Сюсаку Эндо - Супружеская жизнь

• Название: Супружеская жизнь
• Автор: Сюсаку Эндо
• Издательство: Издательство "ПРОГРЕСС" Типография журнала "Пограничник"
• Жанр: Современная проза
• Год: 1965

Повесть «Супружеская жизнь» написана в 1962 году. Это повесть о высоком предназначении семьи в человеческом обществе. Как бы ни было тяжело людям, какие бы испытания ни выпали им на долю, они должны пронести через всю жизнь облагораживающую человека любовь, должны остаться верными своему чувству, а следовательно, и себе. Только прочная семья, основанная на взаимном уважении, может воспитать высокие человеческие качества, сделать человека добрым и помочь ему найти своё место в жизни.

Повесть состоит из нескольких отдельных новелл, но все они объединены одной темой, и не случайно, что в конце повести все герои новелл сходятся на свадьбе юноши и девушки, которым посвящена новелла «Прелюдия».

---

Иноки не верилось. Неужели он станет отцом? И это не сон. Смешно! Он — и вдруг отец! Как-то неловко даже.

В ожидании ребёнка Тосико стала читать книги для будущих матерей, шить распашонки. И в лице её появилось что-то материнское, особенно это было заметно, когда она прижимала к щеке какую-нибудь пелёнку или распашонку.

«Да она уже мама!» — думал Иноки, глядя на жену.

Удивительные существа эти женщины! Как быстро и как легко они умеют перевоплощаться. Вот она уже заранее превратилась в мать, в то время как он ни душой, ни телом, как говорится, не чувствует себя отцом.

— Теперь ты папа, — говорила Тосико.

— М-да…

— Теперь ты обязан остепениться… ради будущего ребёнка.

До сих пор от него требовали быть мужем, теперь к этому прибавится ещё и роль отца. Так вот что такое супружеская жизнь, вот что такое семья.

— Мне будет трудно, — проговорил Иноки жалобным тоном и взглянул на Тосико. Она вязала своему будущему ребёнку маленький белый свитер.

Так, шагая по Юракуте, Иноки вспоминал свою семейную жизнь со дня женитьбы. Сказать, что он недоволен ею? Нет. Он любит Тосико по-прежнему. Просто он ещё не перебесился. И у других наверняка так бывает. И Кусуноки это не минует. Вот женится — и испытает на себе.

НОВЕЛЛА ТРЕТЬЯ ИМЕННО ПОТОМУ, ЧТО ЖЕНА

1

Кэнкити и Митико встречались уже несколько недель — каждую субботу после обеда, если не было дождя.

Задолго до двенадцати Митико начинала беспокойно поглядывать на часы: обычно в это время Кэнкити звонил и назначал ей свидание. Из телефонной трубки раздавался его густой бас, произносивший неизменно одну и ту же фразу:

— Значит, так… жду тебя ровно в час на Синдзюку.

Прижав к уху телефонную трубку, Митико смеялась этой неуклюжей фразе — неужели он не мог это сказать как-нибудь более поэтично, — и в то же время Кэнкити, как живой, вставал у неё перед глазами, и ей было приятно, что он не рисуется, а остаётся самим собой.

— В час?! На вокзале Синдзюку? Хорошо. Только чур не опаздывать! Ладно?

Однажды после очередного телефонного разговора Митико испугалась: не слишком ли она нежна с Кэнкити? С другими молодыми людьми она себе этого не позволяла. Ни с одним из своих приятелей, а у неё немало друзей среди спортсменов — пловцов, альпинистов, — она не говорит таким тоном.

«Совсем я голову потеряла», — подумала Митико, лизнув кончиком языка верхнюю губу. Это было признаком смущения. Но что там ни говори, а ей ужасно приятно быть с Кэнкити ласковой.

— Не опоздай, доченька, не заставляй Кусуноки-сана зря волноваться, — поторапливала её мать.

На вокзале, выбравшись из толпы возле контроля, Митико издали увидела Кэнкити. Он стоял у колонны и разговаривал с какой-то женщиной. Митико не решилась подойти, остановилась поодаль у другой колонны и, держа обеими руками сумочку, стала дожидаться.

Женщина, беседовавшая с Кэнкити, судя по тому, как она красилась и как одевалась, служила официанткой в баре. У неё было удивительно красивое и благородное лицо. Наклонив голову, она слушала то, что говорил ей Кэнкити, и изредка показывала в улыбке снежной белизны зубы.

— Прости! Заставил тебя ждать… — проговорил Кэнкити виноватым голосом, поглаживая рукой лицо, когда расстался с женщиной и подошёл к Митико.

— Ладно, ладно! Угости сначала мороженым… У меня ноги одеревенели от усталости.

Митико сделала вид, что дуется на него, но на самом деле она не могла сердиться всерьёз. Просто она подумала — если Кэнкити водится с такими красотками, не грех прикинуться обиженной.

В кафетерии за столиком, обхватив рукой фужер с мороженым, Кэнкити стал оправдываться:

— Эту даму зовут Вакабаяси-сан. Она работает в баре на Гинзе.

— Судя по всему, вы довольно близко знакомы, — сказала Митико, внезапно почувствовав тревогу. — Послушай, Кэнкити, а часто ты бываешь в барах?

— Брось шутить. Ты же знаешь, что это мне не по карману. — Кэнкити укоризненно покачал головой. — Эта женщина — сестра моего старого приятеля. Она из очень хорошей семьи, но ей не повезло с мужем. После замужества на неё посыпались все беды… Она вынуждена служить в баре.

— Её муж умер?

— Нет. Но мне говорили, что он какой-то неприкаянный… Не работает… Она его содержит.

— Фу, как это гадко! Ну и мужчина! — сказала Митико с отвращением. — Я бы такого мужа сразу бросила!

— В самом деле? — растерянно спросил Кэнкити, взглянув на неё исподлобья.

Поймав его взгляд, Митико кокетливо улыбнулась:

— Конечно, бросила бы… Какой же это мужчина, если он не работает. Пустое место. Для современной женщины такой не подходит.

— Ну что ж, тогда придётся работать! — почесав в затылке, сказал Кэнкити.

2

Кадзуко Вакабаяси, про которую рассказывал Кэнкити, одна из так называемых «ночных бабочек», служила в баре «Арбур» на Гинзе.

В тот вечер, в пропитанном синим табачным дымом полумраке подвала Кадзуко обслуживала видных клиентов из крупной фирмы, захаживавших сюда для заключения какой-нибудь сделки или просто провести время. Гости уже были навеселе и хвастливо рассказывали, как обыграли в гольф служащих другой фирмы, с которыми вели переговоры в курортном городе Каруйдзава.

— Ах, какая там нынче осень! — воскликнул восторженно один из гостей. — Небо чистое, без единого облачка и гора Асама высится вдалеке.

Чако, самая молоденькая официантка бара, сидевшая рядом с Кадзуко, мечтательно вздохнула:

— Как здорово! Вот бы побывать в Каруйдзава!

— Что же, неплохая идея! Прогуляемся туда как-нибудь на машинах, а? Кадзу-тян, поедешь с нами?

Кадзуко умела отказываться от подобных предложений:

— Спасибо, хорошо! Только учтите — со мной придётся изрядно раскошелиться.

Слушая хвастливую болтовню гостей об игре в гольф, об осеннем Каруйдзава, Каздуко вспомнила то, что знала об этих местах она одна…

Осень в Каруйдзава… На притихшие леса, на пустующие дачи сыплется мелкий колючий дождь. Холодный осенний туман стелется по цветам и травам горных склонов. Она любила, закутавшись в плащ и подняв воротник, бродить по тоскливым мокрым тропинкам. Каждое лето с самого раннего детства проводила она с родителями и братьями здесь, на даче в Каруйдзава.

И с мужем она здесь познакомилась. В то время Вакабаяси был ещё молод, полон сил и энергии, мечтал стать писателем.

Кадзуко чиркнула спичкой — дала прикурить одному из гостей — и вдруг ярко представила себе те дни. Да, если даже захочешь, этого не забудешь.

Той осенью ей исполнилось двадцать два года.

Отец и братья вернулись в город, а она с матерью остались на даче в Каруйдзава, боясь токийской жары.

Осень началась изморосью. Вершины Ханарэяма и Асамаяма окутал молочный туман. С лиственниц осыпались иглы, смешиваясь с дождём и грязью.

После обеда, надев плащ и боты, Кадзуко бродила по безлюдным тропинкам. Покинутые дома с заколоченными дверьми и окнами были скованы мёртвой тишиной. На размокшей земле палисадников валялись тут детский башмачок, там измазанный глиной мяч, напоминая о царившем здесь недавно оживлении.

Унылый осенний пейзаж Каруйдзава как нельзя лучше сочетался с грустным настроением Кадзуко — тем летом она прощалась с девичеством. За неё посватался сын приятеля её отца, чиновник Японского банка.

Кадзуко ещё не знала любви, и в угоду родителям согласилась на этот брак. За лето жених трижды побывал у них в Каруйдзава.

Кадзуко порой поражали его чопорность и пустота. Даже здесь, на курорте, очевидно боясь уронить престиж банковского служащего, он был неизменно в галстуке и ни разу ни на даче, ни на прогулке не позволил себе ни одной вольности. Впрочем, почти все подруги Кадзуко вышли за таких типов, и она не сомневалась, что и её ждёт та же участь.

Но вот однажды, как обычно совершая послеобеденный моцион, Кадзуко услышала чей-то голос, будто её окликнули. Она остановилась и, придерживая рукой ворот плаща, огляделась по сторонам.

Но её глаза никого не могли разглядеть сквозь колеблющуюся пелену тумана.

— Да здесь я, здесь!

Голоc доносился из дачи, перед которой Кадзуко остановилась. А она-то считала, что там давно не живут, что дача пустует.

— Скажите, пожалуйста, у вас случайно не найдётся спичек?

На берёзовой веранде, держа в руке сковороду и добродушно улыбаясь, стоял парень в чёрном, закрывающем шею свитере, забрызганном грязью.

— Хотел приготовить обед, да вот спички отсырели.

Помнится, в тот день она приготовила ему обед. Впервые в жизни она ухаживала за незнакомым мужчиной, и ей это было приятно. Ей казалось, что они в туристском походе, вместе жгут костёр и готовят еду.

Юноша держался легко и непринуждённо. Из его слов Кадзуко поняла, что он студент и приехал сюда на несколько дней — привести в порядок дачу и написать рассказ для любительского журнала,