Антон Макаренко - Мажор

• Название: Мажор
• Автор: Антон Макаренко
• Издательство: Педагогика
• Жанр: Драматургия
• Год: 1983

В своих специальных теоретических работах А.С.Макаренко писал: «Во-первых, мажор. Я ставлю во главу угла это качество. Постоянная бодрость, никаких сумрачных лиц, никаких кислых выражений, постоянная готовность к действию, радужное настроение, именно мажорное, веселое, бодрое настроение…» И еще: «Мажор в коллективе должен иметь очень спокойный и крепкий вид. Это прежде всего проявление внутреннего, уверенного спокойствия в своих силах, в силах своего коллектива и в своем будущем».

---

Блюм: Ну, что вы!

Жученко: Все коммунары говорят, что сгорит. Дня такого нет, чтобы там что-нибудь не загорелось.

Блюм: Вы знаете, я и сам так думаю. Даже ночью спать не могу… Ой! (Ушел наверх.)

Зырянский: Ну, ребята, переодеваться, скоро будут ужин давать. (К Лаптенко.) А ты как, привык ужинать? (Ребята расходятся.)

Лаптенко: Три дня ничего не ел.

Зырянский: Какой же ты беспризорный после этого? Мы таких не принимаем.

Лаптенко: А как же?

Зырянский: А ты не знаешь как? Ты что сегодня спер на базаре?

Лаптенко: Я?

Зырянский: Ну да…

Лаптенко: Так… только подметки… пару.

Зырянский: Где ж они?

Лаптенко: Кого, подметки?

Зырянский: Да.

Лаптенко: Прошамал.

Зырянский: То-то же. А то: «Три дня не ел». Дураком прикидываешься. Ты если в коммуну поступаешь, так брехать брось. (Ушел

в столовую.)

Наташа (входит): Здравствуй, Вася.

Клюкин: О, Наташа, здравствуй, как это ты?

Наташа: Пришла проведать. К девочкам некого послать?

Клюкин: Да ты иди прямо в спальню. Там все.

Наташа: А кто дежурный сегодня?

Клюкин: Зырянский.

Наташа: Ой, вот не повезло…

Клюкин: Да ты не бойся, иди, что он тебе сделает?

Зырянский и Синенький выходят из столовой.

Зырянский: О, а вы чего пожаловали?

Наташа: Нужно мне…

Наверху Ночевная и Деминская.

Зырянский: Скажите, пожалуйста, — «нужно». Убежала из коммуны, значит, никаких «нужно».

Ночевная: Наташа, ой, какая радость! Наташенька, миленькая! (Обнимает).

Зырянский: Я вас всех арестую! Какая радость? Она убежала из коммуны!

Деминская: Убежала, что ты выдумываешь! Не убежала, а замуж вышла. Наталочка, здравствуй!

Синенький (бросается на шею Наташе): Наталочка, ах, милая, ах, какая радость!!!

Наташа (смеется): Убирайся вон, чертенок!

Зырянский: Нечего ей здесь околачиваться. Я ее не пущу никуда. Раз убежала из коммуны — кончено. И из-за чего? Из-за романа.

Наташа: Как это убежала? Что я — беспризорная, что ли? Я пять лет в коммуне.

Зырянский: Пять лет, тем хуже, что ушла по-свински… Для тебя донжуаны лучше коммунаров.

Наташа: Какие донжуаны?

Зырянский: Петька твой — донжуан.

Синенький: Дон-Кихот Ламанчанский!

Наташа: Какой он донжуан? Мы с ним в загсе записались.

Зырянский: В загс тебе не стыдно было пойти, а в совет командиров стыдно. Убежала и два месяца и носа не показывала. (Клюкину.) Я не позволю пропускать ее в спальню.

Клюкин: Есть — не пропускать в спальню.

Зырянский ушел в столовую.

Ночевная: Вот ирод. Что же делать? Вася, ты не пропустишь?

Клюкин: Что вы? Приказание дежурного не только для меня, а и для вас обязательно.

Сверху Жученко и Шведов.

Ночевная: Жучок! Вот пришла Наташа, а Алешка не пускает в спальни.

Жученко: А, Наташа, здравствуй! Не пускает? (Кричит в столовую.) Алешка!

Зырянский в дверях столовой.

Жученко: Надо же пропустить.

Зырянский: Наш старый обычай — беглецов в коммуну не принимать.

Жученко: Какой же она беглец? Ну, немного не так сделала.

Зырянский: Не пущу.

Жученко: В таком случае я тебя приказываю.

Зырянский (вытянулся, поднял руку в салюте): Есть, товарищ председатель совета! Попусти ее, Вася, по приказанию председателя…

Клюкин: Есть пропустить!..

Жученко: Ну и черт же ты, Алешка.

Зырянский: Я черт, а ты… интеллигент…

Сверху спускаются Григорьев и Блюм.

Блюм: Хэ-хэ, какой же он механик, я же знаю…

Зырянский: Товарищ Григорьев, разрешите узнать, откуда вы получили сведения, что ключи украл Вехов?

Григорьев: Мне сказали.

Зырянский: Кто сказал?

Григорьев: Для вас, надеюсь, все равно. Ведь это оказалось правдой?

Зырянский: Нам не все равно. Почему вы скрываете?

Григорьев: Я не хочу подводить того коммунара под неприятности.

Клюкин: Это что за психология? Какие неприятности?

Григорьев: Спасите мою душу, часовые тоже могут разговаривать?

Клюкин: Если нужно, часовые могут даже стрелять… Ответьте, о каких неприятностях вы говорите?

Григорьев: Разумеется, этому коммунару будут мстить…

Зырянский: Ах ты, черт. Так вы что же думаете? Коммунары все воры, а если кто выдаст, так месть? Вы имеете право это говорить?

Григорьев: Не забывайтесь, молодой человек, и не кричите.

Зырянский: Я вас отсюда не выпущу, пока вы не скажете…

Торская и Вальченко вошли.

Григорьев: Как же это? Арестуете?

Зырянский: А хотя бы и так…

Григорьев: Это издевательство над инженером!

Гедзь: А разве вы инженер?

Торская: В чем дело? Что за собрание?

Зырянский: Товарищ Григорьев сообщил нам сегодня, что в ящике Вехова есть краденные вещи. Это верно, нашли, но товарищ Григорьев отказывается сказать, откуда он узнал сам…

Торская: Может быть, вы мне скажете, товарищ Григорьев?

Григорьев: Продолжайте ваши беседы с товарищем Вальченко…

Зырянский: Клюкин, не выпускать его отсюда.

Клюкин (смеется): Есть не выпускать…

Вальченко: Товарищ Григорьев, что с вами?

Григорьев: Что с вами, товарищ Вальченко? Вам не угодно замечать хулиганства по отношению к инженерам?

Вальченко: Я тоже инженер…

Блюм: Вас могут обвинить в соучастии…

Григорьев: В чем?

Блюм: Ну, в чем, известно, в чем. Если кто-нибудь крадет, а другой знает или не хочет сказать, так он тоже…

Григорьев хочет пройти.

Клюкин (на дороге с винтовкой): По распоряжению дежурного командира…

Вошел Воргунов.

Григорьев: Наплевать на ваших дежурных.

Гедзь (засучивая рукав): Ого! Не могу, честное слово, не могу.

Воргунов (хватает его за руку): Эй вы, русский богатырь…

Гедзь (конфиденциально Воргунову): Надо, понимаете, стукнуть.

Воргунов: Давайте подождем…

Торская: Товарищи, успокойтесь. Это всегда успеем разобрать. Зырянский, вы же дежурный, наведите порядок.

Зырянский: Клюкин, выпустить арестованного.

Клюкин: Есть выпустить арестованного. Пожалуйста.

Григорьев (проходя между молча расступившимися коммунарами): Хамство!

Гедзь (Воргунову): Нужно было стукнуть.

Воргунов: Слишком, знаете, старая форма…

Гедзь: Уже согласен. (Спускает рукав).

Зырянский: Коммунары, через десять минут ужин.

Коммунары подымаются по лестнице. Внизу группа: Торская, Вальченко, Блюм, Воргунов.

Блюм: Это он у папаши так научился разговаривать?

Торская: А вы знаете его отца?

Блюм: А как же — генерал-лейтенант Григорьев…

Торская: Он умер?

Блюм: Нет, он теперь трудящийся…

Воргунов: Блюм, что вы чепуху мелете?

Блюм: Блюм никогда не мелет чепухи. Их превосходительство сейчас продает газеты в Берлине. Дело, как видите, не солидное.

Торская: Откуда вы все это знаете?

Блюм: Живешь на свете — все видишь, а то и скажет какой-нибудь знакомый.

Воргунов и Блюм ушли наверх.

Торская: Иван Семенович, не грустите.

Вальченко: О нет, я прекрасно себя чувствую, но я не могу спокойно выносить такие сцены…

Торская: Что вас беспокоит?

Вальченко: Мне хочется… драться.

Торская (берет его под руку, направляются вверх): Морды бить? Правда?