Рафаил Зотов - Рассказы о походах 1812-го и 1813-го годов, прапорщика санктпетербургского ополчения

• Название: Рассказы о походах 1812-го и 1813-го годов, прапорщика санктпетербургского ополчения
• Автор: Рафаил Зотов
• Издательство: Тиография И. Глазунова, А Смирдина и К
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1836

Зотов Рафаил Михайлович — романист и драматург (1795 — 1871). Отец его, родом татарин, по взятии Бахчисарая, мальчиком был привезен в Санкт-Петербург и подарен графу Ланскому, воспитывался в Шляхетском корпусе, участвовал в войнах начала столетия, полковником русской службы прибыл в Дунайскую армию князя Прозоровского и около 1809 г. пропал бесследно. Посмертный роман Р.М. Зотова "Последний потомок Чингис-хана" (СПб., 1881) касается жизни и загадочной кончины его отца. Рафаил Зотов учился в гимназии в Санкт-Петербурге, участвовал в кампаниях 1812 — 1814 гг., при Полоцке был тяжело ранен; заведовал санкт-петербургским немецким театром, а впоследствии был начальником репертуара русского театра. Хорошо зная иностранные языки, он был сотрудником и переводчиком многих периодических изданий, начиная с булгаринской "Пчелы" и "Сына Отечества" до "Голоса" и изданий его сына включительно; в последних Зотов поместил много статей и научного содержания. Для театра Зотов написал и перевел более 100 пьес, в стихах и в прозе, из которых многие давались на Императорских сценах. Перевел на немецкий язык 10 русских пьес и составил на французском языке историю Александра I. Его романы, главным образом исторические: "Двадцатипятилетие Европы в царствование Александра I" (2-е изд., 1841), "Наполеон на острове Святой Елены" (два издания), "Цын-Киу-Тонг, или Три добрые дела духа тьмы" (2-е изд., М., 1858), "Два брата, или Москва в 1812 г." (2-е изд., М., 1858), "Таинственный монах" (из истории Алексея Михайловича и Петра I, 5-е изд., СПб., 1881), "Леонид, или Черты из жизни Наполеона I" (4-е изд., СПб., 1881), "Никлас-Медвежья лапа" (2-е изд., М., 1858), "Шапка юродивого" (М., 1831), "Бородинское ядро и Березинская переправа" (1844) и мн. др. в свое время охотно читались средней публикой. Большим интересом отличаются его "Театральные воспоминания" (СПб., 1859).

---

В грустном расположении духа ехали мы оба с товарищем. И он, покидал любимейшее свое существо, и он был любим, — но и ему для успеха не было другой перспективы, кроме холодного Гименея. Он имел довольно силы, чтоб оторваться от этой развязки. — В 1 1/2- милях от Эльбинга была обыкновенная переправа чрез Вислу (или рукав ее: Ногат), подъехав к ней, вдруг объявляют нам, что сильный лед, шедший по реке, прекратил всякое сношение и, что мы не прежде 2-х недель теперь попадем на ту сторону. — Что было делать против судьбы? Внутренне оба радуясь, воротились мы в Эльбинг, явились к Коменданту, — и как ему известно уже было о прекращении сообщений, то он дал нам новые квартирные билеты, — и мы вдруг неожиданно опять явились к нашим тоскующим красавицам. Быстро пролетели эти две недели, — и не смотря на все удовольствия наши, нам было очень досадно, что под Данцигом все без нас кончилось. Эльбингские газеты уже известили нас о неутверждении ГОСУДАРЕМ ИМПЕРАТОРОМ капитуляции, о приказании ЕГО предложить гарнизону, или сдаться военнопленными, или продолжать Защищаться, о согласии его на исполнение воли ГОСУДАРЯ, о церемониале сдачи крепости, выхода войск и празднествах в Данциге в честь Русских, — все это случилось без нас! — Мы ежедневно справлялись о переправе и при первой возможности полетели туда.

Не очень выгодно было являться с повинною головою. Просрочка была жестокая. Я, как младший, оправдывался тем, что должен был слушаться старшего товарища. Он же не знаю, как и чем, убедил нашего Полковника в своей невинности — и все кончилось самым благополучным образом. Мы отправились в Данциг, чтоб осмотреть его и погулять.

Весело было проезжать теперь мимо траншей и батарей, не слыша уже вечного аккомпанемента ядер и картечи. Весело въезжать в город, перед которым целый год почти стояли в почтенном отдалении; весело ходить по разоренным его улицам и мимо разрушенных зданий, весело повторять себе с гордостью: — это мы победили; но чувство тщеславия скоро удовлетворяется, притупляется, пресыщается. Человеку нужны приятнейшие ощущения — а тут их не было. При изъявлениях радости народной, видна была везде бедность и даже неискренность. Выгоды Наполеонова правления избаловали Данцигских жителей. Им очень не хотелось возвратиться под власть Прусского Короля. Они даже отправили Депутацию к АЛЕКСАНДРУ, чтоб Он их взял в свое владение, но между союзными Монархами дело это было кончено — и Депутатам отвечали, что не их забота выбирать себе властителей, и чтоб они явились за приказанием к своему Государю, Королю Прусскому.

Так кончилась осада Данцига. Со дня открытия траншей, менее нежели в два месяца, ужасная эта крепость принуждена была сдаться. Действие Русской артиллерии превосходят всякую похвалу. Семилетние труды Французских инженеров так были избиты нашими ядрами, что между батареями даже сообщения не было от обломков; все почти их орудия были подбиты и передовые наши траншеи были уже на гласисе. При нынешнем военном искусстве нет уже непреодолимых крепостей, если только перед ними можно рыть траншеи.

Вскоре по взятии Данцига воспоследовал ВЫСОЧАЙШИЙ Указ о роспуске Ополчений, — и что же? никто почти из нас не был этим доволен. Союзные войска вступали тогда во Францию. Начинался последний акт величественной Драмы: Падения Наполеона, — а нам приказывали сойти со сцены. Это было очень грустно! — Притом же отобрали у солдат ружья, как бесполезную вещь, для мирных поселян, возвращающихся на родину. И это было нам очень неприятно. Сколько воспоминаний соединилось для воина с ружьем его, бывшим свидетелем и товарищем в двухлетних битвах! Это была бы для него и для потомства его святыня, на которую внуки приходили бы любоваться и рассказывать повести о великой године испытания.

Что еще сказать о нашей службе? Обратный поход — был уже не что иное, как прогулка праздных людей [6]. B Кенигсберге узнали мы о взятии Парижа — и об окончании всей войны. Радуясь величию и славе Русского оружия, мы грустили однако, что не участвовали в этой знаменитой развязке, которая в истории народов составит эпоху, которая снова изменила географию Европы, которая свергла династии, признаваемые 10 лет, и которая возвела Россию на небывалую дотоле степень могущества, славы и величия.

12-го Июня возвратились мы в С. Петербург. Встреченные вдовствующею Императрицею, Герцогом Виртембергским и военным Министром Горчаковым, явились мы на той же Исаакиевской площади, на которой в 1812 году принимали свое знамя, и мы с гордостью могли сказать, что не постыдили его. Тот же Преосвященный благословил теперь наш возврат, который осенял нас тогда знамением креста, идущих на бой. Сколько великих перемен с тех пор произошло! Из какой борьбы Россия вышла победительницею!

И с нами сделалась не большая перемена. Из 14 т. воинов бывших тогда в строю, теперь и 4-х не стояло налицо. Где же остались прочие? Мир вам, с честью погибшим за родину!

Так мы начали, служили и окончили службу. При тогдашних великих событиях об нас скоро и забыли. Это участь всех дел человеческих. Все мы разбрелись по разным местам — и я могу похвастать последнею глупостью: что возвратился в прежнее ведомство гражданской службы, вместо того, чтоб перейти в военную. И теперь еще я раскаиваюсь в этом! — Многого бы со мною не случилось……….но довольно! Будущее в руках Всевышнего. — Аминь.

Конец.

Примечания

1

Барон Штейнгель вскоре после похода издал исторические записки о Санкт — Петербургском ополчении. Описав все сражения, в которых оно участвовало, он сохранил даже имена всех Офицеров, которые отличились. Во 2-й части, стран. 173 и 174 описан и я малозначащий Прапорщик, — и, не имев чести лично знать Автора, даже не видав его никогда, я чрез двадцать лес приношу ему всю мою душевную благодарность, за его слишком лестный обо мне отзыв, которым я все таки однако горжусь.

2

Например, в театре во время представления драмы: любовь к отечеству, когда по пьесе все актеры приносят все имущество на жертву отчизне, — один из зрителей бросил на сцену свой бумажник, закричав: возьмите! вот и мои последние деньги.

3

Из белого полотна, на коем изображен был восьмиконечньй крест, с надписью по обеим сторонам: сим побекдиши.

4

Так например Г*** К**** приказал на биваках подкладывать себе под головы и с наветренной стороны несколько замерзших Французов, — и это вовсе не казалось тогда ни странным, ни ужасным

5

На стр. 147 в книге почему-то только одна строка

6

Примечание для любопытных. А Тереза? а свадьба? — Виноват, Господа! Я никак не мог жениться. Добрый наш Полковник урезонил меня, — а Тереза вышла замуж за того самого купца, который был моим поверенным.