Кэрол Терстон - Око Гора

• Название: Око Гора
• Автор: Кэрол Терстон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18549-6

Таинственной мумии – 33 века. У нее смяты ребра, сломаны руки, изрезаны ноги, а между бедер покоится мужской череп. Кто была эта загадочная женщина? Почему ее пытали? Что означают рисунки на ее гробе? И почему она так похожа на Нефертити?..

Блистательный медицинский иллюстратор Кейт Маккиннон, в которой пробуждается «генетическая память», и рентгенолог Максвелл Кавано, египтологи-любители, вместе отправляются в далекое прошлое на «машине времени» современных технологий – чтобы распутать клубок интриг и пролить свет на загадку, что древнее самих пирамид. Загадку необычной девочки, которой не повезло родиться в те смутные времена, когда вселенной правили боги…

---

– В последние месяцы у него сильно болели суставы, – прошептал я, стараясь утешить ее. – Шестнадцать лет – это очень много для собаки.

– Но это так непохоже на Тули, он ушел, даже не разбудив меня… даже не попрощавшись. – В ее голосе слышалось столько боли, что меня обуял ледяной ужас: я испугался, что это страшное отчаяние захватит ее навсегда. Несомненно, Тули любил хозяйку больше жизни, и она раскрывала ему все секреты своего сердца, причем некоторые таила даже от меня. Асет стала бы отрицать это, но пес знал ее лучше, чем она сама.

– Его ка ускользнул ночью, чтобы не печалить тебя, – шептал я, и когда она разрыдалась так, что затряслась всем телом, мне немного полегчало.

Потом Асет сама вымыла его, завернула в чистую ткань и отнесла в Дом Украшения, но сначала послала известие Сенмуту и попросила его убедить жрецов, чтобы мне разрешили выпотрошить ее дорогого друга. Мы вместе уложили его тело, посыпав измельченной травой и специями, в такой позе, словно он гонится за кошкой, и засыпали содой. Но как я ни старался, Асет все еще чувствует себя покинутой, и уединилась в таком месте, где никто не сможет ее потревожить. Даже Мери.

День 11-й, четвертый месяц засухи

Асет помогла жрецу сем положить Тули в специальный ящик, который сделала сама из благоухающего дерева и нарисовала на крышке весы с сердцем Тули и пером истины, наклоненные в его пользу. Потом она отнесла своего верного товарища в наш сад, и мы с Сенмутом положили Тули в землю под его любимым деревом – старой плакучей ивой. Кики держала Мери за руку, а я читал стихи, которые Асет выбрала из «Книги выхода в день», а потом мы уселись около его вечного дома, чтобы разговеться. Когда мы подняли чаши с вином, чтобы благословить Тули в путь, я задумался: если даже я скучаю по его улыбке, которую привык видеть, возвращаясь в покои, то каково же Асет?

Год десятый правления Хоремхеба (1338 до н. э.)

День 10-й, третий месяц всходов

Жена Хикнефера принесла сына, и как только встало солнце, Сенмут поплыл в Уасет. Ожидая, чем закончится это предприятие, Асет начала делать рисунки к медицинскому тексту, который я пишу о женских проблемах, – она давно настаивала на том, что надо этим заняться. Она уже иллюстрировала другие мои медицинские свитки, один из которых был отдан в архив Сенмута, а второй предназначен для личной библиотеки Мены, и Сенмут увез его с собой.

День 14-й, четвертый месяц посева

Этой ночью мы оба никак не могли уснуть.

– Ты так нежно меня обнимаешь, – прошептала Асет, уткнувшись мне в грудь, – боишься, что я разорвусь?

– Я лишь хотел усилить твои чувства. В следующий раз, если захочешь…

– Ты знаешь, почему я больше не могу зачать? – В этот миг я будто вновь увидел, как кровь хлынула у нее из влагалища, но покачал головой. – Разве ты не хочешь сына, который будет продолжать начатое тобой дело? – продолжала она. – И восхвалять твое имя, когда тебя не станет?

– Ты же знаешь, что я рад дочери – за исключением тех случаев, когда на нее находит упрямство. Это ты подстрекаешь ее скидывать сандалии, стоит мне выйти из дома? – поддразнил ее я, хотя и безмерно рад тому, что наша дочь старается все делать по-своему. – Почему оплодотворение иногда происходит, а иногда нет, – продолжал я, – хотя мужчина спит с женщиной в те же самые дни, месяц за месяцем? Или вообще не происходит, несмотря на то, что не заметно болезней или ран ни на гениталиях, ни в матке? Тебе двадцать один год, ты в самом расцвете, а вот я… – Асет пошевелилась. – Нет, дай закончить. Скорее всего, дело в моих сорока трех годах, а не в тебе.

Некоторое время Асет лежала молча, но я знал, что она не уснула.

– А как так получилось, что ты стал называть Небет маленьким бутоном лотоса?

– Какой-то особой причины не помню. А что?

– Я все время думала, почему ты мне никаких ласкательных имен не придумываешь, например, «пыльные пальцы», или «смешная обезьянка», или что-нибудь вроде того. Даже сейчас.

– На твоего отца я работал, а ее – мой лучший друг. Разумеется, история наших отношений влияет на то, как мы друг к другу обращаемся.

– Ты хочешь сказать, что это было бы неуместно? И я всегда должна обходиться без прозвища лишь потому, что в моих венах течет кровь Аменхотепа Великолепного?

Возможно, Асет просто открывала мне то, чего раньше не говорила никому, кроме Тули, – как ей все еще больно из-за того, насколько ее детство отличалось от моего. Хотя Асет занимала целое крыло огромного белого дома, и у нее были слуги и всякая разнообразная пища, игрушки и платья, она не знала любви щедрой матери, придающей сил, или свободы гулять где угодно, чтобы каждый мужчина, женщина и ребенок не заостряли внимание на том, кто она такая.

Я прижал жену к себе и коснулся губами уголка ее глаза.

– Просто, чтобы выразить мои чувства к тебе, слов всегда было недостаточно, хотя я даже постарался писать стихи. Что касается ласковых прозвищ, я слишком тебя люблю, и ни одно имя не может выразить все, что ты значишь для меня, и значила всегда, поскольку в тебе смысл моей жизни, ты для меня – самое ценное на свете. Ты и Мери.

Асет вздохнула, будто до этого затаила дыхание, и отвернулась.

– Тенра, если мы с тобой не можем преодолеть нашу историю, разве я могу надеяться избежать судьбы, уготованной мне моей кровью?

Год одиннадцатый правления Хоремхеба (1337 до н. э.)

День 16-й, четвертый месяц половодья

Вдень рождения Асет я всегда вспоминаю ту ночь, когда она появилась на свет: неожиданный стук в дверь, Пагош приказывает срочно идти, иначе госпожа, которая этой ночью сидит на кирпичах, непременно умрет. Но это празднование, когда я уже в два раза старше Асет, а не в три, оказался самым счастливым с тех пор, как Тули ушел в тростники.

Небет болтала без умолку о новом доме, а мы с Сенмутом с удовольствием смотрели и слушали наших жен.

– Значит, ты все еще считаешь, что сделал разумный выбор? – спросил я, хотя ответ был очевиден.

– Тенра, я не дурак. Я знаю, что выбор сделала она, как и ранее ее мать. – Он криво мне улыбнулся. – И с твоей дочерью будет то же самое.

День 9-й, третий месяц всходов

Пагош приехал раньше обычного, с новостью, что у Рамоса такая болезнь, которую его врачи не могут ни назвать, ни вылечить, и в течение недели нам надо выехать в Уасет. В этот раз мы поплывем на царской лодке Хикнефера, а не под потрепанным парусом мелкого рыбака, скрывая, кто мы есть на самом деле.

Так наше пребывание в Анибе подошло к концу – пять лет спокойствия и счастья, рожденных благодаря свободе соответствовать собственным представлениям и щедрой душе Сенмута. К тому же тут мы с Асет заново узнали друг друга, как любовники, как муж и жена, и, наконец, как отец и мать, без груза положения, которое занимает Асет, а я не занимаю. За это и многое другое я буду бесконечно благодарить человека, который одновременно был мне и братом и сыном, и которого я не только уважаю, но и люблю.

23

С высокого тротуара над площадью Тарир была видна борьба стекающихся машин, автобусов и ослов, тащивших телеги с мусором на свалку, расположенную на окраине. Вонь выхлопных газов вместе с воем гудков заставляли Кейт почти бежать, пока Макс не потянул ее за руку и не крикнул:

– Кэти, не спеши, у нас полно времени.

Кейт совсем потеряла ориентацию – отчасти потому, что ее внутренние часы все еще шли по Хьюстону. Все случилось так быстро. В Каир прилетели в воскресенье, в понедельник встретились с Сети Абдаллой, во вторник утром поехали к пирамидам, а вечером – в мединститут, где Макс с доктором Махмудом Хамидом сделали еще одну томограмму, в этот раз – безголового врача из Египетского музея. Раз они встречаются с Сети в музее, значит, уже среда.

Зима – туристический сезон, когда днем в Каире температура редко поднимается выше семидесяти пяти-восьмидесяти градусов по Фаренгейту[71], так что у входа в это большое желтое здание им встретились многочисленные толпы туристов. Войдя, они сразу же столкнулись с лежащим Анубисом – именно его первым увидел и Говард Картер, когда вскрыл гробницу Тутанхамона: Анубис все еще сторожил. Рядом стоял их знакомый из Каирского университета, в твидовой норфолкской куртке он совсем не был похож на своих древних предков. «Значит, британский акцент», – подумала Кейт, но его английский напоминал больше о Сорбонне, нежели об Оксфорде. А его мать, как он выразился, была форс-мажором[72] в организации, работающей с историей античного Египта.

– Хорошо отдохнули? – заботливо поинтересовался Сети. Кейт с Максом кивнули и улыбнулись. – А пирамиды? Гид вам понравился?

Кейт снова уклончиво кивнула, так как не хотела показаться неблагодарной, – ведь это Сети организовал для них тур. Проблема была в людях. Их целых пятнадцать миллионов. Толпы людей, а город разрастается, посягая на песчаный откос, как пришелец из космоса. Но самое главное – потомки египтян, живших двадцать пять столетий назад, даже раньше, чем родилась Ташат, показались ей на удивление незначительными, и с каждым днем Кейт становилось все сложнее сдерживать нетерпение, заставлявшее ее чувствовать себя неуютно.