с головой такими же простынями, как та, что служила одеялом мне. Возле одного стола стоял человек — мужчина в какой-то зелёной спецодежде и чёрном длинном фартуке, в шапочке, перчатках и, как мне показалось, делал какую-то операцию худощавому нагому мужику с глубоко ввалившимся закрытыми глазами и желтовато-бледным испитым лицом. Грудная клетка мужика была распластана и открыта, и человек в спецодежде копался в зияющей ране холодно поблёскивающими инструментами, а нос мужика, белый и острый, торчал кверху. Бледные босые стопы с кривыми большими пальцами были безжизненно отвёрнуты кнаружи.

Я легла снова… Голос куда-то пропал, тело было сковано холодом. Что же делать? Я в морге… Как я могла сюда попасть?! Ведь по ощущениям я была жива: сердце билось, лёгкие дышали. Первым моим желанием было подать голос, чтобы меня, не дай Бог, не вскрыли, но от слабости горло и язык меня не послушались и не издали ни звука. Даже от простой попытки приподнять голову я чувствовала ужасную дурноту, в ушах звенело, и всё перед глазами расплывалось.

Человек в спецодежде между тем закончил свои манипуляции над мужиком и куда-то вышел. Я осталась одна в этом жутковатом месте, среди мертвецов, слабая, замёрзшая, но всё-таки живая. Во мне пульсировала жизнь, и пульс её с каждой минутой всё крепнул, постукивая в висках, щиколотках и запястьях… Домой, домой — вот чего мне больше всего хотелось. Домой, к папе… При мысли о нём у меня защипало в горле от близких слёз. Скорее домой… Я не хочу здесь находиться, я живая, я не должна здесь быть…

Мне стоило огромных усилий сесть на столе. Когда немного унялось головокружение, я попробовала встать на ноги, но они были как ватные, и я грохнулась на пол. Полежав чуть-чуть, я начала снова подниматься. ДОМОЙ, ДОМОЙ, стучало в голове. Это было моё единственное желание.

Цепляясь за край стола, я кое-как встала. Поскорее уйти отсюда, добраться до дома, выпить горячего чаю, лечь в свою тёплую постель… Только бы дойти… Детали меня мало беспокоили, я вообще ни о чём не думала. Просто уйти и всё. В голове ещё позванивало.

Держась руками за стену, я поплелась по сумрачному коридору с низким потолком…

Только оказавшись на улице, я сообразила, что что-то не в порядке. А именно, на мне не было ничего, кроме простыни. Вернуться в морг, попросить одежду? Я растерянно огляделась. Какая-то незнакомая улица… Был холодный и ветреный осенний вечер, начинало смеркаться, и босиком по грязному сырому асфальту было идти не очень приятно. Куда идти? Я озиралась и никак не могла сориентироваться.

1.39. Сбежавший труп

Кутаясь в простыню и дымя сигаретой, я сидела на стуле в тёплом кабинете, а за столом передо мной сидел строгий дяденька в форме и слушал мои сбивчивые объяснения.

— Так, так… Очень интересно. Какие необыкновенные приключения! — заметил он не без иронии. — Что пили?

— Ничего! — ответила я возмущённо. — Вот, оцените сами.

И я испустила в его сторону долгий выдох.

— Не надо, не надо, — поморщился он. — Если ничего не пили, почему шли по улице в таком виде?

— Да говорю же, я прямо из морга! — воскликнула я, удивляясь его непонятливости. — Я была дома, в своей постели, а очнулась там… На столе. Ещё немного — и меня бы вскрыли! Простынка эта на мне была, когда я пришла в себя на столе — ну, ею и пришлось довольствоваться. Про одежду я как-то… не подумала. Не знаю, почему… Наверно, плохо соображала. А когда вспомнила, я уже была далеко. И всё вокруг мне казалось незнакомым… Никак не могла сориентироваться, в какую сторону идти. Ну, тут ваши сотрудники меня и… гм, подобрали. Вот.

Строгий дядя в форме ухмыльнулся.

— Всякое в жизни видел, но такое… Значит, говорите, из морга? А я вот возьму сейчас и туда позвоню. Что они мне там скажут?

— Что от них сбежал труп, — усмехнулась я.

Иронически улыбаясь, дядя поднял трубку и набрал номер. Представился по всей форме, назвавшись лейтенантом Стрельцовым, и задал вопрос…

От того, что ему сказали в трубку, он изменился в лице. Ироническая улыбочка исчезла.

— Ага… Ага. А приметы можете дать? Ага… Так. — Лейтенант Стрельцов окинул меня пронзительным и цепким профессиональным взглядом. — Вас понял. Спасибо. Да, мы этим как раз уже занимаемся. До свиданья.

Положив трубку, он долго на меня смотрел, барабаня пальцами по столу, потом проговорил:

— Ну, пока что ваша версия подтверждается. Из морга действительно пропал труп. Имя, фамилия и приметы совпадают.

— Ну вот, а я что говорю! — подхватила я обрадованно. — Этот пропавший труп — я. То есть, я не труп, конечно, поскольку сижу здесь и с вами разговариваю… Просто вышла ошибка.

— Н-да, ошибки случаются всякие, — глубокомысленно согласился лейтенант Стрельцов. — Ещё на документики бы ваши взглянуть, чтоб уж совсем всё стало ясно…

— Послушайте, можно мне позвонить домой? — взмолилась я. — Я устала, замёрзла, есть хочу! Мне бы хоть одежду принесли… Не буду же я и дальше находиться в таком виде! Ну, и паспорт заодно. Он у меня дома.

— На звонок вы право имеете, — проговорил лейтенант Стрельцов.

Итак, мне было позволено воспользоваться телефоном. Но об этом отдельно.

1.40. Звонок домой

Когда Алла услышала в трубке мой голос, до меня донеслись какие-то хрипы и глотательные звуки. Потом я услышала дрожащий голос отца:

— Да… Кто это?

— Папа, это я. Что это значит? Ведь я же просила никого не вызывать, а просто дать мне отлежаться! Зачем вы сдали меня в морг? Это уж слишком!

Я снова услышала такие же глотательные звуки. Спохватившись, я воскликнула:

— Папа, папочка, не пугайся, всё нормально! Я звоню из милиции. Меня задержали, потому что я шла по улице из морга в одной простыне. Меня там раздели, а свою одежду мне от них получить так и не удалось. Пожалуйста, ты не мог бы приехать и привезти мне какие-нибудь мои вещи, чтобы одеться?

Послышались всхлипы.

— Лёля… Лёлечка… Доченька, это ты?

— Папа, да говорю же тебе, я! Кто же ещё? Я жива, всё хорошо.

— Жи-жива?.. Лё… Лё-ля! — Последнее слово было произнесено почти шёпотом и разделено пополам сдавленным рыданием.

Это были последние членораздельные звуки: дальше последовали одни всхлипы, междометия, обрывки слов. В присутствии постороннего человека, слушающего разговор, мне было неловко проявлять чувства, и я успокаивала отца довольно грубовато.

— Пап, ну перестань. Ну, всё. Ну, хватит. Возьми себя в руки. Ты всё понял? Привези мне одежду. И обувь, конечно. Да, и ещё мой паспорт захвати. Не забудь! И побыстрее, если можешь, ладно? А то я тут в таком непотребном виде, что со стыда сгореть можно.

1.41. Отец и дочь

На время, пока я ждала приезда отца, меня гостеприимно приютила камера, а лейтенант отнёсся ко мне сочувственно и гуманно: он выдал мне какой-то старый мужской плащ, чтобы я могла прикрыться. Обернув вокруг тела простыню наподобие саронга, сверху я надела этот серый балахон и туго подпоясалась. Ноги мои, увы, оставались босыми и весьма мёрзли, а камера была не самым уютным на свете помещением, но я почти не замечала неудобств: меня утешала мысль, что скоро я буду дома. Ведь то, что я была жива, дышала, разговаривала, и мне больше ничего не мерещилось, означало, что я перетерпела ломку. У меня получилось! Пусть я непонятным образом оказалась в морге, но я всё-таки выжила.