Владимир Хлумов - Книга писем

• Название: Книга писем
• Автор: Владимир Хлумов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Скоро утро. Оно здесь долгое, протяжное, потому что от Полярной звезды у нас шея болит. Век восходит, полвека стоит. Прощайтесь потихоньку с кем поближе, вещи собирайте, а картину оставьте. Ту, где женщина с сюртуком на пару в небе летят. У нас сердце на них смотреть ноет, беспокоимся, как они там над крышами, не прохладно ли под облаками, не застудятся ли у нее колешки? Мы ее телогрейкой прикроем, пусть в тепле полетают, на наше горестное сочувствие подивятся. Мы все приемлем, все объять сможем, ведь нам чужого жалко, а свое не храним.

Вот и все, не плачьте напоследок, светает. Присядем на дорожку, выпьем на посошок, поцелуемся. Будьте счастливы, живите мирно, чужого не занимайте, нас не вспоминайте. А то, может, к празднику открыточку с пальмами черканете? Да и того не надо, одно беспокойство и ущерб, да и какие теперь у нас праздники? В общем, простите, если что не так сказали, зла не держите долго, езжайте с Богом, солнце вам в спину.

Союзу До Первых Холодов

В тяжелый для западной цивилизации час обращаемся к вам со словом надежды и помощи: материк вас не бросит. Черные времена наступают на оба атлантических берега. Видим, беспокоимся, на заметку берем. Чувствуем, борьба ваша подошла к последней черте, и напряжению дальше неоткуда взяться. Еще лет двадцать-тридцать может и протянете, а дальше не знаем, не ведаем.

Бедные, бедные пользователи прогресса. Неужто вы думаете, мы смеемся на вашу интеграцию, радуемся втихомолку, надсмехаемся над горькими вашими попытками? Нет и нет - сочувствуем. Нежели мы не понимаем, что европейское сообщество - это ваше западное харакири. Склоняем головы перед подвигом трагедии. А как же иначе, что трагичнее, чем интеграция для приватной философии? Вот и приехали, господа, куда дальше: границы отменяете, с иноверцами за руку здороваетесь, и страшно сказать, паспорта не дай Бог унифицируете. Это что же получится, самый последний французишко Ватерлоо в сердце рядом с Бонопарти положит, и будут они там, в сердце, рядышком сопеть как родимые братишки? Ну это уже, извиняюсь, подвиг ослепленного сознания или, как мы выражаемся, подвиг трагедии. Куда же вы, не привыкшие к нашим холодам и бездорожью туннель роете? Вам все кажется, под Ламаншем, на туманный Альбион, а ну, как закончится тот туннель всеобщим четвертым энергоблоком? Даже более того, непременно именно в четвертый упретесь, а там, знаете ли, щелк, щелк, щелк, проникающая радиация.

Что же впереди, господа жители золотого века? Или вы не знаете, что за золотым веком последует? Или вы думаете, японцами из воздуха помидоры выращивать будете? Да нет же, там работать нужно по двенадцать часов в сутки. Это ж надо было придумать: двадцать тысяч товаров в супермаркете. Бедные, бедные. Неужели вы так наивны, так бедны воображением, что не знате, когда история началась, и куда сошло на нет древнее Урарту? Только и осталась, что одна Вавилонская легенда, и никаких, господа, супермаркетов с фонтанами и закусочными.

Но все же, браво, браво - Европейский союз. Союз чего, меча и орала? Или прямоточных двигателей и перпендикулярных линий? Нет, значит, Земля и Воля, Воля и Демократия, Демократия и Централизм, Централизм и Банка Hot Dog. Но скорее, будет ваш Союз До Первых Холодов, а там непременно крайнего искать придется. А кто же у нас крайний? Естественно, в Германии турок, в Турции болгарин, а в Болгарии - фракиец с македоном. Куда ж бежать ему, крайнему, по автобанам да хайявэям - везде Союз До Первых Холодов. Или же космополит поможет? Куда там, космополит теперь землей обзавелся, ковчег отрыл и хозблоки строит на захваченных территориях. Теперь у них Вселенная сотками меряется, теперь родные пенаты, корни, и родники. То-то будет, соседи очухаются и наподобие Европы свой союз закатят. Не дай Бог еще придут и спросят: чегой-то у вас в супермаркете лавровым листом пахнет?

Конечно, и мы малость виноваты. Простите великодушно за Соединенные Европейские Штаты. Это мы сгоряча пошутили, в оптимистическом угаре, в нетрезвом самочувствии изобрели. А говорят еще, история в виде фарса повторяется. Увы, с фарса начинается и им же, фарсом, прикончится. Потом ведь делиться придется, а как? Мы-то, положим, Кенигсберг отдадим, нам не жалко, своего девать некому. А куда, например, Средиземное озеро отойдет? Согласно Римскому праву? Ну да, согласно карте Римской империи, что на холмах вечного города до сих пор красуется. Или нет, за давностью лет простите? Вряд ли, неизбежно Корсику придется вернуть, вместе с отчим домом товарища Бонопарти. Дальше - больше, смех и грех, Бенилюкс называется. Как вам это нравится, Рембрандт - звезда Бенилюкса, или наоборот, выставка малых Бенилюксцев! Не пишется, господа, не произносится, значит, и не выживет. Мы это точно по гэкачепе уяснили.

Итак, приватная философия: мой дом - моя крепость. Как же, дом. Не дом, а подъезд, и не подъезд, а лестничная клетка. Хорошо получится, моя коммунальная квартира - моя крепость. Крепка же будет ваша европейская крепость, пока холода не грянут и не придут друиды со своими ливерпульскими песнями. Yesterday, я вчера еще так счастлив был...

Только не примите наши старания за поучения. Единственно от скорби молчать не можем. Мы тоже понимаем, как говорят англичане: можно подвести к воде лошадь, но это еще не значит, что она будет пить. Мы не навязываемся, чем сможем, поможем. Мы вашу гуманитарную помощь, ваш гуманитарный намек правильно поняли. Мы ее на полку положим, до холодов, а пока и так перебьемся. Что ж мы, зря сто мильенов положили?

В чем же наш секрет, господа, и своеобразный ум? Отчего у нас оптимизм среди разрухи процветает? Напрасно гадаете. Кто есть англичанин? О-о, этот везде сущность, он и в Африке напыжится, перья распустит, а точно англичанином стоит. Те же голландцы-бенилюксцы, те же эскимосы-друиды, и космополиты староиерусалимские. Его, европейца, везде видно в толпе, и если не дай Бог засуха или ледниковый период, его, приватного господина, сразу в толпе видно. Держи его, крикнет толпа, он крайний, хватай его за одежу. Вот и кончится приватное существование, хорошо еще, если просто разденут, а то ведь и придавят.

Другое дело мы. Кто мы? Мы русские. Чьи мы? Русские, с одной шестой части. Какие мы? Русские. Если встал ногой на шестую часть, то сразу наш будешь. Наоборот, снялся с места, взлетел подальше северо-американских штатов - уже новый гражданин. Мы не любим друг друга за границей. Нет противнее, чем встретить рожу московскую где-нибудь у понта Сент-Мишель. Я, например, сразу колбасу спрятаю, и в сторону, за угол, в латинских кварталах ретируюсь. Или, на худой конец, эстонцем прикинусь. Пусть ищут крайнего, я везде свой. Эрзя в Саранске, еврей в Хайфе, китаец в Сахаляне.

Те, которые поближе, бегут теперь от нас. К вам бегут, в Союз До Первых Холодов. А нам зачем, у нас и так тепла не бывает. Нам золотой век не страшен, мы тут потихоньку перебиваемся. Вот и вы - надоест когда, или турок достанет, приходите на поселение, тут мы гуманитарную помощь достанем, на примусе разогреем, водочки выпьем, обнимемся, и все станем русскими.

Мезозойская История

Как и все эпохальные события, эта история началась с сущего пустяка. В непосредственной близости от известного каждому патриоту нашей родины города Хутор-Михайловский ранним тихим утром на железнодорожном переезде заглох трактор марки ХТЗ. Тракторист колгоспа "Вэсэлэ Життя" Григорий Сидорчук, измотанный ночными работами, уже минут тридцать мирно спал, упираясь могучей грудью в рычаги управления. С минуту тому на востоке появился скорый поезд N1 "Москва-Киев", весело и протяжно дудукнул искаженным от эффекта Допплера голосом и полетел навстречу незадачливому трактористу.

Старший стрелочник, Иван Иванович Грузилов, позже клялся и божился обеим правительственным комиссиям, что задолго до появления скорого вышел к противоположному горизонту с красным флажком и свисталкой, в надежде остановить пассажирский Жмеринка-Москва, но тот, собака, как выяснилось тоже позже, сбился с расписания и отстаивался уже несколько часов у Нежина. На самом деле никуда Иван Иванович не выходил, а точно так же, как Григорий Сидорчук, мирно себе посапывал на клавишах электрического пульта. Но надо отдать ему должное. Он первым услышал сигнал опасности, быстро проснулся, выпил холодной воды из ведра, протер глаза и увидел на переезде трактор.

Едва Иван Иванович, матерно ругаясь, вытащил из трактора полусонного Сидорчука, как налетел скорый, и случилась катастрофа. Интересно, что Сидорчук, наблюдавший спросонья страшное природное явление, принял его за продолжение сна (ему как раз снилось , как он сливает казенный бензин в трехсотлитровую бочку, зарытую у сарая на тещином участке), и до сих пор не проснулся. Иначе чем еще объяснить полную потерю всех пяти чувств и постоянное бормотание по сей день: "Рятуйтэ, рятуйтэ...".

Вы можете удивиться: отчего я так подробно описываю все эти пустяковые явления и не перехожу к самому главному. Но именно в силу тех эпохальных последствий я стараюсь не упустить ни одной мало-мальски достойной детали. А там уж дело историков выбирать: что, как и отчего.