Андре Олдмен - Древо миров

• Название: Древо миров
• Автор: Андре Олдмен
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0043-3

«Сагу о Конане» продолжает роман «Древо Миров», где читатель вместе с героями окунется в мир головокружительных приключений, где клинки и отважные сердца противостоят черному колдовству.

---

Голос у юнца ломался, и, начав сию грозную речь басом, кончил он фальцетом.

— Развоевался, — сказал Мидгар одобрительно и хлопнул молодца по плечу. — Не вся кровь прокисла у ругорумов, не вся. Звать — то тебя как?

— Дукарий Аскилта Эвмолп.

— Эка! Роскошное имя. Только мне не запомнить. Буду звать тебя Дука.

— Мне больше нравится Аскилта, — потупился юноша, — что значит — Победитель.

— Ладно, Победитель, веди нас к Мажику. Резать мы никого не собираемся, да и кони в эту калитку не пройдут, не говоря о волах. Соль рабы перетаскают, как обычно, а нам приветы передать надо, да и перекусить с дороги не мешает.

Привратник с видимым разочарованием пожал плечами.

— Идемте, только карлика с собой не берите, а то пялиться станут, да еще в виварий посадят, чего доброго…

— Для тебя он не карлик, а почтенный рудознатец Гнубус из Тюирнлги, — сурово оборвал юнца Лисий Хвост.

— Да я и сам не пойду, — сказал гном, — не нравится мне запах здешних коридоров. Пригляжу, как соль таскать станут.

Он незаметно подмигнул рыцарю и вышел наружу, гордо заломив колпак.

В коридорах, по которым отправились сыновья Таркиная и Дагеклан в сопровождении юного ругорума, и вправду стоял тяжелый, спертый запах. Собственно, это были не коридоры, а улицы странного города, накрытого одной огромной крышей. Они шли между высокими стенами, украшенными фресками, то орнаментальными, то изображавшими каких — то огромных существ, видимо ямбаллахов. Фигуры были едва различимы под толстым слоем грязи, и рыцарь весьма жалел, что не может разглядеть сцены из жизни древних богов. На полу выложена была дорожка из плит известняка, окаймленная полосками синего аспида. Стены покрывали корявые надписи, пол был усыпан всевозможным мусором.

Свет лился из широких колодцев, уходивших куда-то в необозримую высоту. Иногда стены расступались, и становились видны колоннады, пропилеи, террасы с балюстрадами, лестницы с широкими ступенями, мозаичные полы, ажурные решетки, статуи… Попадались купальни и мастерские, анфилады залов, уходящие вдаль, комнаты с фонтанами и садами… В общем, то была роскошь, достойная дворца короля, но роскошь запущенная, словно Город был давно покинут своими жителями и предан запустению. Впечатление усиливалось тем, что редкие встречные, одетые в коричневые длинные рубахи, поспешно прятались за углы и колонны — они напоминали воров, шаривших здесь в поисках поживы.

— А где публика? — осведомился Мидгар, придерживая за плечо Дукария, который едва передвигал заплетающиеся ноги. — Рабов только вижу.

— А кто где, — отвечал юноша. — У Мажика — прием, в цирке — гладиаторы, в банях — большое купание. Скучать некогда. Сюда.

Они свернули в узкий проход, поднялись по скрипучей лестнице и очутились перед маленькой дверцей. Аскилта приложил к деревянной створке ухо и прислушался.

— Самое время, — сказал он, — сейчас поминать станут.

— Кого? — не понял Мидгар.

Дука хихикнул.

В это время за дверью кто-то громко закричал:

— Я умер, умер! Скажите по сему случаю что — ни — будь хорошее!

Юный ругорум толкнул дверь, и в нос гостям ударили запахи жареного мяса, благовоний и винного перегара.

* * *

Когда эта женщина смотрела в сторону, поднося тонкими пальцами к губам чашу с вином, она казалась рыцарю неестественной и даже отталкивающей. Она была матерью Мидгара, а ныне женой Мажика, престарелого повелителя ругорумов, но стан ее был гибок, кожа, смуглая и ослепительная одновременно, чиста, в движениях ее тела, в воздушной легкости обнаженных рук — во всем виделась молодость, но молодость глубоко чуждая человеческой природе, делавшая ее созданием неведомым и опасным. Лисий Хвост что-то говорил о способности матери оставаться если не юной, то свежей и привлекательной в ее сорок с лишним лет — причиной тому были чудесные мази, оставшиеся еще от ямбаллахов, но рыцаря страшило подобное насилие над природой, ибо женщине в столь почтенном возрасте подобает нянчить внуков и носить темные одежды.

Платье же Наллы сверкало и переливалось всеми цветами радуги. Широкая длинная юбка полностью скрывала ноги, зато низкое декольте столь откровенно обнажало полную грудь, что видны были ярко-алые соски, чуть прикрытые серебряными звездочками. Широкий пояс, несколько раз обернутый вокруг узкой талии, свободно спадал на пол. Глаза женщины были густо подведены, щеки нарумянены, а прическа являла собой целое сооружение из волос в виде громадного рога, загнутого вперед и раскрашенного в золотой и черный цвета.

Этот золотисто-черный рог тоже страшил Дагеклана. Но, ловя манящий взгляд Наллы, рыцарь забывал обо всем: поистине в выражении ее золотистых глаз, влажных и искрящихся, в изгибе ее загадочного рта было столько чувственности и неприкрытого властного желания, что и мертвый бы восстал из могилы. И Железная Рука улыбался и старался казаться влюбленным, ибо в этой женщине заключалось спасение для тех, кого он поклялся вызволить из плена темного бога. Прямодушный кампанарий впервые пустился на хитрость в отношениях с дамой, но чем дальше, тем лукавство давалось ему все легче и легче.

— Ты настоящий герой, — говорила Налла, подливая рыцарю вина из тонкостенной амфоры, — такие жили в глубокой древности. Ты явился из прошлого, чтобы разбить мне сердце.

— Дело воина — сражаться, — отвечал Железная Рука, — дело кампанария — сражаться за справедливость.

— Сколько человек ты убил?

— В поединках? Одиннадцать.

— О! — воскликнула Налла разочарованно. — Я думала — сотню.

— Смертоубийство — не цель рыцарского поединка. Иногда довольно выбить противника из седла, чтобы он запросил пощады.

— Ты благороден, как Хруд Древний. Я тоже часто поднимаю палец, дабы помиловать поверженного гладиатора. Среди них так много привлекательных мужчин…

Тут она взглянула на низкорослого некрасивого Дагеклана и рассмеялась.

— Да что я говорю! Потные куски мяса, шеи у всех короткие, затылки просто бычьи… Нет, истинный герой берет не внешностью, а внутренней силой и благородством!

С этой женщиной рыцарю предстояло удалиться в опочивальню, дабы осуществить план, задуманный ее сыном.

Между тем в зале шумело и волновалось пиршество, не виданное Дагекланом даже в самых роскошных дворцах Хайбории. За время странствий рыцарю довелось угощаться во многих местах. Трапезничал он в мрачных каменных берлогах, гордо именуемых хозяевами оных «замками», где под закопченными сводами чумазые бароны и мелкие князьки вгрызались желтыми зубами в крепкие кости дичи, сыто рыгая, сплевывая и бросая объедки собакам окровавленными руками. Ужин в замке Иш у барона Эзры казался после подобных угощений верхом куртуазной изысканности. Едал Железная Рука и заливных миног, и устриц под винным соусом, и запеченную форель, и петушиные гребни в маринаде, и жареных белок, и засахаренную айву, и нежнейший тайборский сыр: яства сии были тем приятнее, что вкушались в славной компании, где благородные господа и дамы, прежде чем разрезать кинжалом свиную голову, фаршированную грибами, ополаскивали пальцы в чашах, наполненных пахучими травяными настоями.

Знакома была рыцарю и восточная роскошь: столы, полные диковинных фруктов и сладостей, тонкие вина в изящных сосудах, танцующие подавальщицы в полупрозрачных накидках…

Здесь же, в парадной зале ругорумов, царило удивительное смешение тонкой изысканности и грубого варварства, изобилие самых невероятных кушаний, исполненных поварами с изощренной изобретательностью, и полное презрение пирующих к еде: грех, осуждаемый на всем Гирканском материке, от Пустошей Пиктов до Кхитая, ибо пища — ценнейший дар богов, властных в любое время наслать засуху, недород, потраву скота и иные бедствия, влекущие голод, — посему дар сей требует должного уважения и даже поклонения.

Даже самый пресыщенный восточный властитель не дозволил бы гостям бросать на пол едва надкушенные яства, сочтя это за оскорбление собственной персоны. Ругорумы же именно так и поступали, и весь пол был усеян жирными объедками, коими вся беднота Тарантии могла бы кормиться дня три, а то и четыре. Никто не удосуживался подбирать остатки еды, полупьяные слуги были заняты иным делом: сачками на длинных шестах они неуклюже пытались ловить птиц, в огромном количестве летавших среди колонн под сводами залы, уснащая одежды людей и мебель обильным пометом. Казалось, пирующих последнее обстоятельство весьма забавляло.

Когда Дагеклан вслед за ругами и Аскилтой впервые вошел в залу, ему почудилось, что зловещее пожелание юного привратника сбылось, и здесь только что произошло кровавое побоище. Груды тел покрывали мозаичный пол, а многочисленные темно-красные лужи усугубляли сходство картины с бранным полем после жесточайшей битвы. Рыцарь крепко сжал рукоять меча, когда услышал стоны, несущиеся отовсюду, и приготовился достойно встретить неприятеля, учинившего столь жестокую расправу.