Марек Краевский - Пригоршня скорпионов

• Название: Пригоршня скорпионов
• Автор: Марек Краевский
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01452-5

Основное действие этого интеллектуального триллера, послужившего основой популярного фильма, происходит в 1933 году. В салон-вагоне берлинского экспресса находят зверски убитыми семнадцатилетнюю баронессу фон дер Мальтен и ее гувернантку, при этом салон кишит скорпионами, а на стене кровью выведена надпись непонятным шрифтом (как показывает экспертиза — старосирийским). Расследование этого ритуального убийства сталкивается с самыми неожиданными сложностями — криминального, политического и оккультного плана…

---

Анвальдт с любопытством осматривался в кабинете Мока. Даже при самом большом желании в этом помещении невозможно было обнаружить что-либо индивидуальное, свидетельствующее о личности того, кто его занимает. Все здесь стояло на своих местах, все было стерильно чисто. Но криминальдиректор внезапно нарушил гармонию стоящих по стойке «смирно» предметов — он снял пиджак и бросил его на спинку стула. Между голубыми подтяжками со специфическим узором (сплетающиеся в объятиях обнаженные женские тела) выпирало довольно солидное брюшко. Анвальдт, обрадованный тем, что наконец-то увидел в своем новом начальнике человека из плоти и крови, улыбнулся. Мок, однако, этого не заметил: в тот момент он попросил по телефону принести две чашки крепкого чая.

— Говорят, он хорошо утоляет жажду в жару. Что ж, посмотрим…

Мок подвинул к Анвальдту коробку с сигарами, а сам медленно и аккуратно обрезал щипчиками конец выбранной сигары. Ассистент криминальдиректора Дитмар Кранк поставил перед ними чайник и чашки.

— С чего вы намерены начать, Анвальдт?

— Господин криминальдиректор, у меня сложилось определенное впечатление…

— Давайте без титулов. Я не настолько чопорен, как барон.

— Как вам будет угодно. Сегодняшнюю ночь я провел за чтением актов по этому делу. Мне хотелось бы знать, что вы думаете о соображениях подобного рода: кто-то сделал из Фридлендера козла отпущения, ergo[18] кто-то хочет скрыть подлинного преступника. Быть может, этот «кто-то» и есть убийца. Я должен найти того или тех, кто впутал в это дело Фридлендера, а точней говоря, подбросил его вам на съедение. И потому начну я с барона фон Кёпперлинга, поскольку это он указал вам на Фридлендера. — Анвальдт украдкой усмехнулся. — Кстати сказать, как вы вообще могли поверить, что шестидесятилетний человек за полчаса убил железнодорожника, после чего совершил два половых акта, в чем, как можно догадаться, жертвы ему отнюдь не способствовали. Затем убил обеих женщин, сделал на стене надпись на неведомом языке, а потом выпрыгнул в окно и растворился в ночном мраке. Покажите мне двадцатилетнего парня, который был бы способен совершить что-либо подобное.

— Дорогой господин Анвальдт! — рассмеялся Мок. Ему пришелся по душе наивный энтузиазм ассистента. — У эпилептиков, также и после припадка, довольно часто проявляются невероятные, сверхчеловеческие силы. Все это результат действия неких таинственных гормонов, о чем проинформировал меня врач Фридлендера доктор Вайнсберг. У меня не было оснований не верить ему.

— Вот именно. Вы ему верите. А я никому не верю. Я должен увидеться с этим врачом. Возможно, кто-то заставил его рассказать вам о невероятных возможностях эпилептиков, о трансе дервишей и тому подобных… — Анвальдт не сразу нашел нужное слово, — тому подобных бреднях.

Мок не спеша пил чай.

— Молодой человек, вы чрезмерно категоричны.

Анвальдт одним глотком отпил полчашки. Любой ценой он хотел показать криминальдиректору, как уверен в себе в делах подобного рода. Но именно уверенности ему и недоставало. В эту минуту он вел себя как мальчик, который, проснувшись, обнаружил, что простыня у него мокрая, и теперь не знает, что делать. (Я был выбран, я — избранник, я заработаю кучу денег.) Он допил чай.

— Я хотел бы получить протокол допроса Фридлендера, — сказал Анвальдт, стараясь придать голосу твердость.

— Зачем вам протокол? — Теперь в тоне Мока не было никакой шутливости. — Вы уже несколько лет служите в полиции, и вам должно быть известно, что иногда подследственного нужно как следует прижать. Протокол подретуширован. Лучше я сам расскажу вам, как это было. В конце концов, ведь это я его допрашивал. — Он взглянул в окно и стал неторопливо придумывать: — Я спросил его об алиби. У него его не было. Мне пришлось его ударить. (Кажется, гестаповец Конрад очень быстро заставил его говорить. У Конрада для этого есть свои методы.) Когда я спросил его про таинственные надписи, которыми он заполнял толстые тетради, он засмеялся и сказал, что это послание его собратьям и они обязательно отомстят за него. (Я слышал, что Конрад бритвой подрезает сухожилия.) Мне пришлось использовать более решительные методы убеждения. Я велел привести его дочку. Это подействовало. Он тотчас успокоился и признал свою вину. (Бедная девочка… Я ничего не смог поделать, пришлось отдать ее Пёнтеку… Он посадил ее на морфин и подсовывал в постель разным важным шишкам.)

— И вы поверили сумасшедшему, которого перед этим так шантажировали? — Анвальдт с изумлением воззрился на Мока.

Мок веселился от души. Он занял по отношению к Анвальдту позицию Мюльхауза: добрый дедушка гладит по головке расфантазировавшегося внука.

— А чего вам не хватает? — Мок иронически улыбнулся. — У меня сумасшедший эпилептик, который, по утверждению врача, может сразу после припадка совершать чудеса. Отсутствие алиби, зато есть таинственные записи в тетрадях. Если бы вы, имея такие данные, продолжали искать убийцу, вы никогда не завершили бы следствия. А может, вы и впрямь были чрезмерно дотошным в Берлине и старина фон Грапперсдорф в конце концов сослал вас в провинцию?

— Господин директор, неужели вас все это убедило?

Мок сознательно позволял постепенно проявляться раздражению. Он любил такую ситуацию, когда контролируешь волны эмоций и в любой момент можешь дать им выход.

— Вы следствие ведете или составляете мою психологическую характеристику? — рявкнул он. Но разыграл он это довольно скверно: Анвальдт ничуть не испугался. Мок не знал, что крик на молодого человека не действует. Слишком часто он слышал его в детстве.

— Извините, — сказал Анвальдт. — Я не хотел вас обидеть.

— Сынок, — Мок, удобней устроившись на стуле, вертел на пальце обручальное кольцо и мысленно составлял характеристику Анвальдта, — будь у меня такая тонкая кожа, я не смог бы прослужить в полиции без малого двадцать пять лет.

Мок сразу же заметил, что Анвальдт всего лишь изображает смирение. И это до такой степени его заинтриговало, что он решил принять участие в этой тонкой игре.

— Вы совершенно зря извинились. Тем самым вы проявили свою слабость. Дам вам хороший совет: всегда скрывайте свои слабые места, но обнаруживайте их у других людей. И тогда считайте, что этих людей вы поймали. Вы знаете, что означают выражения «иметь нечто на кого-то» или «держать кого-то в тисках»? Для одного тиски — страсть к азартным играм, для другого — гармонически сложенные эфебы, а еще для кого-то — еврейское происхождение. Закручивая такие вот тиски, я выигрывал несчетное количество раз.

— Значит ли это, что вы можете теперь использовать мою слабость против меня? Что можете схватить меня в клещи страха?

— А зачем мне это делать?

Анвальдт перестал изображать покорность. Разговор этот доставлял ему огромное удовольствие. Он чувствовал себя как представитель редкой научной дисциплины, который в поезде случайно встретил другого знатока этой науки и старается не считать стремительно пролетающих станций.

— Зачем? Но я же заново начинаю вести расследование, которое вы завершили с ошеломляющим успехом. (Насколько мне известно, успех этот весьма способствовал твоей карьере.)

— Ну так и веди расследование, а не устраивай мне психологическую вивисекцию! — Мок решил снова слегка разозлиться.

Анвальдт сидел, обмахиваясь экземпляром «Бреслауэр цайтунг». В конце концов он рискнул:

— Я и веду. И начал с вас.

В кабинете зазвучал искренний смех Мока. Анвальдт робко вторил ему. В соседнем кабинете Форстнер безрезультатно пытался подслушивать через стену.

— Ты мне нравишься, сынок. — Мок допил чай. — Если возникнут какие-то трудности, звони мне в любое время дня и ночи. У меня имеются тиски почти на каждого в этом городе.

— Но на меня еще нет? — Анвальдт прятал в бумажник элегантную визитную карточку.

Мок встал, давая понять, что считает разговор завершенным.

— Поэтому ты мне еще больше нравишься.

Бреслау, того же 7 июля 1934 года, пять вечера

Кабинет Мока в его пятикомнатной квартире на Редигерплац, 1, был единственным (если не считать кухни) помещением, выходящим на север. Летом только здесь можно было найти приятную прохладу. Криминальдиректор доел обед, принесенный ему из ресторана Граека, расположенного по ту сторону двора его дома. Он сидел за столом и пил холодное пиво Хезельбаха, которое только что достал из кладовой. Как обычно после еды, он курил и читал книгу, вытащенную наугад из книжного шкафа. На сей раз Мок выбрал произведение запрещенного автора — «Психопатологию повседневной жизни» Фрейда. Он читал фрагмент об оговорках и постепенно начинал клевать носом, как вдруг до него дошло, что сегодня он обратился к Анвальдту «сынок». До сих пор Мок ни разу так не оговаривался. Он считал себя человеком исключительно скрытным и под влиянием Фрейда был убежден, что именно обмолвки раскрывают наши тайные потребности и желания. Самой большой мечтой Мока было иметь сына. Он развелся с первой женой через четыре года после свадьбы, после того как она изменила ему, ибо не в силах была больше терпеть его все более грубых обвинений в бесплодности. После нее у него было много женщин. И если бы какая-нибудь из них забеременела, он без колебаний женился бы на ней. Увы, каждая очередная любовница бросала хмурого невротика и уходила к другому, создавая с ним более или менее счастливую семью. И у всех у них были дети. В возрасте сорока лет Мок по-прежнему не верил в собственную бесплодность и все так же искал мать для своего будущего сына. Наконец нашел бывшую студентку медицинского факультета, которую родители прокляли за внебрачного ребенка. Девушку исключили из университета, и она стала содержанкой богатого скупщика краденого. Мок допрашивал ее по какому-то делу, в котором был замешан этот скупщик. Через несколько дней Инга Мартенс переехала в квартиру на Цвингерштрассе, которую Мок снял для нее, а скупщик краденого, после того как Мок зажал его в тиски, с величайшей охотой переселился в Легниц и забыл о своей любовнице. Мок был счастлив. Каждое утро он приходил к Инге на завтрак после усиленной тренировки в бассейне, соседствующем с ее домом. По истечении трех месяцев счастье его достигло зенита: Инга забеременела. Мок принял решение вторично вступить в брак; он поверил в старую латинскую пословицу, что любовь все побеждает — amor omnia vincit. А еще через несколько месяцев Инга съехала с квартиры на Цвингерштрассе и родила второго ребенка от своего преподавателя доктора Карла Мейснера, который к тому времени получил развод и женился на своей любовнице, а Мок утратил веру в любовь. Он перестал жить иллюзиями и вступил в брак с богатой бездетной датчанкой, ставшей его второй и последней женой.