Олег Приходько - Личный убийца

• Название: Личный убийца
• Автор: Олег Приходько
• Издательство: ЗАО "Издательство ЭКСМО-Пресс"
• Жанр: Боевик
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-001935-1

В рукопашном бою для них нет секретов. И вот личный убийца мафии и частный детектив Столетник сошлись в поединке не на жизнь, а на смерть. Из этой схватки сыщик выходит живым и почти невредимым. Но он недооценил могущества своих врагов, у которых далеко идущие цели, а под рукой десятки головорезов, натасканных на убийство. Преступная организация, на чей след вышел сыщик, опасна и всемогуща. Но Столетник и его друзья не из тех, кого можно запугать.

---

В кабинете Андрианова сидел следователь Глотков, работавший без году неделю, поговаривали, чей-то протеже.

— Садись, — собственноручно подставил старшему следователю Кокорину стул начальник. — Как у тебя дела?

Вопрос был, не сказать, трудным — он был просто идиотским при том, что у Кокорина дела не умещались в шкафу.

— Вы о чем?

— Я о делах, Алексей Михайлович, — закурил Андрианов. — Подписано постановление о передаче некоторых из них Глоткову. — Он протянул несколько постановлений, скрепленных подписями прокуроров управления.

— То есть? — стараясь сохранять спокойствие, спросил Кокорин.

— Главный распорядился разгрузить тебя насколько возможно. Извини, совещаться некогда, мы забираем дела, близкие к завершению и готовые к передаче в суд. Не очень, как ты можешь заметить, сложные — Глотков у нас молодой специалист, сложные остаются за тобой…

«Без меня меня женили», — ехидно подумал Кокорин. Если бы не годами воспитанное умение владеть собой, он раскричался бы и ушел писать жалобы, как поступил бы любой другой на его месте.

— А в чем, собственно, дело? И что за спешность такая?

— Дело, Алексей Михайлович, в том, что два часа тому назад неустановленные пока террористы произвели взрыв в электричке Москва — Савелово у семьдесят пятого километра. Лично Генеральный прокурор распорядился направить туда самых опытных сотрудников. Кажется, ты в девяносто пятом занимался взрывом в троллейбусе и тогда же — на дороге в Барвиху?..

Дела такие на счету Кокорина были, взрывами он занимался еще в бытность свою следователем КГБ.

— Бери машину, людей — всех, кого сочтешь нужным. Специальным постановлением создается объединенная следственная бригада… Ну, не будем терять времени, я думаю, ты все понял.

Кокорин помешкал — уж слишком неожиданным и бескомпромиссным было распоряжение. В список дел, которые предстояло передать Глоткову, входило и дело Богданович, которое, в отличие от остальных шести, еще только-только разворачивалось, и, похоже, разворачивалось неожиданной стороной: вчера, в последний апрельский день, Кокорин беседовал с Артуром Максимовичем Ленюком, возглавлявшим Фонд содействия предпринимательству, а в понедельник собирался к председателю партии «Власть и порядок» Костромскому, милостиво давшему согласие на встречу. Изучая связи Богдановича, он заинтересовался списками ЦК партии, где встретил ряд знакомых фамилий, в том числе — прокурора Шорникова, имевшего непосредственное отношение к пересмотру дела Богдановича в девяносто втором году. Опытный следователь сразу почувствовал, что этому обстоятельству стоит уделить особое внимание. Он хотел было сказать о своих догадках Андрианову, но подумал вдруг, что тот обо всем осведомлен, и сегодняшнее присутствие Шорникова на работе (хотя дежурил не он, и на место происшествия выехал другой прокурор) отнюдь не случайно. Именно такой оценке способствовало не совсем обычное поведение самого Андрианова: начальник говорил не слишком обстоятельно, спешил и старался не смотреть Кокорину в глаза.

Однако, как гласит древнее положение права: «Во внимание принимается ближайшая, а не отдаленная причина». Кокорин удержался от того, чтобы высказать вслух свои сомнения и подозрения, но неожиданно сам Андрианов, словно угадав его мысли, коснулся вопроса о Богдановиче:

— Кстати, что там у тебя с этим начальником по торговому ведомству?

— С кем именно?

Начальник демонстративно заглянул в папку.

— С Богдановичем?

— Не хочется навязывать мнение молодому коллеге, — не удержавшись от язвительной усмешки, проговорил Кокорин, — но я бы попросил у прокурора санкцию на заключение ею под стражу.

— Почему?

— По подозрению в причастности к смерти жены. Возможно, к убийству или доведению до самоубийства. В любом случае — по статье двести девятнадцать «Небрежное хранение огнестрельного оружия». По статье двести восемнадцать «Незаконное хранение и приобретение…». А также настоял бы на повторном пересмотре статьи двести семнадцать с привлечением потерпевшей Вороновой.

— Ну, положим, это ты махнул, — почему-то стал перелистывать настольный календарь Андрианов, — хотя дело тут ясное и готовить обвинительное заключение по «небрежному…» — нужно.

Кокорин встал и вышел, не желая вообще продолжать разговор. По его сведениям, Богданович снова обратился к члену коллегии адвокатов Рознеру, встреча которого с Андриановым явно уже состоялась, иначе тот не стал бы напирать на «Небрежное хранение»: по этой статье Богданович мог получить до одного года условно — только и всего, в то время как «Незаконное хранение и приобретение» сулило до пяти лет.

«Нет, не случайно это все, — вставив ключ в замочную скважину двери своего кабинета, подумал Кокорин; в конце коридора у стола дежурного он снова увидел Шорникова. — Работа ведется, господа Рознер и Богданович принимают активные контрмеры, не исключено, уже раздобыли разрешение на «лепаж», и этот сопляк Глотков оформит обвинительное заключение по тем признакам, по каким ему скажут. При этом протоколы допросов, в которых Леонтий Борисович признал отсутствие разрешения, бесследно исчезнут — как пить дать!»

Он позвонил домой, предупредил, что уезжает и будет неизвестно когда, не исключено, что его не будет сегодня вовсе.

С жадностью выкуренная сигарета успокоения не принесла.

Он достал из шкафа несколько папок по делам, которые предстояло передать Глоткову.

Кокорин открыл сейф, достал пленку с записью допроса (ведение аудиозаписи в протоколах не отражалось, подследственный на этом не настаивал, а значит — с его согласия), сунул кассету в нагрудный карман пиджака и, сложив в папку все необходимые бумаги, позвонил оперуполномоченному областного утро, с которым работал вместе уже много лет.

— Собирайся, Федор, — сказал, не вдаваясь в подробности.

— На семьдесят пятый?

— Откуда знаешь?

— Только что передали в «Новостях».

Вертолет Кокорин не вызвал — его бы пришлось дожидаться дольше, чем ехать по прямой. Всю дорогу он молчал, думал о Кире Богданович, которую видел только мертвой, и почему-то о Решетникове, которому вынес предупреждение, и приостановил действие его лицензии через разрешительный отдел ГУВД, оберегая его таким образом от худшего, что ему могли инкриминировать.

Этот любитель чая с сушками вызывал у него симпатию.

— Ты мне толком объясни: чем этот лох привлек твое внимание?! — пытался добиться сколько-нибудь вразумительного ответа Решетников. — Он что, украл что-нибудь? Одежда тебе его не понравилась?..

Младший сержант Закир Альдыбегов расстегнул пуговицу на форменной рубашке.

— Нормальная была одежда: кроссовки, кожа, джинсы — как у всех, — вздохнул он. — Елозил на скамейке, сумку под ноги прятал и на меня смотрел. Нервный очень.

— Сколько ему лет?

— Двадцать пять — двадцать семь.

Решетников отщелкнул в урну окурок:

— Пойдем, покажешь на месте, как все было. Они прошли по перрону в вокзал, остановились посреди зала ожидания.

— Я вышел из комнаты милиции — вон оттуда… пошел по залу…

— Зачем? — инстинктивно спросил Решетников и тут же пожалел об этом: младший сержант замер, посмотрел на него недоуменно («Твое-то какое дело?» — спрашивал его взгляд), он мог и вообще не разговаривать с частным детективом.

— Знакомые должны были из Набережных Челнов ехать, старики, позвонил друг, попросил в поезд посадить.

— Ясно. Ты, брат, извини, что я спрашиваю, — это важно. Здесь все важно. Значит, ты вышел и?..

— И стал на пассажиров смотреть. Я их не знал, но думал, может, они меня узнают или увидят милиционера, спросят Закира Альдыбегова.

— Ну?

— И я его увидел. Он засучил руками, глаза отвел, потом сумку стал запихивать под лавку. Я газету купил — «Мегаполис-экспресс» называется, киоск вон там…

— Дошли туда, — сказал Решетников. — Он где сидел?

— На той скамеечке во втором ряду, кажется, на третьем месте… Что-то я не помню… Или на третьей?.. Забыл… Откуда я знал, что это важно?

— Проехали!.. — Они остановились у киоска «Роспечати». — Так, купил ты газету…

— Купил, зашел со спины, хотел документы спросить. А он оглянулся, посмотрел на меня. Я — к нему, он встал и пошел — туда вот, на выход к поезду, откуда мы только что пришли. Я — за ним.

— Пошли! — уверенно двинулся Решетников в указанном направлении. — Бежал он?

— Нет, не бежал. Шел. Все быстрее и быстрее.

Потом, когда вышли на перрон… Он еще раз оглянулся… и побежал, как будто на поезд опаздывает…

— Какой поезд стоял?

— Из Барнаула поезд был, это я точно помню.

— Хорошо, побежали!.. Не торопись — беги потихоньку и рассказывай.