Сергей Алексеев - Ох, охота!

• Название: Ох, охота!
• Автор: Сергей Алексеев
• Издательство: Олма Медиа Групп
• Жанр: Природа и животные
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-373-01825-8

«Ох, охота!» — книга об охоте лучшего охотника-писателя С. Т. Алексеева.

Есть на свете только три профессии, где одержимость — положительное качество: геолог, милиционер и охотник. Они будто родные братья, и всех, как волков, ноги кормят, все они следопыты, ходоки, стрелки. Охотник с большим стажем, каждый день в лесу, но всякий раз перед новым выходом стучит сердце, прерывается дыхание, и мысль в голове пугливая, манящая: «Ну, как будет сегодня?». Как перед первым свиданием! Эта страсть превыше всего. Недаром говорят: «Охота пуще неволи».

---

Медведь — это один из немногих хищников, кто впадает в зимнюю спячку. В средней полосе России и на Русском севере из-за достаточно мягкой зимы он ложится часто в «верховую» берлогу: уже по снегу находит место под ветровальными деревьями, выворотнями или даже под развесистыми елями — главное, чтоб ветра не сквозили, подстилает хворост, сухую траву или еловый лапник, сворачивается в плотный клубок, так что сразу не поймешь, где голова, где зад, и засыпает. Потом его заваливает снегом, который подтаивает от тепла тела, подмерзает и образуется довольно теплое убежище. Именно такие берлоги и находят лесорубы, когда начинают готовить лес — то трактором наедут, до дерево уронят, а то какой-нибудь разгильдяй и вовсе провалится к зверю в лежбище.

В Сибири медведи роют берлоги обычно под сваленными деревьями, выворотнями и выбирают место, где побольше корневищ, которые, как арматура, не дают осыпаться земле. Причем один зверь копает несколько берлог, вероятно, чтобы сбить с толку и запутать следы, поскольку осенью, в октябре, начинает чистить всё: убирает прелую постель и натаскивает сухую траву, мох, лапник, листья. В какую точно ляжет, никто не знает, поэтому, если вы обнаружили подготовленную берлогу, это еще не значит, что там зимой окажется зверь. Хотя есть способ, по которому можно определить примерный район зимовки: за неделю перед спячкой медведь не употребляет никакой пищи, пьет только воду и ищет глину неподалеку от берлоги, обычно в оврагах, логах или берегах речек, оставляя явные следы и довольно глубокие раскопы. Дня за три он наедается глины, примерно полтора килограмма, после чего уже и воду не пьет. Глина проходит по кишечнику, чистит его и скапливается в виде пробки в заднем проходе — это для того, чтобы внутрь не проникли червячки, жучки и прочие паразиты, зимующие вместе со зверем. Говорят, медведица сразу же засыпает в берлоге, если одна; если же с пестуном, то он, как и все дети, еще долго шалит и не дает заснуть, за что получает шлепков. А вот самец, по рассказам стариков, не спит примерно недели две, ждет настоящего снега и в это время думает, заново переживает все яркие события, произошедшие за лето, и иногда вздыхает. И засыпает потом медленно, без храпа, снижается температура тела, уменьшается частота сердцебиения, дыхание становится ровным, редким и совершенно неслышным. Переворачивается он с боку на бок 22 декабря, в день зимнего солнцестояния, когда солнце поворачивает на лето, а зима на мороз. А просыпается с началом активного таяния снегов, когда весенняя вода подмочит бок. Первые дни медведь ничего не ест, а ходит по лесу, тужится и орет, пытаясь выбить пробку. И лишь освободившись от нее, сначала пьет только воду, промывает организм, затем начинает есть первую траву, копает коренья и не пропускает ни одного муравейника. Из первоцветов особенно любит медуницу и луковички саранки.

Однажды ко мне приехал молдавский художник Виталий, чтобы посмотреть настоящую Сибирь, тайгу, и я повел его на свою родину — реку Четь. Дело было 25 апреля, в лесу еще лежал снег, но песчаная дорога почти оттаяла, и оставались языки льда. Тридцать верст мы шли пешком, тащили рюкзаки и этюдник, а из оружия был только охотничий нож. Оставалось несколько километров пути, когда узрели на песке свежие медвежьи следы — зверь шел по проселку впереди нас. А там повсюду дюнный ландшафт, древняя пустыня, сосновые боры и дорога с горки на горку. И вот поднимаемся мы на очередной бархан, а наверху следующего чапает топтыгин, облезлый, рыжий какой-то и худой, как велосипед. Идет как-то нервно, беспокойно и глухо урчит.

Мы остановились, Виталий глаза вытаращил и про фотоаппарат забыл, да подскользнулся на льду и со всего маха этюдником о дорогу. Он открылся, кисти, краски в разные стороны, а медведь от испуга сделал скачок вверх, рявкнул и порскнул с дороги в бор. Мы собрали художественные принадлежности, покурили, давая возможность убежать зверю, и пошли дальше. Поднялись на бархан, где был медведь, и тут обнаружили пробку — видно, он с испугу выбил ее: примерно тридцатисантиметровой длины, круглая и осклизлая, с кровью, штуковина. Я едва разрубил ее ножом: по качеству плотная, спрессованная глина напоминала кирпич-сырец. Виталий аккуратно завернул пробку в бумагу и увез потом с собой, в качестве сибирского сувенира.

В мае медведь рыщет по сосновым борам, где в это время телятся лосихи. Первая сладкая травка пробуждает жор, и он начинает добычу мяса. Жертвами становятся новорожденные лосята, причем зверь сначала отгоняет матку, даже не пытаясь атаковать ее, и после этого начинает ловить телят. Самый слабый оказывается в когтях медведя, причем он уносит добычу подальше от места охоты, зарывает в землю или заваливает лесным мусором и лежит рядом в ожидании, когда мясо поспеет. В некоторых районах Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, например, в это время звери выходят к горным рекам, куда заходит рыба на икромет. Медведи отличные рыбаки, но слишком уж незадачливые: они ловко цепляют и выбрасывают на берег рыбу, которая потом, прыгая, довольно легко снова уходит в воду. Иногда простояв на перекате несколько часов, он находит на берегу две-три рыбины, случайно застрявшие в камнях.

Обычно взматеревший зверь ищет себе территорию, поскольку его начинают отовсюду прогонять. Медведи — животные оседлые, и только бескормица, более сильный конкурент или пожар могут выдавить зверя со своей земли. Границы ее он обязательно помечает «охранными грамотами» — встает на дыбы и, вытянув передние лапы как можно выше, оставляет глубокие царапины на коре деревьев. Это весьма выразительное письмо, понятное для всех других медведей, и, бывает, дело доходит до драки, если кто-то претендует на ту же территорию. Однако есть у них и общие столовые — овсяные и пшеничные ноля, клюквенные болота и прочие обширные ягодники, где звери сообща и вполне мирно нагуливают жир. Бывает, на одно поле одновременно выходят до семи разнополых и разновозрастных особей, коих можно наблюдать с одной точки, например с лабаза. И никто никому не мешает. Но это на просторных колхозных полях; на подкормочных площадках же, обычно небольших и закрытых со всех сторон лесом, звери начинают спугивать, сгонять друг друга, бродят вокруг, урчат, ломают деревья — тут главное создать побольше шума, дескать, убирайся, я сильнее.

В общем, все как у людей.

Кабан

У кабанов с медведем в некоторых случаях совпадает кухня, и это почти всегда конкуренция. Кабан так же кормится на овсах, копает мышей, жучков-паучков и единственное — специально не ходит на ягодники, но если набредает случайно, то ест ягоду с удовольствием. Поэтому у них иногда начинается борьба за угодья. Однажды я наблюдал, как они гоняли друг друга с подкормочной площадки. Первым вышел небольшой кабанчик-самец и стал кормиться на середине поля. Через некоторое время в лесу затрещало, причем очень сильно — полное ощущение, что идет огромный зверь. Кабан не выдержал, убежал в заросли кипрея, и должно быть, затаился там. В это время на поле выбегает медведь-трехлетка, эдакий головастый лилипут и начинает хапать овес — голодный, как собака. А кабан, вероятно, высмотрел из травы, что противник не велик, разогнался, как торпеда, и попер на медведя. Тот узрел это и связываться не стал, ускакал в лес. Однако уступать какому-то кабанчику было обидно, да и стыдно. Косолапый неслышно обошел поле и начал ломать кусты с другой стороны, да так сильно, словно стадо идет. Кабан насторожился, выслушал треск и, на всякий случай, тихо сбежал в лес. Медведь выкатился из травы и только не улюлюкал ему вслед. Через пять минут все повторилось, и эта борьба продолжалась до тех пор, пока на поле не вывалило стадо кабанов под руководством крупной свиньи. Ни медведь, ни кабанчик больше не появлялись.

Кабан, или, более точно и по-русски, вепрь, хоть и считается всеядным, однако «с лова» не живет. Он типичный собиратель всего съедобного, что есть на земле и в верхнем слое почвы — злаков, кореньев, травы, мелких грызунов и падали. Если поздней осенью или зимой вы узрите тщательно перекопанное поле или верховое болото, это добывало себе пищу кабанье стадо. Более всего эти животные обожают овес с горохом, кукурузу и мерзлую картошку, но в период бескормицы годится все, что можно пережевать и проглотить, — вплоть до древесины. В период полного упадка колхозов в поле остался жестяной ангар, где когда-то хранили снопы льна. Так вот крупный секач, не ведая того, что там пусто, по старой памяти каким-то образом проник туда, скорее всего отжав створку двери, и прожил там всю зиму, поскольку назад выбраться не смог. Кроме досок, костры, соломы и редких семян льна там ничего не было. После кабаньей зимовки в ангаре не осталось ничего, а земляной пол был тщательно перекопан. Обнаружил его егерь только в начале весны, поскольку еще с осени возле ангара все время крутились волки — видно, чуяли добычу, но взять не могли. Когда егерь открыл дверь, вепрь выскочил, чуть не сбив его с ног, и умчался через поле в лес. Выглядел, кстати, не таким и худым, в общем, как и все весенние кабаны.