Кристофер Брэм - Жизнь цирковых животных

• Название: Жизнь цирковых животных
• Автор: Кристофер Брэм
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18872-X

Очаровательный стареющий актер Генри считает, что в жизни ему нужен только секс, а не любовь, однако его чем-то привлекает юный Тоби, который едва оправился после разрыва с преуспевающим драматургом Калебом, чья сестра Джессика никак не может заставить себя влюбиться в неудачливого актера Фрэнка, который ее просто обожает, в то время как ядовитый театральный критик Кеннет ненавидит свою жизнь и по совету психотерапевта вымещает эту ненависть в рецензиях, особенно – на пьесы Калеба… Тут на сцене появляются пистолет и мать Калеба и Джессики, которая, по счастью, стреляет не очень хорошо…

Кристофер Брэм дарит нам незабываемые десять дней, которые потрясают Бродвей и окрестности. Актеры, режиссеры, драматурги, театральные агенты, критики, психоаналитики – странные и забавные зверюшки на арене цирка жизни. Комедия положений в блюзово-голубых тонах, почти мистические совпадения и невероятные встречи. Шоу должно продолжаться

---

– Я ставлю пьесу Дуайта и Аллегры.

– Нет, по-настоящему. На полную ставку.

– Предложения пока не сыплются.

– А сам ты не ищешь.

Фрэнк глубоко вздохнул. Не стоит ввязываться в этот спор сегодня.

Мимо прошагал долговязый мужчина, сутулое пугало.

– Хорошая работа! – каркнул он и скрылся в толпе.

– Господи Боже! – прошептала Джесси. – Знаешь, кто это? Прагер! Стервятник!

Оглянувшись, Фрэнк разглядел только выпуклую спину в сером пиджаке.

Джесси крепко схватила его за руку.

– Он сказал – хорошая работа. Ушам своим не верю! Ого-го! Ты рад?

– Ну-у… – протянул Фрэнк, хотя в глубине души был доволен. Счастье его стало бы полным и окончательным, если бы Джесси, услышав эту краткую похвалу, изменила свои планы и забыла на сегодня о своем работодателе. С другой стороны, Фрэнку хотелось, чтобы девушка любила его таким, каков он есть, а не за то, что чертова «Нью-Йорк Таймс» похлопала его по плечу.

– Что ж, созвонимся, – кивнул он, на прощание притронувшись к локотку Джесси. – Мне придется вернуться за кулисы, присмотреть, чтобы все убрали. Доброй ночи. – Он помахал ей рукой, словно все было в порядке, и пошел обратно в зал.

Джесси тоже махнула рукой – слегка повернула запястье, точно королева Елизавета, – сунула кейс подмышку и была такова.

Фрэнк переступил порог актового зала. Пусто, актеры давно покинули сцену. Как он и думал, повсюду валяются разбросанные плащи и шляпы. Чуть было не пнул одну из шляп ногой, однако сдержался, наклонился, подобрал все костюмы, сложил на столе. Всеобщая мамочка, бесполая и беспомощная. Зачем, зачем он отказался, когда Джесси предложила заглянуть к нему на ночь? Вот зачем? По крайней мере, переспали бы. Разве нормальный мужик откажется от секса? Только влюбленный дурак на такое способен. Вроде бы для мужчин любовь – повод потрахаться, а Фрэнк отказался от секса – ради любви. Или все дело в гордыне?

Может, он и не влюблен. Только хочет влюбиться. И с какой стати? Джессика – мигрень, а не женщина. Она любит театр, Фрэнк любит в ней любовь к театру, но сам-то он ушел из театра. А она любит театр не так, как он, не как искусство, а как больной свое лекарство, тут слишком много личного. Начать с брата – известный сценарист. А теперь еще Генри Льюс – великий Генри Льюс, бывшая звезда Королевского Шекспировского театра, лучший Гамлет своего поколения, бла-бла-бла, сегодня на Бродвее. Фрэнку наплевать, а Джесси с ума сходит. Предана ему всецело. Льюс гей – это всем известно, это часть его славы, – а значит, Джесси влюблена безответно, платонически. Но что она может в нем любить? Актера? Славу? Успех?

Брат ее тоже голубой, но и вполовину не столь знаменит, тем более после провала новой пьесы. Тут есть какая-то связь, но вникать неохота. Подружка геев? Это ничего не объясняет, он и сам окружен гомиками, и задушевный друг Дуайт (тоже голубой) называл Фрэнка другом голубых. В надежде сблизиться с Джесси Фрэнк пригласил нового партнера Калеба Дойла играть в своей пьесе. Тоби не так уж плох, но в разгар репетиций из партнера Калеба он превратился в бывшего дружка, а заменить его некем.

Из-за кулис выглянула Кармен.

– Ой, Фрэнк, я все уберу! – смутилась она. – Вы бы поговорили с родителями.

– Пусть болтают со своими звездочками. Твоя мама пришла?

– Да, разговаривает с нашей соседкой, перемывают косточки домовладельцу. Давайте помогу.

– Спасибо, лапонька.

Она подняла с пола плащ «капитана Энди» и отнесла на вешалку.

– Вот свиньи эти актеры!

– Добро пожаловать в театр! – откликнулся Фрэнк. – Тут есть актеры, а есть – все остальные. Наше дело – убирать за актерами. – Он легонько подтолкнул Кармен бедром, она подтолкнула его в ответ, и оба засмеялись.

5

Джесси покачивалась в вагоне метро, в многоцветном тумане, ругая себя, что опять подвела Фрэнка. Хочешь – не хочешь – она виновата. Фрэнк ей нравился – вроде нравился, – но не так, как она ему. Сегодня, когда она увидела отражение его таланта в работе этих способных подростков, Джесси прониклась к Фрэнку – на пару часов. Но почему Фрэнк зарывает талант в землю? Он бы добился успеха, если б только захотел. «Целомудрие», говорит он. Просто чушь, думает Джесси.

На Сорок Второй улице она вышла, поднялась на эскалаторе – из пучин своего дурного настроения к ярко-белым, жутковатым огням Таймс-сквер. Над головой – красочные афиши, смахивающие на рекламный разворот из «Вэрайэти» или «Вог»; двумя этажами выше бегут электронные заголовки газет; в огромных мониторах мелькают оцифрованные образы, отражаясь в тонированных окнах здания.

Чувствуешь себя мухой во всемирной паутине, тараканом киберпространства. Самое противное: электронная долина заполнена приятными, улыбчивыми людьми, счастливые семейства радостно задирают головы, любуясь освещением. Всеобщее благополучие просто смердит. Джесси предпочла бы старую Таймс-сквер, пусть там и воняло, как в уборной, и бродили извращенцы. Зато площадь была настоящим местом, пока не превратилась во вселенский супермаркет. Но себя Джесси ощущала вполне реальной, деловой, даже крутой – кейс подмышкой, полы длинного плаща распахиваются от энергичной походки. Женщина на задании, а задание отнюдь не простое. Из кармана пальто Джесси достала обтекаемый камешек – мобильник, – раскрыла и набрала незнакомый номер.

– Алло! Череп? Это Джесси. От Могильщика. Я на Таймс-сквер. Где встречаемся? Через пять минут? Отлично.

Отключила телефон, сверилась с часами над головой, под изображением «Конкорда» (в одну четвертую натуральной величины), взмывающего с крыши. Порядок. В десять встреча с тем парнем, а потом она успеет застать Генри в гримерной театра «Бут»,[4] едва опустится занавес.

Позади «Конкорда» расположились красавцы-великаны в одном белье, мужчины и женщины, материки темной и светлой кожи, припухлые губы размером с диван. Фрэнк совершенно не походил на этих мужчин, но и Джесси не имела ничего общего с такими женщинами. Ей сравнялось тридцать три года, но, в зависимости от наряда и прически, ее можно было принять за двадцатипятилетнюю женщину или шестнадцатилетнего парнишку. На улице к ней то и дело приставали страдавшие близорукостью любители цыпочек.

Жаль, что Фрэнк отказался провести вместе ночь. Вообще-то, она предложила это в качестве компенсации за несостоявшееся свидание. Единственный раз, когда они были вместе в постели, все прошло вполне сносно, хотя для Фрэнка это, ясное дело, значило гораздо больше, чем для Джесси. Но его отказ пробудил в ней желание – щекочущую, зудящую потребность в сексе. И ведь он хотел переспать с Джесси – может быть, не понял, что именно это ему и предлагают? Слишком благовоспитанный – приятный парень, внимательный, но таким обычно приходится все разжевывать. Ему бы скинуть фунтов десять и посерьезнее относиться к Театру. А главное – лучше бы он не любил Джесси слишком сильно. Она не готова ответить взаимностью. Никому.

Джесси шла в западном направлении по Сорок второй улице, мимо магазина Диснея и Диснеевских театров. Над головой – гигантская длань мадам Тюссо. Помнится, в детстве вдоль этой улицы тянулись обветшавшие кинотеатры повторного фильма, осколки Великого Белого Пути, где показывали боевики с кунг-фу и мягкое порно. Теперь исчезли даже грустные белые палатки. Бродвей превратился в постмодернистский тематический парк, виртуальную нереальность. Лучшие спектакли теперь ставили в пригородах или в тесных подвальчиках на окраине Сорок Второй улицы. Ужасно, что Генри Льюсу приходится выступать в этом второсортном Лас-Вегасе!

По Восьмой улице, мимо немногих уцелевших порнотеатров к гостинице «Милфорд-Плаза». Белый мраморный холл – словно та часть аэропорта, куда не пускают пассажиров. Сверху доносилась музыка из «Оклахомы!».[5] Указатель привел Джесси по коридору к кофейне, отделанной красной искусственной кожей и мореным дубом. Музыка здесь стала слышнее. Джесси окинула взглядом парочки в свитерах пастельных тонов и высмотрела парня лет двадцати с небольшим, сидевшего в отдельном кабинете. Джемпер, студенческие очки – не таким она себе представляла человека по прозвищу «Череп». Да и черепа под волосней не разглядишь. Однако на столе – условленный знак: пакет с изображением Микки-Мауса.

– Череп? – негромко окликнула она. – Я Джесси.

– И-и-и-х! – вскрикнул он. – Могильщик не соврал: ты – красотка.

Травка не одурманила его, но придала своеобразный шарм.

– Твой офис? – пошутила Джесси, усаживаясь напротив. Прикидывалась, будто ей это не в новинку.

– Меняю места. Там и сям. Предпочитаю «Эдисон». Повсюду маклеры, каждый своим делом занят. На чела с мобильником никто лишнего внимания не обращает. И блинчики там вкусные. Ну-у-у, – он растягивал гласные, подражая Бобу Дилану. – Книгу принесла?

– Я принесла пьесу. Сойдет? – Она вытащила из кейса «Теорию хаоса», новое издание «Сэмюеля Френча» в малиновом картонном переплете.