Павел Багряк - Пять президентов

• Название: Пять президентов
• Автор: Павел Багряк
• Жанр: Детективная фантастика

---

– Лермен.

– Оштрафуйте его на десять кларков. Если подобное повторится, увольте. Перед женой клиента извинитесь и дайте музыку с соседнего участка, так, чтобы она слышала, конечно.

– Еще один вопрос, шеф. Клиент любил Моцарта и Штрауса. Кого из них транслировать?

– Сегодня пасмурно. Дайте Моцарта.

Огонек на селекторе погас.

– Бирк, – спросил Честер, – вам нравится работать здесь?

– Безусловно! У меня беспроигрышный бизнес, и, кроме того, разве можно найти более спокойное место? Десять лет назад, после окончания Кембриджа, я два года работал в одной из крупнейших клиник Лондона, но больно уж там беспокойно. Наш же клиент тихий, благоразумный.

– Да, пожалуй, вы правы.

Появилась Валери и положила на стол черную папку. Фред прочитал: «Клиент №24657. Доставлен 24 сентября 1965 года. Участок №7».

Бирк раскрыл папку, быстро пробежал глазами анкету.

– Драгоценностей нет, золотых зубов тоже, – сказал он Фреду. – Что вас интересует в этом клиенте?

– Я хочу просто посмотреть на него.

– Странно. – Бирк пристально глянул на Честера. – Очень странно… Ну что ж, милый Фред, я уже дал распоряжение на раскопки. Но это противозаконно, потому что беспокоить наших клиентов могут только полицейские…

– Разрешите, я пойду туда? – нетерпеливо сказал Фред.

– Одна маленькая формальность, – остановил его хозяин фирмы. – В какой банк представить счет?

– Я предпочитаю платить наличными.

– Нас это вполне устраивает. Итак, непосредственно за раскопку – шесть кларков двадцать пять леммов и за риск – как известно, среди деловых людей не оплачивается – сто пятьдесят кларков. Итого сто пятьдесят шесть кларков двадцать пять леммов.

«Бандит», – выругался про себя Фред, но быстро достал деньги и положил на стол.

Когда вместе с Бирком они подошли к седьмому участку, рабочие уже закончили работу. Бирк осветил фонарем могилу, потом гроб, покрытый сырыми комьями глины.

– Откройте крышку! – приказал он.

Один из служащих спустился вниз и приоткрыл крышку. Фред отшатнулся: он увидел лицо профессора Миллера…

4. НАКАНУНЕ РЕШЕНИЯ

Гард поддернул брюки, чтобы не так сильно мялась складка, сел и уже был готов заняться обычными криминалистическими делами, когда раздался стук в дверь.

Еще не видя человека. Гард по характеру стука определил, что посетитель взволнован, нервничает и что следующие минуты будут беспокойными. Поэтому его лицо приняло любезно-сосредоточенное выражение.

– Войдите!

Вошел Фред Честер.

Они не виделись три недели, и Гард не знал, что делал это время журналист, был ли он вообще в городе, но не удивился его неожиданному приходу, потому что уже давно отучил себя удивляться: мешало работе.

– Гард, – тихо сказал журналист, – зачем было обманывать меня?

Фред заметно изменился. Он походил на человека, выброшенного из привычной колеи жизни. Гарду было достаточно увидеть, как дрожат его пальцы, чтобы понять это.

– Сегодня прекрасный день, – сказал Гард. – Но газеты пишут, что в Австралии ураган. Так-то вот.

– Гард! – Голос журналиста дрогнул. – Завтра этот ураган может быть здесь!

– Возможно. Ну и что? Сегодня небо безоблачное. Сегодня истина в этом.

– Брось! Я раскопал то дело… о Миллере.

Искусство сыщика во многом зависит от умения слушать: кто больше знает, тот и сильней.

– Я слушаю тебя, – сказал Гард.

Честер вытащил из кармана блокнот.

– У меня нет протоколов, – сказал он. – И я не проводил следствия. Дело вообще не в фактах – они часто лгут. Дело в людях, которые стоят за этими фактами. Поэтому не удивляйся. Многое покажется тебе непривычным и странным…

– Я слушаю, – повторил Гард.

И он услышал то, что уже знал Честер.

…В то утро Миллер стоял у распахнутого окна. Была осень. Он смотрел на поток прохожих. Каждый торопился по своим делам. Редко кто поднимал голову, а если поднимал, то задумывался ли о большом мире, который его окружает? О людях, что шли рядом? О себе, наконец? Эдакие маленькие, замкнутые вселенные двигались по тротуару, далекие от Миллера, как и он от них. И равно близкие.

Миллер захлопнул окно. Великолепие осени раздражало, как обман. Он оглядел кабинет. Все стояло на своих местах, но Миллер испытывал состояние человека, увидевшего, что во всех углах вдруг занялся пожар.

Всего лишь несколько дней назад он пережил счастливый миг, когда внезапно, в каком-то истинном озарении нашел то, что искал долгие годы. Это был тот миг, когда Миллер увидел путь до самого конца – так, будто уже прошел его. Начинался он, как ни странно, в самом запаутиненном отсеке физики, куда давно никто не заглядывал, ибо там двери были заперты аксиомами. Миллера толкнуло отчаяние поиска, – право же, мысль его уже готова была ломиться в любую дверь.

Что означала его находка для него самого, для людей, он понял не сразу. Кинулся сначала к Дорону – докладывать, но что-то остановило Миллера, он словно споткнулся о взгляд этого военного в штатском, который прямо, как перпендикуляр, восседал в кресле. Споткнулся и забормотал о каких-то пустяках… Дорон, естественно, остался недоволен им больше, чем обычно.

«Главное – жить в мире с самим собой», – сказал кто-то из мудрых. Но у Миллера началась отныне мучительная схватка с самим собой. То, о чем он сегодня думал как о подлости, завтра казалось ему добродетелью. А послезавтра – наоборот. Его средство могло – действительно могло! – избавить мир от страшной угрозы ядерного самосожжения. Атомные бомбы, которые не взрываются! Водородные заряды ракет, которые не могут поразить и воробья! «Люди! Это возможно, возможно, возможно!» – хотелось ему кричать. Но люди бывают разными. «О да, – сказал бы Дорон, – это великолепно. Бомбы не взрываются – у противника! Вы, Миллер, великий патриот. Вы герой!»

Он скажет так и даже не улыбнется.

Когда Миллер понял это, ему стало страшно. Конечно, он может нарушить подписку о неразглашении военных тайн и послать статьи с описанием «эффекта Миллера» и схемы установки во все ведущие журналы мира. Сделать его установку несравненно легче, чем создать атомную бомбу. Тогда он спаситель человечества от угрозы ядерной войны. Но тогда он государственный преступник в глазах доронов и его ждет быстрая и «случайная» смерть, ибо дороны не прощают. Они убьют его просто потому, что так надо. В назидание другим.

Или – или. Выбор. Между славой и гибелью. Между благом человечества и собственным благом. Газеты твердят: маленький человек, сегодня ты особенно ничтожен. Ты винтик сверхсложной машины современности… Миллер тоже так считал. Но в наше время маленький человек может оказаться у кнопки, повелевающей силами ада и рая. Все беды и заботы мира лежат на твоих плечах, маленький человек, профессор Миллер!

Вот и сегодня, как много раз за последние дни, с потухшей сигаретой в руке он стоял посреди кабинета. По циферблату настенных часов бежала секундная стрелка. Секунды, минуты, часы… Рано или поздно, но он должен принять какое-то решение… На его открытие завтра набредет кто-то другой. Это неизбежно. И тогда ответственность перед самим собой и перед всем человечеством ляжет на плечи этого другого, но кто знает, что решит он?

Когда зазвонил телефон, Миллер догадался, что это Ирен. Он волновался, видя издали девушку, похожую на нее. Он волновался, проходя мимо тех мест, где они бывали вместе. Миллер мог представить мир без себя, но представить себя без Ирен – это было выше его воли.

Он снял трубку:

– Да…

– Ты решил?

Миллер едва не застонал. Вчера, в минуту слабости, он малодушно попытался переложить тяжесть решения на ее плечи. Он не сказал Ирен ничего о существе своего открытия, – он просто дал ей понять, что стоит на грани решения, от которого зависит либо их собственное счастье… либо счастье всего человечества.

Ирен ответила ему тогда: «Я хочу быть с тобой. Как всякая женщина, я хочу иметь свой дом, своих детей – твоих детей. И чистое небо над головой. Мне легко принять решение, но решать должен ты. Потому что, если это сделаю я, ты мне не простишь». Она права. И что бы она ему ни сказала, свободы в их отношениях уже не будет.

– Ты меня слышишь? – спросила Ирен. – Ты еще не решил?

– Завтра утром…

Почему завтра утром, он сам не знал. Наступило молчание. Миллер готов был взвыть от боли.

– Завтра утром, Ирен! Я буду тебя ждать… И прости!

Он бросил трубку. Потом побрел к двери. Его вел уже не разум, а инстинкт, желание найти кого-то более сильного, умного, кому можно было бы пожаловаться, как в детстве он жаловался отцу.

Миллер не помнил, как очутился у двери профессора Чвиза. Это был единственный человек – его старый учитель, – к которому он еще мог прийти. Не рассказать – об этом не могло быть и речи, – но хотя бы услышать его спокойный голос.