Андре Олдмен - Древо миров

• Название: Древо миров
• Автор: Андре Олдмен
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0043-3

«Сагу о Конане» продолжает роман «Древо Миров», где читатель вместе с героями окунется в мир головокружительных приключений, где клинки и отважные сердца противостоят черному колдовству.

---

— Жаль, — сказал Дагеклан, — граф не дал исполнить моего обещания.

И, заметив вопросительный взгляд Конна, объяснил:

— Десять лет назад я обещал, что убью его собственной рукой.

Глава одиннадцатая Бегство

Открылся путь нерукотворный,

И хлад заснеженных полей

В лицо ударил…

Кофир Иантский. «Беглец», VI, I

Большое полированное зеркало в золоченой раме, украшенной асгалунской эмалью (на эмалевых вставках изображены были пастухи с дудочками и кудрявые овечки), отражало очаровательный образ, достойный самого утонченного пера пиита.

Если бы живописец решил запечатлеть сию дивную картину, он взял бы краски розовую и золотистую. Розовой была полупрозрачная ткань роскошного пеньюара, а золотистой — тело его обладательницы. И тело это было прекрасно, более того — совершенно. Глаза молодой женщины, смотревшейся в зеркало, пылали от гордости.

Старая служанка Сарра, бывшая при Эльтире еще в кормилицах, только что обрызгала ее благовониями: волосы и брови — настоем фиалки, лицо и грудь — коринфским ирисом, ноги — горной сердцелаской, живот и бедра — розовым экстрактом с добавлением капельки мускуса. В довершение Сарра мазнула за ушами юной аргоски майораном и отступила в сторону, любуясь своей госпожой.

Эльтира была дочерью ученого затворника, но отец ее был достаточно богат, чтобы не стеснять дочь в ее желаниях. Эльтира же не обманывала его надежд: она умела читать, играть на музыкальных инструментах, неплохо пела и даже рисовала маслом. Она могла наизусть продекламировать «Прекрасного пажа» Земфира Аргосского или прочесть отрывок из «Повести о Дастане и Юлии» несравненного Нуния Каспара. Романтические истории возвышенной любви были ее излюбленным чтением. Герои сих произведений всегда блистали красотой, и дочь Альфреда-летописца старалась не отставать: она всячески лелеяла свою красоту, следила за великолепием тела и даже отправила Сарру обучаться к знаменитому на весь Аргос мессантийскому лекарю Лубио Спуту, у коего Сарра много чему научилась.

— Скажи, кормилица, способна я очаровать благородного мужчину? — спросила Эльтира, поворачиваясь к зеркалу боком и стараясь разглядеть свое милое личико в профиль.

— О, госпожа, — отвечала Сарра с пылом, который вовсе не слабел оттого, что подобные разговоры велись между ними каждый вечер и каждое утро, — поистине, боги были в прекрасном настроении, когда позволили вашей матушке появиться на свет. Я ее хорошо помню, красавица была знатная, многим головы кружила… Да и родитель ваш, признаю, тоже из себя видный. Ежели бы не укрылся он среди разных там книжек да рукописей, при дворе мог бы блистать. И как у таких прекрасных людей может быть дочь дурнушка? Тоже скажете…

— Ах ты, лукавая! — погрозила Эльтира кормилице тонким пальчиком. — Я тебя не о родителях спрашиваю. Я тебя спрашиваю, есть во мне… есть во мне что-то такое, что заставляет мужчин терять головы и набрасываться друг на друга с мечами и копьями?

— Да ведь вы и сами отлично знаете. Сегодня только не меньше сотни рыцарей лишились жизней из-за ваших прекрасных глаз. Хвала Иштар Пресветлой, и этот урод Арракос среди убитых. Ох, как вспомню его рябую морду да глаза безумные — мороз по коже…

— А что ты скажешь о короле Конне?

— О, это совсем другое дело! Я видела когда-то его отца, Конана-киммерийца, он приезжал в Мессантию, когда подписывали договор о присоединении Аргоса к Аквилонии. Шуму было!.. Так вот, Конан Великий видный был мужчина, даром что весь в шрамах, а кулачища такие, что быку, сказывает, мог голову проломить. И сынок в него статью пошел, да только он покрасивше будет, тут и спорить нечего. И манерами утонченный, а родитель-то ну чистый варвар был…

— Сарра! — Эльтира слегка топнула ножкой, обутой в мягкую вечернюю туфлю и притворно нахмурилась. — Ну как ты говоришь о моих будущих родственниках!

— Да ведь Конан-то киммериец сгинул, поговаривают, за морем…

— Все равно, я не хочу, чтобы ты непочтительно отзывалась об отце моего будущего мужа. А скажи, как ты думаешь… Конн правда меня любит?

— Ну, какие глупости! — всплеснула руками кормилица. — Да всем известно, что он из-за вас сна лишился, еще когда в Аргос приезжал, чтобы рукописи у вашего отца читать. Он тогда еще предложение хотел сделать, да советники отговорили.

— А сейчас, значит, насоветовали?

— А вот и нет! Конн, говорят, наперекор всем пошел, и потому многих против себя возбудил. Теперь, не иначе, война с Аквилонией будет… Да только нам-то что за печаль? Через три дня вы станете королевой, королевой всей Хайбории!

И, не сдержав слезы, старая кормилица опустилась на колени и крепко обняла ноги своей прекрасной и удачливой госпожи.

Глядя на отражение своей гибкой стройной фигурки, озаренной мерцающим светом свечей, Эльтира улыбалась. С того момента, когда она впервые увидела в замке Альфреда молодого короля, она желала обладать им со всей пылкостью своей цветущей молодости. Конн был воплощением ее девичьих грез: мужественный, сильный, способный подчинять, но не грубо, как делали это большинство мужчин, а красиво и романтично, как о том говорилось в сочинениях троверов и менестрелей.

Бежав из Аргоса от домогательств рябого Арракоса, она искала лишь спасения и вовсе не надеялась, что ее мечта столь скоро осуществится. Но — словно фея махнула волшебной палочкой…

Из-за полуоткрытой двери на балкон вдруг донеслись негромкие звуки лютни. Это была мелодия «Желтых рукавов», нехитрой пуантенской песенки.

Миг — и Эльтира очутилась на балконе.

Среди строений дворца было множество проходов, улочек и небольших площадей: собственно, тарантийский дворец был настоящим городом в городе, его постройки возводили на протяжении нескольких веков, и расположение их было весьма причудливо. Балкон комнаты, в которой поселили Эльтиру и ее служанку, выходил в небольшой дворик, вымощенный булыжником. Посреди дворика журчал фонтан, а возле него стоял высокий человек в плаще и темной бархатной маске, и перебирал струны лютни.

Эльтира узнала его. Она узнала бы короля среди сотен мужчин и под любой одеждой.

— Ваше Величество! — воскликнула она, наклоняясь над перилами балкона. — Я не заслужила подобной чести!

— Вы ошибаетесь, прекрасная дона, — с легким поклоном отвечал Конн. — По закону я лишился короны до свадьбы. Так что под вашим балконом всего лишь влюбленный гранд, явившийся исполнить музыкальную пьесу своей невесте.

— Тогда мы исполним ее вместе! — пылко воскликнула девушка.

Она вернулась в комнату, сняла со стены свою лютню и снова вышла на балкон.

— Я впервые увидел вас, когда вы играли эту песенку, — сказал Конн.

Тонкие пальцы Эльтиры легли на струны, и к ночному небу взмыли прекрасные звуки. Конн подыгрывал ей, а старый Эвкад, стоявший рядом со своим повелителем, улыбался и украдкой смахивал слезы…

Эта идиллия была прервана самым грубым и безжалостным образом.

— Берегись, государь! — раздался крик с одного из дворцовых балконов. Голос принадлежал мужчине.

Пуантенская песенка оборвалась, словно у лютнистов разом лопнули струны…

Конн резко обернулся.

Он увидел сталь, летящую ему в сердце, и в тот же миг Эвкад с криком бросился наперерез убийце и упал, пронзенный кинжалом.

Конн выхватил шпагу и приготовился отбить нападение. Он пожалел, что не захватил меч, и обругал себя ослом за то, что решил во всем следовать установившейся моде. Жалеть было о чем: не менее дюжины фигур в серых накидках с капюшонами показались из бокового прохода и устремились на короля, размахивая тяжелыми палашами.

Двое тут же упали, чувствовалось, что фехтовальщики они никудышные. Третий налетел на Конна, замахиваясь палашом так, словно намеревался разрубить противника надвое. Конн парировал, стараясь, чтобы тяжелое лезвие не встретилось с его тонкой шпагой в прямом ударе. Серый снова попытался рубануть с плеча, Конн нырнул ему под руку и ударил в грудь, прежде чем нападавший смог опомниться. Тот упал, но на его месте выросли еще двое.

Конн отбил выпад первого, пытаясь завести его клинок кругом, и тут получил удар в левое плечо. Рукав камзола сразу же пропитался кровью, и рука повисла.

Он успел поразить в живот еще одного противника, когда шпага сломалась от удара подскочившего сбоку человека в сером. Конн схватился за рукоять кинжала и тут же почувствовал холодное лезвие у своего горла. Из-под капюшона на него смотрели темные ненавидящие глаза.

— Кто ты? — прохрипел король, прижатый к стене. Слева и справа топтались серые тени.

— Хочешь знать, от чьей руки умрешь, сын варвара и рабыни?

Державший клинок у его горла откинул капюшон, по плечам рассыпались светлые волосы.