Андре Олдмен - Древо миров

• Название: Древо миров
• Автор: Андре Олдмен
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0043-3

«Сагу о Конане» продолжает роман «Древо Миров», где читатель вместе с героями окунется в мир головокружительных приключений, где клинки и отважные сердца противостоят черному колдовству.

---

Не признаваясь себе, Богуз любил места, в которых обитал. Чернокнижник чувствовал себя здесь в относительной безопасности: местные его знали и не трогали, более того, уважали за снадобья, коими залечивались раны, свищи и зудящие места на теле, а отсутствие стражников и вовсе было трудно переоценить.

Если бы не кошка, Нергал ее задери!

Одежда почти высохла, когда он свернул в переулок. Кое-кто из торговцев уже сидел на своих местах, помешивая угли в жаровнях, из двери прямо под ноги Богузу выплеснули ведро помоев, двое похоронщиков в черном проволокли мимо какого-то бедолагу с перерезанным горлом. Богуз поглубже натянул войлочную шляпу и, прихрамывая, зашагал среди связок чеснока, лука и сушеных фруктов, свисавших по стенам домов, как флаги.

Никто его не окликнул, и это был плохой признак. Он миновал улицу Горшечников, свернул на Кожевенную и уже собирался пройти между заборов на улицу Вздохов, когда из ближайшей подворотни вынырнула стайка босоногих грязных мальчишек.

— Эй, дядюшка Богуз, кто тебе сапог порвал? — крикнул их вожак, конопатый и курносый оборванец.

— Пошел прочь, — буркнул чернокнижник, стараясь не сбавлять шаг.

Но мальчишки загородили дорогу и принялись подпрыгивать и кривляться.

— Богуз колдовал, нам орехов не давал! — заорал конопатый, корча страшные гримасы. — И за то его сведут на костер и там сожгут!

Богуз застыл на месте.

— Что ты мелешь, гаденыш?

— А вот и не превратишь меня в лягушку, — упер оборванец в бока грязные кулачки. — Тебе стражники всю посуду побили и зелья расплескали, теперь не сможешь колдовать!

Чернокнижник скрипнул зубами.

— Послушай, мальчик, — он попытался говорить добрым голосом, — я дам тебе леденец. У меня дома много всяких сластей. Когда приходили стражники?

Конопатый осклабился.

— Врешь, нет у тебя ничего, кроме жаб да ящериц. У тебя ночью были, весь дом перевернули и прихвостней твоих отколошматили. А Лаврио с собой увели. Теперь пытать станут и кое-что отрежут!

Вся свора обидно захохотала.

Лаврио был его лучшим учеником. Ведал Таблицу Десяти Чисел, Теракстис, умел пускать кровь и готовить касторовую мазь. Бедный Лаврио.

Богуз полез в карман, достал коробочку, из нее — белый комок и бросил в лужу, под ноги мальчишек. Лужа зашипела и пошла пузырями. Это был всего лишь карбид, никакого волшебства, но шипение подействовало на оборванцев почище Сетевых мистерий: их словно ветром сдуло.

Чернокнижник не стал выходить на улицу Вздохов: перелез через забор, прошел огородами, отодвинул доску и оказался на заднем дворе своего дома.

Хотя его трудно было назвать домом. Приземистое строение из грубо отесанных камней в правой части имело два этажа — словно широкая башня выступала над крышей, а сбоку от нее на каменной кровле лепились разномастные постройки, сбегавшие вдоль левой стены причудливой лестницей. Больше всего они походили на голубятни и принадлежали двум сестрам — старухам, сдававшим эти клети кому ни попадя: шлюхам, возничим, наемникам, торговцам тканями, воришкам… Так было во времена его молодости, так оставалось и сейчас. И это его устраивало: среди шума и гама он был незаметен, а вся каменная часть дома принадлежала ему с тех пор, как он прибыл в Тарантию и откупил древнее строение у прежнего владельца, державшего здесь кожевенную мастерскую.

Богуз усмехнулся. «Прибыл в Тарантию»! Не следует лукавить хотя бы с самим собой. Не прибыл он, а бежал из родных мест, бежал с глаз селянок, смотревших на него равнодушно… В лучшем случае с жалостью — на его горб. Да, Нергал вас всех задери, это был горб, хотя и едва заметный, если надеть кафтан поплотнее. Но там, откуда он был родом, теплые кафтаны надевали редко.

Он пересек двор, заваленный старыми бочками, проржавевшими чанами и прочим хламом, и толкнул заднюю дверь.

Дверь оказалась запертой, он ударил кулаком в створку.

— Кто? — раздался испуганный молодой голос.

— Отворяй.

Заскрипел засов — хозяина узнали.

На пороге, прижимая к лицу мокрый плат, топтался ученик Горус в разорванной до пупа рубашке.

— Били? — спросил Богуз, проходя внутрь.

— Ой, мастер, еще как били, — заголосил отрок, семеня следом. — И нас били, и реторты, и мебель ломали. Все разгромили свиньи Шатоладовы, всю мастерскую разнесли! А Лаврио…

— Уймись, — приказал чернокнижник зло, — я знаю. Наказывал — дверь не открывать. Убежище мое не нашли?

— Нет.

Он поднялся по скрипучим ступеням из полутемной прихожей в обширную залу, занимавшую две трети дома.

Здесь царил полный разгром. Трое его учеников поднялись с лавок: Гулио, Настор, Плевек… Выглядели они жалко.

Ничего не говоря, Богуз подошел к большому круглому столу. Шкафчик в его середине был разбит, из-за косо висящих дверок, словно внутренности из распоротого живота, вывалились свитки, измерительные палочки, коробки с иглами. Повсюду валялись манускрипты с вырванными страницами и расколотыми досками переплетов. Листы папируса лежали на полу, похожие на опавшие лепестки огромных цветов, на одном — четкий след сапога. Его библиотека больше не существовала.

На стеллажах, стоявших вдоль стен, — обломки инструментов, битое стекло, подсохшие лужицы отваров. Полки висели криво, все их содержимое рухнуло вниз: древние фолианты, деревянные пластины и кусочки коры с начертанными знаками, его записные книжки из слоновой кости и красного дерева, покрытые воском, дабы царапать на них стилом мимолетные заметки… Нетронутыми остались лишь пучки тонких веревок со множеством узелков да таблицы с магическими знаками.

Богуз скривил рот: что теперь ему до тех знаков? До собственных записей на вощеных дощечках? Растворение, испарение, очистка — пустые слова! Восстановление из пепла: он почти добился удачи. Огненная ртутная сущность, сущность паровая или туманная, Духовная Земля… Слова, слова!

Он повернулся к ученикам. Горус, Гулио, Настор, Плевек стояли рядышком, ежась, словно в комнате царил невесть какой холод. Затекшие от пощечин лица, разорванная одежда, в глазах — страх… Он сам колачивал их нередко тяжелой палкой или линейкой, подвернувшейся под руку, он почти не замечал их присутствия и путал имена, исключая Лаврио, и все же сейчас, когда предстояло расстаться с ними навсегда, в душе чернокнижника шевельнулось что-то маленькое, острое и щемящее.

Богуз отогнал ненужное, нащупал за пазухой крысенка (тот дышал часто и дрожал всем телом), потом сказал сухим голосом:

— Вот что. Я решил покинуть этот мир. Скроюсь в убежище, что там произойдет — вам знать не нужно. А вы идите куда хотите. Скоро явятся дознаватели, вам лучше с ними не встречаться. Двери запрете и выберетесь через дымоход на крышу. Пока будут ломать створки, я успею…

— Мастер… — едва слышно шепнул Горус и всхлипнул. Остальные молчали.

Чернокнижник повернулся к ним спиной и направился к огромному резному шкафу, занимавшему половину внутренней стены. Он больше не думал об учениках.

Дверцы были разбиты в щепы: очевидно, стражники поупражнялись здесь мечами. Все инструменты, хранившиеся в шкафу, скинуты на пол и растоптаны. Но Богуз на них даже не взглянул: его интересовала лишь резная горгулья, одна из четырех, украшавшая верхний створ исполина. Горгулья была цела, он нажал — раз, еще, чуть выждал, снова нажал, потом потянул вправо и вверх. Скрипнуло, за средней полкой открылось углубление. Там стояла клепсидра, старая, покрытая зеленью, с тремя фигурами: Иштар, ее возлюбленный Адонис, справа — Ашторех, верная наперсница.

Чернокнижник дотронулся до головы богини — из глаз ее закапала вода. Она сбегала по бронзовым щекам, словно слезы, и струилась вниз, в широкое углубление, подобное озеру у ног Иштар, — все быстрее и быстрее. Богуз ждал, покусывая губу, слыша, как за спиной тихо переговариваются ученики.

Когда чаша наполнилась водой, Адонис и Ашторех вдруг провалились внутрь пьедестальчика, раздался тихий перезвон, и задняя стенка шкафа отъехала в сторону, открывая темный проход. Богуз шагнул внутрь, притворил потайную дверь, но запирать не стал.

Теперь это было все равно.

* * *

Великая Пустота… Ни солнца, ни звезд, ни луны; из тьмы первозданного Хаоса, покоившегося без движения, словно в глубоком сне, прежде иных творений возникли воды. Воды породили огонь. Великой силой тепла в них рождено было Золотое Яйцо. Тогда еще не было Времени, и никто не мог сказать, сколько плавало Золотое Яйцо в водах, в безбрежном и бездонном океане. Потом из Золотого Зародыша возник Прародитель. Он разбил яйцо, и оно раскололось надвое. Верхняя половина стала Небом, нижняя — Твердью, а между ними, чтобы разделить их, Прародитель поместил воздушное пространство. И Он утвердил землю среди вод, и создал страны света, и положил начало Времени…