Александр Гезалов - Соленое детство

• Название: Соленое детство
• Автор: Александр Гезалов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-98509-062-0

«Солёное детство» — автобиографическое эссе Александра Гезалова, впервые опубликованное в 2002 году в журнале «Север» (номера 1, 2, 3) и изданное в виде отдельной книги издательством «Благо» в 2005 году.

Книга откровенно повествует о жизни детей-сирот в советских детских домах 70-80х от имени воспитанника, прошедшего через эту систему от начала до конца.

Эссе удостоено премии журнала «Север» в 2003 году

В 2005 году журнал «Север» опубликовал вторую часть эссе под заголовком «Преодоление». Также, в 2005 году книга была озвучена московским звукорежиссером Михаилом Селивановым

---

Осенью ее сад был усеян яблоками, она их не собирала, ей нравились они на деревьях и на земле. А я жадно набивал карманы — сколько мог унести, и тащил в детский дом.

Все прекратилось в один день, когда я по глупости взял с собой одноклассника. Он, выслуживаясь перед старшими, "сдал" меня. Из ревности или из-за еще чего, но старшие запретили мне ходить к учительнице. Скорее всего из зависти. Я бы, наверно, тоже запретил на их месте. Вспоминаю картину. Я ухожу навсегда, оглядываюсь — она стоит на пороге своего дома, а за домом радуга… Я пятился спиной вперед, чтобы запомнить этот момент навсегда.

Как она сейчас, добрый человек? Жива ли? Я так признателен ей за заботу и отношение ко мне, совсем еще маленькому, слабому, не вразумленному человечку. Мне стыдно, но я не помню ни ее имени-отчества, ни фамилии. Мал был. Простите меня, дорогая учительница. Как важно, чтобы на пути ребенка с нелегкой судьбой появлялось как можно больше таких хороших людей, с простым, не "наворотистым" отношением к жизни. Это отложится в памяти, ей-Богу, и потом укрепит и вынесет на стременах добра, обязательно вынесет…

Мечта о лучшей жизни

Еще помню "черный" пруд, где мы купались всем детским домом. Тогда я впервые увидел покойника-утопленника. На обратной дороге в детдом мы оживленно его обсуждали в строю (мы всегда ходили строем, под барабан, с горном). Сейчас я стараюсь не ходить на похороны, иначе долго потом болею. Хватит, навидался, особенно когда хоронил своих ребят.

Знать бы, что жизнь так хрупка. Но тогда нам казалось, что жизнь — это вечность. Только осталось поскорее вырасти, чтобы уехать в другой, лучший детский дом. Но детские дома, в большинстве своем, были похожи друг на друга. После проверки из облоно директора сняли, всех свинок отправили на бойню. Я плакал, так как многих свинок знал по именам, сам кормил, катался на них. Позже я уже не плакал даже по погибшим людям — таковы плоды моих "университетов".

После поселка Нового меня отправили в Собинку, маленький городок под Владимиром. Я знал, что долго там не задержусь, ждал дальнейшей "пересылки" и посему ходил гоголем, этаким чужаком. Старшие, как ни странно, меня не трогали, знали, что не их "челюскинец", и "впрягать" во все свои дела не стали — повезло. "Свои" у них крутились на всю катушку. Все завидовали мне, я сам себе завидовал. А зря…

Промаялся я там несколько месяцев, пока решали, куда да чего. В школу я не ходил, тут-то и получил первый пробел в образовании. Но решил, что не виноват, другие виноватые, и ловко потом спекулировал этим. С того момента я всегда учился как придется, а точнее — плохо. Потом, уже позже, учителя всегда относились к нам равнодушно, оценки чаще всего выставлялись под конец четверти или года, и "тройка" была самой хорошей и желанной. Нет, конечно, мы учились, но как-то вяло, не усердствовали, зачем? Кушать так и так дадут, спать есть где. Не выгонят же за плохую учебу.

Как ни странно, это был первый детский дом, где меня ни разу не ударили. И последний…

Суздаль — любимый город

В Суздаль меня привезли поздней осенью, вечером. И я сразу же попал на "пасс-проверку", иначе говоря — на допрос: кто, откуда, зачем, почему? Так всегда встречают в зоне.

Меня приставили к какому-то великовозрастному "паре" — для его обслуживания. Он сразу отправил меня стирать свои носки, я отказался, в результате чего появился лиловый синяк у меня под глазом, по которому мне тут же дали консультацию: если что, я споткнулся и упал… "Падать" я стал часто, как и другие одноклассники.

Детский дом — модель будущей армейской или тюремной жизни. Здесь старшие и сильные отрабатывают на младших и беззащитных технологию подавления личности. Как тут отстаивать достоинство и честь? Как и кто научит?

Наша месть "воспам"

В детском доме практически все "воспы" имели клички — маленькая месть детей. Детдомовцы безошибочно выбирали "кликухи" и между собой называли только так, отклонение от "нормы" жестоко каралось. Мы часто провоцировали воспитателей на поступки, за которыми следовали определенные реакции, выявлялись слабые и сильные стороны характера. Если "воспа" выдержит пресс и поведет себя достойно в той или иной ситуации, значит, все будет в ажуре — нормальное получит прозвище. А на нет — и суда нет, получай, что заслужил. Вот почему желательно, чтобы с детьми-сиротами работали бывшие воспитанники "системного" воспитания. Им легче разобраться во внутренней "политике", в иерархии детского дома. Дети-сироты очень часто используют неискушенных людей в своих интригах и "программах". Причем право дать "кликуху" имели только старшие и уже потом через средних передавали нам как директиву.

Например, директора детского дома называли ГФ, по первым буквам имени и отчества — Галина Федоровна, но потом из-за ее любви к строю, собраниям переименовали в Галифе. У самой крупной воспитательницы была кличка Курица, у самой маленькой и старой — Капа. И так далее. Но был случай, когда за одной воспитательницей не закрепилась ни одна из кличек старших. Это была Людмила Васильевна Касатова, истинно добрый и светлый человек. Она не имела своих детей и, как мы потом узнали, болела раком легких.

Был у нас один парень, Саша Чижков, который по заданию старших выводил ее из себя именно за теплое отношение к нам, младшим. Мы узнали об этом и устроили ему однажды "темную": накрыли одеялом и побили. Потом мне за это крепко досталось — меня провели сквозь строй (как в толстовском рассказе "После бала"). И еще долго издевались надо мной — заставляли стоять ночью на тумбочке на одной ноге с подушкой на вытянутых руках…

Все свое рабочее и свободное время Касатова отдавала нам. Ее любили все. Когда я бываю в Суздале, я к Людмиле Васильевна первой иду на могилу. Светлая ей память. Простите, Людмила Васильевна, за все и всех. Эх, если бы все вернуть да изменить…

Кино

Как-то к нам в детдом приехали киношники с "Мосфильма". Собирались снимать кино о прошлом веке. Мы, практически все, подходили на роли детей бедняков. Режиссер так и говорил. И еще он говорил: "С глазами у детей все нормально, будем снимать".

Во время съемок мы стояли в поле, на ветру, и ветер теребил нашу бедняцкую одежду. Мы должны были смотреть в камеру и на детский дом. Снимались без дублей. Но что-то у киношников не заладилось, и съемки свернули. Кино с нашим участием так и не вышло на экран. А жаль. Кажется, по такой же технологии снимали фильм "Подранки". Дети из настоящего детского дома играют трудное детство очень правдиво…

"Судебные процессы"

Редко когда ночью в детском доме не совершались всякие экзекуции. Я всегда ждал ночь со страхом. На день нам всегда давалось задание: достать по 20 копеек (тогда приличная сумма) для старших. Воровали все. Если не принес оговоренную сумму, ночью тебя судили. Всегда были судья, адвокат, прокурор — из старших, палач из средних — так их "замазывали" для "взросления", каждый раз на роль палача выбирали другого среднего… Потом, когда средние становились старшими, они уже не могли наладить отношения с новыми средними. Кто простит жестокость? А младшие, переходя в разряд средних, мстили за свои унижения ни в чем не повинным новым младшим.

Такое вот колесо.

Как проходил "суд". Все рассаживались по своим местам, и начинался "процесс". Старшие играли в "судебную систему", а мы ждали приговор. Нам, как в настоящем суде, предоставлялось последнее слово, во время которого мы клятвенно обещали принести деньги. Нам отвечали: когда принесете, тогда и простим… Вы спросите, откуда такие познания у детдомовцев? Нас часто навещали бывшие воспитанники, отсидевшие. свое, они и делились опытом.

Вспоминаю Юру Пискунова, который всегда приносил оговоренную сумму или даже больше. Он "работал" в соседней школе. За старания его редко колотили. Он был очень труслив. Бывает такое в характере — врожденная трусость, человек в этом даже не слишком виноват. И еще он был весь какой-то нервный, а лицо и руки — тонкие, как у девушки. И очень жалобная "физия". Он умело "хлопотал" лицом, когда надо. Мог заплакать без подготовки, не прибегая к помощи разрезанного лука. Мы, если честно, даже уважали его за изворотливость и умение жить за чужой счет. Еще он кидался в ноги и гнулся так, что было неловко пинать. Приспособился человек к жестоким обстоятельствам.

Так вот, впоследствии Юра отмотал несколько сроков за карманничество, у него была кличка Юрка — золотая ручка. Что с ним сейчас — не знаю, но последний срок у него был "хороший".

День рождения

3 декабря, в мой день рождения, меня выгнали ночью на улицу — отправили искать 15 копеек. Я не знал, где мне достать эти несчастные копейки, и поэтому сел в сугроб недалеко от детского дома, решил — замерзну к чертовой матери!

Домой с работы шла соседка. Она увидела меня и стала расспрашивать, что это я сижу ночью на снегу, — она знала, кто я и откуда. Я честно рассказал ей, что у меня день рождения, "подарка" для старших нет. Она дала мне 20 копеек и довела до детского дома. Ух, как я радовался, что избежал экзекуции на этот раз. Утром женщина пришла в детский дом и рассказала директору о ночной встрече. Директор вызвала меня к себе, закрыла кабинет изнутри и избила меня каблуком. Потом собрали "совет" старших, на котором меня лишили телевизора на месяц. А ночью еще хорошенько отдубасили.