Вероника Иванова - Звенья одной цепи

• Название: Звенья одной цепи
• Автор: Вероника Иванова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9922-0615-9

Человеку всегда чего-то не хватает. Хочется приключений, когда наскучивает размеренный быт. Хочется власти, когда невмоготу становится выполнять чужие приказы. Хочется славы, когда опостылевает собственноручно избранный жизненный путь… Сколько подобных и куда более простых желаний ежеминутно рождаются и умирают, так и не находя воплощения? Не сосчитаешь. А в конце концов остается всего одно. Самое страстное. Самое глубокое. Самое выстраданное. Самое… неосуществимое?

Добро пожаловать в мир, где каждому хоть раз в жизни выпадает шанс исполнить свое заветное желание! Если в Ночь синих звезд повезет встретить демона. Или не повезет – это уж как посмотреть.

---

Воздух.

Где он, Бож его прокляни?!

Отпускать начало только за сотню шагов до места назначения, к которому я стремился и которое, будь такая возможность, обходил бы стороной. Полагаю, Атьен чувствовал себя намного хуже, и лишь это хоть немного примиряло меня с мыслью о том, что могила для моего личного упокоения уже вырыта. Мною самим.

Нет, все полагающиеся на мою долю обязанности были исполнены безупречно, вне всяких сомнений. Ни вдоха не было потрачено на промедление, разумное или безрассудное, за каждым приказом следовало действие, каждое движение достигало намеченной цели. Но когда все было кончено и мертвенный покой воцарился там, где еще недавно звенел детский смех и скрипели отчаянные мольбы, я совершил преступление.

В «Уложении о проступках, намеренных и нечаянных» оное называлось «недоверием к чиновному лицу, находящемуся при исполнении служебных обязанностей» и почиталось одним из наиболее тяжких, когда совершалось нижестоящим по должности. Проще говоря, я должен был смиренно и тупо ожидать дальнейших распоряжений, а не задаваться вопросами, тем более не позволять им явственно проступать во взгляде.

Конечно, Атьен не станет представлять Цепи внутреннего надзора соответствующий доклад, и вовсе не потому, что на допросах могут вскрыться не слишком приглядные обстоятельства повседневной службы Серебряного звена. Он всего лишь откажется от намерения рекомендовать меня своим сотоварищам, и вот это будет пострашнее, чем прочие наказания.

Он просто оставит меня гнить в моем болоте.

С виду все красиво, богато и благородно, особенно если никогда не покидать надолго Сопроводительное крыло. Чисто выметенные килосские плитки на полу, пусть не поражающие взгляд разноцветьем, но не менее добротные, чем те, что устилают покои Дарохранителя. Каждый фут каменной кладки стен затянут гобеленами, прославляющими величие Логаренского Дарствия, а заодно защищающими местных обитателей от коварных сквозняков. Своды потолков белы, как первый снег, ладошки оконных стекол прозрачны, любая дверь откроется перед вами и захлопнется за вашей спиной без малейшего скрипа. Благолепие, куда ни глянь. И люди, вдыхающие жизнь в эти комнаты и коридоры, подобраны один к одному. Ни низкие, ни высокие, подтянутые, похожие друг на друга чертами лица, одевающиеся и действующие по единым правилам. Иногда кажется, что, переступая привычный порог в глубине Наблюдательного дома, попадаешь в муравейник, где пропажа кого-то из мурашей останется незамеченной, потому что его место сразу же займет другой, ничем не отличимый от прежнего. А вот Гирма Лое со-Майлан заменить хоть и возможно, но трудно, потому что редко какое Медное звено даже Большой цепи одушевления по доброй воле соглашается на грязную работу с Межзвенными.

– Ты за часами следишь? – зевнул Гирм, отпирая дверь в ответ на требовательный стук.

– Прошу прощения, эрте. Непредвиденные обстоятельства.

Наметанный взгляд меднозвенника прошелся по вороту моего камзола, и бритая голова кивнула: мол, заходи, коли пришел. Вернее, коли успел прийти самостоятельно, а не волоком притащили.

Поговаривали, что многие из Цепи одушевления предпочитали выводить с лица и тела всю возможную растительность, дабы та не мешала творить служебные чудеса, но я все десять лет бытности сопроводителем виделся только с Гирмом, поначалу производившим жутковатое впечатление, а потом ставшим столь же обыденным явлением, как необходимость вставать по утрам в один и тот же час вне зависимости от желаний и ощущений. Гладкая кожа головы диковинкой не была. И среди работного люда, и среди вельмож находились противники пышных шевелюр, зато отсутствие бровей и ресниц придавало Медному звену поистине зловещий и почти нечеловеческий вид, мешая пристальнее вглядеться в остальные черты. Впрочем, кого волновало, красив или уродлив мужчина, день за днем снабжающий всех без исключения сопроводителей орудиями их труда?

– Сколько времени при тебе действовал жезл?

– Почти час.

Гирм хмыкнул, зашел сбоку, положил левую ладонь мне на грудь, правую – на спину и резко надавил, словно собираясь сделать хлопок. Ребра протестующе хрустнули, но остались целы, раскрываясь подобно цветочному бутону и наконец позволяя вдохнуть как следует.

– Сейчас все пройдет.

– Спасибо.

– Было бы за что… Один с жезлом забавлялся? – В руках Медного звена тускло сверкнуло тонкое острое лезвие.

– Нет. Со мной был чинуша из Надзорных.

– Молодой?

– Наоборот.

Гирм скрипуче хихикнул.

То, что Цепи недолюбливали друг друга, не было секретом, но между отдельными Звеньями иногда шли настоящие войны, в которых гибло много нечаянных участников, а я таковым становиться вовсе не жаждал, поэтому сделал вид, что не заметил ехидного смешка, тем более швы сковавшего меня панциря начали расходиться, и только теперь стало понятно: дышать мешал не один лишь клейкий воздух, задержавшийся в легких.

– А ты начинаешь матереть, парень.

Наблюдение, высказанное вскользь, резануло не хуже ножа. Наверное, всегда больно, когда сокровенная тайна становится известна кому-то, кроме тебя самого, но можно пропустить чужие слова мимо ушей, сохраняя спокойствие, а можно вздрогнуть, открыто выказывая свой стыд. И надо признать, второе получилось у меня намного лучше.

– Эй, стой спокойно, а то лезвие сорвется!

Спокойно! Где уж тут быть спокойным, когда будущее висит на волоске? Если Атьен промолчит, то Гирм смолчать не может, ведь ему по чину положено совсем иное.

Бракки, жезлы и прочие хитрые штуки, помогающие сопроводителям исполнять свои обязанности, были только одной стороной монеты, а другая касалась того, что вложено не в наши руки, а в нас самих. Зелья, хранящие от холода и жары, добавляющие зоркости глазам, крепости костям и гибкости связкам, оберегающие наши жизни и жизни тех, у кого мы стоим за плечом. Нас много, а количество капель, которое нужно принять перед выходом на службу, одно и то же, недаром мы одинаковые. Любое изменение в росте или весе потребует долгих тщательных опытов того же Гирма, а то и десятка других Звеньев Цепи одушевления. Правда, до определенного момента все мелкие грешки плоти прощаемы и исправляемы, зато потом…

У каждого человека этот опасный возраст наступает в разное время. Кто-то долго остается мальчишкой, а кто-то прощается с юностью, едва вступив в ее пору. Внешне почти ничего может и не измениться, но опытный глаз, вот как у меднозвенника, сразу поймет: срок подошел. Сколько я смогу протянуть? Месяц? Два? Три? В какой из дней зелья Гирма превратятся для меня из целительных в ядовитые? Все в мозолистых руках Божа. Но умирать по собственной глупости… Нет уж. Хватило и того, что я уже натворил.

Полосы ткани и кожи, некогда бывшие мундиром, мирно улеглись на полу.

Соединяющий жезл стараются использовать пореже, и удивительно, что Атьен рискнул обратиться к его помощи. Мне и вовсе не доводилось использовать на службе это веретенце, хотя, разумеется, я умел с ним обращаться и знал все последствия наперечет.

Так почему же?

Почему?

Неужели этот день был назначен днем моего последнего экзамена? Наверняка. Недаром же Ирриги медленно и лениво подводил меня к мысли о том, что купец отделается всего лишь взяткой, а потом при неожиданной смене обстоятельств принял противоположное решение. Он хотел посмотреть, как я поведу себя, чтобы убедиться в правильности принятого решения? Что ж, посмотрел. И увидел многое. Больше чем я хотел бы показать.

Конечно, можно было бы сомневаться и питать надежду, но последние слова сереброзвенника отрезали все пути к отступлению. Чумная весна. Она унесла с собой жизни очень многих горожан, в числе которых были и мои родители. Раз Атьен упомянул о ней, значит, он читал касающиеся меня документы из архива Сопроводительного крыла. Раз читал, значит, всерьез подумывал о моем будущем. И надо же мне было так опростоволоситься!

Дур-р-рак. Ну что стоило сохранить хотя бы бесстрастный вид, а еще лучше – изобразить праведное возмущение беспечностью купца, нарушившего правила? Вот тогда эрте Ирриги замолвил бы за меня словечко, потому что лишь с одной стороны чувства являются брешью в стенах души, а с другой – любая служба, исполняемая при участии чувств, достойна восхищения, как вечно твердили наставники. Память же об отце и матери и вовсе священна. Только, увы, зачастую бесполезна.

Нет, я ничего и никого не забыл. Но что проку горевать теперь? Виновник Чумной весны был выявлен и казнен, уложения ужесточены, надзирающие службы натасканы лучше прежнего. Да и Цепь восстановления с тех пор научилась создавать целебные снадобья так быстро, как это возможно для человеческого разума и рук. Купец совершил оплошность, спору нет, но вместо полного уничтожения можно было пойти другой тропинкой. Скажем, отписать письмецо какому-нибудь мелкому Звену, не гнушающемуся сторонними приработками, попросить осмотреть зверька, а уже в случае если тот действительно чем-то опасен, действовать. И жизни были бы сохранены, и кошельки всех заинтересованных лиц наполнены…