Камилла Лэкберг - Проповедник

• Название: Проповедник
• Автор: Камилла Лэкберг
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-43963-8

«Проповедник» — второй роман писательницы, которую критика называет «королевой скандинавского детектива» и «современной Агатой Кристи».

На окраине шведского городка Фьельбаки шестилетний мальчик случайно находит труп зверски убитой женщины. Затем при осмотре места преступления эксперты обнаруживают останки двух девушек, исчезнувших очень давно. Все говорит о том, что это дело рук одного убийцы.

Нить расследования ведет к местному проповеднику.

Четверть века назад, когда пропали девушки, он тоже оказался под подозрением.

И, как выяснится вскоре, это не единственное темное пятно в его биографии…

---

Эрика спустилась вниз, заметно посвежевшая после душа и с более радостным выражением лица. Патрик накрыл на стол и принес креветки. Он также успел обеспечить каждого из детей отдельной пиццей, после чего произошло нечто, едва не превратившее ужин в полную катастрофу.

Они уже сели за стол, и Эрика, как хозяйка дома, только открыла рот, собираясь произнести традиционное «угощайтесь», как Конни подвинул к себе миску с креветками, запустил туда руки и плюхнул на свою тарелку одну, две, три большие горсти, оставив в миске прочим присутствующим меньше половины.

— Мм, здорово. Сейчас вы увидите, как надо есть креветок. — Конни похлопал себя по пузцу и набросился на креветочную гору перед собой.

Патрик, собственноручно приготовивший два килограмма свински дорогих креветок, только вздохнул и взял себе небольшую горсточку, которая едва прикрыла дно его тарелки. Эрика сделала то же самое и передала потом миску Бритте, которая с обычной кислой физиономией выгребла остальное.

После неудачного ужина они постелили Флудам в комнате для гостей, извинились и, сославшись на то, что Эрика устала, ушли спать пораньше. Патрик показал Конни, где стоит виски, и затем, чувствуя явное облегчение, поспешил присоединиться к Эрике на втором этаже. Когда они наконец оказались в кровати, Патрик рассказал Эрике обо всем, что случилось за день. Он давным-давно оставил попытки держать в секрете от Эрики свою работу. Сначала рассказ о сегодняшних событиях не заинтересовал ее, но, добравшись до эпизода с двумя исчезнувшими женщинами, Патрик увидел, как в глазах Эрики зажегся огонек интереса.

— Кажется, я об этом где-то читала. Так ты думаешь, что вы нашли именно этих пропавших?

— Да, я в этом практически уверен. Иначе это какое-то просто невероятное совпадение. Но наверняка мы будем знать, только когда получим отчет патологоанатома. А пока надо продолжать искать и двигаться во всех возможных направлениях, хвататься за все ниточки, за которые только можно потянуть.

— Может быть, помочь тебе собрать, по возможности, материал? — с явной заинтересованностью спросила Эрика, глядя на него заблестевшими глазами.

— Нет, нет и нет. Тебе нужен покой: не забывай, что ты фактически на больничном.

— Да, но последнее время с давлением опять все в порядке, и мне осточертело, ничего не делая, сидеть дома в четырех стенах. Тем более что я так и не взялась за новую книгу.

Книга об Александре Вийкнер и ее трагической смерти продавалась очень хорошо, стала настоящим бестселлером и в результате обернулась крупной удачей для Эрики: она получила контракт на еще одну книгу, книгу об убийстве. Новая книга потребовала от нее слишком больших физических и интеллектуальных усилий, и в итоге в мае ей пришлось съездить в издательство и сообщить, что она так и не начала работать над проектом. Оправданием ей послужило заключение врача о временной нетрудоспособности в связи с высоким кровяным давлением. С неохотой Эрика отложила работу над книгой до рождения ребенка, но ей совершенно не нравилось торчать в четырех стенах и пялиться в потолок.

— Анника ведь в отпуске, так что помочь тебе некому, а чтобы просмотреть и отобрать материал, нужно время, и это не так легко. Нужно знать не только что искать, но и где искать. Я бы для начала могла, например…

— Нет, это не обсуждается, даже не проси. Будем надеяться, что Конни и его дикая банда уедут завтра пораньше, и после этого ты должна спокойно отдыхать. А сейчас, пожалуйста, помолчи, потому что я собираюсь поговорить немножко с ребенком, мы должны обсудить планы относительно его футбольной карьеры.

— Или ее.

— Согласен — или ее. Хотя в таком случае это, скорее всего, будет гольф. В женском футболе очень мало платят.

Эрика только молча вздохнула и притихла, лежа на спине, чтобы облегчить процесс коммуникации.

— Они что, даже не замечают, когда ты из дома удираешь?

Йохан лежал на боку возле Линды и щекотал ее по лицу соломинкой.

— Нет, как ты не понимаешь, Якоб мне доверяет.

Она сморщила лоб, состроила гримасу и проговорила, передразнивая своего брата:

— «Я тебе доверяю». Всем этим «верю-доверяю» он набрался на курсах «Наладьте контакт с молодыми людьми». Хуже всего, что большинство во все это тоже верит, и очень многие из ребят считают Якоба чуть ли не богом. Хотя, конечно, если растешь без папаши, то так, наверное, и должно быть.

Линда раздраженно отбросила соломинку, которой забавлялся Йохан.

— Перестань, кончай это дело.

— А что такого, немного уж и пошутить нельзя?

Она увидела, что ему неприятно, подвинулась и поцеловала Йохана — капнула бальзама на рану. Паршивый сегодня оказался день. Утром у нее началась менструация, и теперь придется неделю воздерживаться и не трахаться с Йоханом, а больше всего ей действовала на нервы жизнь у ее практичного правильного братца и его не менее практичной супруги.

— Ох, скорее прошел бы этот год. Так хочется рвануть из этой чертовой дыры.

Им приходилось шептаться, чтобы не выдать свое убежище на сеновале. Она тут же поняла, что ее слова прозвучали совершенно недвусмысленно.

— И поскорее меня бросить, так, что ли?

На лице Йохана обозначилась откровенная боль, и Линда прикусила язык. Конечно, когда перед ней откроется весь мир и она выйдет в свет, то никогда и не посмотрит на кого-нибудь типа Йохана, но пока она здесь, дома, в качестве временного утешения годится и он, но не более того. На безрыбье, как говорится, и рак рыба. Хотя, конечно, ему совершенно не обязательно это знать. Линда свернулась клубочком, как маленький пушистый игривый котенок, и припала к Йохану. Он никак не прореагировал, так что она взяла его руку и положила на себя. Как бы независимо от его воли его пальцы начали блуждать по ее телу, и она усмехнулась про себя: мужики, как вас легко дурить.

— Но ты ведь можешь поехать со мной, если захочешь?

Задавая этот невинный вопрос, Линда была абсолютно уверена в том, что Йохан никогда не уедет из Фьельбаки или, точнее, что самое главное, не сможет уехать от своего брата. Иногда она спрашивала себя, ходил ли хоть раз Йохан в сортир без разрешения Роберта. Он промолчал и ничего не ответил на ее вопрос. Вместо этого спросил:

— А ты уже поговорила со своим папашей? Что он говорит насчет того, что ты подумываешь уехать?

— А что он может сказать? Через год я сама смогу распоряжаться собой. Как только мне исполнится восемнадцать, он мне больше указывать не сможет, оттого и бесится, аж на стенку лезет. Мне иногда кажется, что ему до чертиков охота вписать нас в свой долбаный реестр: Якоб — дебет, Линда — кредит.

— А что такое «дебет»?

Линда посмеялась над его вопросом.

— Это такой термин экономический, но тебе он нужен, как зайцу курево. Я иногда думаю, как бы было, если бы…

Глаза Йохана застыли, и он невидяще смотрел куда-то поверх плеча Линды, задумчиво жуя соломинку.

— Как было бы, если бы что? Если бы папаша не заимел всех этих денег, тогда, наверное, мы бы жили в господском доме, а ты ютилась бы в избушке с дядькой Габриэлем и теткой Лаине.

— Ну ты скажешь. Та еще, конечно, картинка: мамаша ютится в избушке, бедная, как церковная крыса.

Линда закинула назад голову и от души рассмеялась, так что Йохану пришлось утихомиривать ее, иначе их могли услышать: от сарая до дома Якоба и Мариты всего пара десятков метров.

— Может, тогда папаша и сейчас был бы жив. Тогда хотя бы маманя не суетилась целыми днями со своими чертовыми фотоальбомами.

— Но он же не ради денег…

— Ты этого не можешь знать. Что ты вообще, в задницу, знаешь о том, почему он это сделал?

Голос Йохана поднялся на октаву выше и задрожал от ярости:

— Но это же все знают.

Разговор принял весьма неприятный оборот, и Линда отвела взгляд, потому что не хотела смотреть в глаза Йохану. Семейная вражда, все, что из этого вытекало, и все, что с этим связано, до сих пор, по молчаливому согласию между ними, было запретной темой.

— Все думают, что они все знают, но никто ни хрена не знает. А твой братец, который живет в нашем доме, — самое большое дерьмо из всех.

— Якоб не виноват в том, что все вышло, как вышло.

Ей показалось довольно странным, что она защищает брата, которого по большей части сама костерила на все корки. Но кровь не вода, тем более родная.

— Он получил усадьбу от дедушки, и, кроме того, он всегда первым защищал Йоханнеса.

Йохан понимал, что она права, и ярость его погасла так же быстро, как и вспыхнула. Так уж выходило, что иногда ему становилось чертовски больно, когда Линда говорила о своей семье, потому что это напоминало ему о том, что он сам потерял. Он никогда не решался сказать ей это, но часто думал, что, называя вещи своими именами, Линда показывала себя очень неблагодарной. У нее и ее семьи было все, а у семьи Йохана не было ни черта. Какая же, к едрене-фене, тут справедливость?