Михаил Иманов - Меч императора Нерона

• Название: Меч императора Нерона
• Автор: Михаил Иманов
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0566-9

Роман современного писателя Михаила Иманова посвящен римскому императору Нерону (37—68), известному своей жестокостью. Это было время, когда умирал античный мир, а христианские общины зарождались во всей своей противоречивости — ведь Спаситель уже был распят. Книга приключенческая и философская одновременно, в ней есть увлекательный сюжет и яркие исторические образы.

---

— Хотел бы предупредить тебя, Никий, но не имею права.

— О чем, Палибий?

Палибий вздохнул и, потянувшись, дотронулся до руки Никия:

— Лучше не спрашивай,— и он вздохнул опять.

Почувствовав стеснение в груди, Никий проговорил как можно беззаботнее:

— Что с тобой, Палибий? Не узнаю решительного воина! Если не можешь сказать, зачем начал?..

Палибий не ответил, некоторое время они ехали молча. Вдруг Палибий, пригнувшись к Никию и настороженно покосившись назад на невидимых за туманом всадников, проговорил глухим, без выражения, голосом:

— Ты меня выручил, Никий, и я могу сказать тебе только вот что: если ты поскачешь в одну сторону, то я направлю солдат в другую. Знай это твердо, я твой должник.

Никий растерялся, не знал, что отвечать, как перевести слова центуриона в шутку, изобразить непонимание... Он сидел оцепенев, до боли в пальцах сжав поводья, а Палибий, приподнявшись в седле, крикнул зычно:

— Не отставать! — и пришпорил лошадь.

Солдаты догнали Никия, отряд тяжело проскакал мимо, но Никий так и не решился отстать, да и лошадь сама потянулась за ушедшими вперед. Он не держал ее и не подгонял, она сделала все сама, и вскоре он снова поравнялся с Палибием. Центурион лишь мельком глянул на него и нахмурился.

Дом Сенеки вырос из тумана внезапно. Палибий поднял руку, останавливая отряд, сказал, ловко спрыгнув на землю:

— Иди, это твое дело,— и тут же повелительно и негромко распорядился окружить дом со всех сторон.

Один из солдат принял поводья, Никий слез с седла, несколько раз присел, разминая затекшие ноги, и, кивнув центуриону, чтобы тот следовал за ним, быстрым шагом направился к дому. Оттолкнув выбежавшего навстречу слугу, они вошли в дом.

Аннея Сенеку они застали в гостиной за массивным мраморным столом, уставленным яствами, в обществе нескольких друзей. Все они настороженно посмотрели на вошедших. Никий с трудом узнал Сенеку — последний год сильно его состарил.

— А-а, Никий,— проговорил тот слабым голосом, чуть хрипловато и приподнял приветственно старческую, с синими прожилками руку,— греческий клинок. Не думал, что ты когда-нибудь явишься ко мне в обществе столь доблестного воина. Впрочем, я ждал тебя.

— Меня прислал император Нерон! — четко выговорил Никий, но голос его все же предательски дрогнул на имени императора.

— Об этом нетрудно догадаться,— усмехнулся Сенека.— Я даже знаю, зачем ты приехал. Правда, присутствие солдат, что так отчаянно топают во дворе, кажется мне излишним. Мне всегда представлялось, что мой ученик Нерон хорошо знает своего учителя, он напрасно предполагает, что я буду бегать от него по окрестным полям, как заяц от борзых. Ведь Нерон желает моей смерти — я правильно тебя понял, Никий?

— Ты понял меня правильно,— раздраженно ответил Никий.— Твое участие в заговоре Гая Пизона...

— Мое участие в заговоре,— перебил Сенека,— не имеет никакого значения. Приговор мне был вынесен давно — странно, что его исполнение затянулось так надолго.

— Заговор открыт полностью,— сказал Никий лишь для того, чтобы не молчать,— заговорщики полностью изобличены, и все они показали, что твое участие не ограничивалось...— он запнулся, не зная, как продолжить, а Сенека произнес с улыбкой:

— Оставь, Никий, не стоит утруждать себя перечислением моих прегрешений перед императором — их больше, чем ты знаешь и чем сможешь назвать. Надеюсь, потомки поймут, что я служил Риму, а не человеку. Но сейчас'это тоже не имеет никакого значения.— Он медленно поднялся. Обвел гостей плавным жестом: — Ты позволишь мне попрощаться с друзьями?

Никий угрюмо кивнул. Из дверей справа вышла жена Сенеки, Паулина, встала у порога, прижав руки к груди и испуганно глядя то на Никия с Палибием, то на мужа.

— Нет! — выдохнула она, и еще раз, уже со стоном: — Н-е-т!

Сенека строго на нее посмотрел:

— Умей сдерживать себя, Паулина, мы не одни.

— Но, Анней!..— жалобно проговорила она.

— Перестань,— уже чуть мягче произнес муж.— Ты же не хочешь, чтобы обо мне сказали: философ Сенека умер от страха.

Паулина кивнула, потерянно глядя на мужа, но более не произнесла ни слова.

Сенека вполголоса обращался к каждому из гостей, кажется, плохо его слушающих — все они мельком настороженно поглядывали на центуриона Палибия.

Закончив, Сенека повернулся к Никию:

— Я могу надеяться, что моих друзей не будут преследовать за то, что они в такую минуту оказались рядом со мной?

— Они могут уйти,— сказал Никий,— никто не причинит им вреда.

— Их нельзя так отпускать,— недовольно проговорил Палибий,— кто-то из них мог быть замешан...

— Они могут идти,— не глядя на Палибия, с особенной властностью в голосе повторил Никий.

Центурион что-то угрюмо пробурчал себе под нос, но возразить не осмелился, а гости, осторожно кланяясь хозяину и бесшумно ступая, вышли.

— Я готов,— сказал Сенека и, подойдя к жене, обнял за плечи, прижимая ее голову к своей груди. Женщина всхлипнула, вздрогнув всем телом, он положил ей ладонь на затылок и что-то шепнул, пригнувшись к самому уху.

Постояв некоторое время, Никий молча повернулся и тоже вышел в дверь. Туман на улице сделался еще гуще. Никия била дрожь. Опершись плечом о мраморную колонну у входа, он закрыл глаза. Послышались приближающиеся шаги Палибия, он осторожно спросил:

— Ты считаешь, что он должен умереть?

— Так считает император,— проговорил Никий, не открывая глаз.

— Я не хочу этого видеть,— едва слышно пробормотал Палибий.

Никий открыл глаза — тяжелое лицо центуриона стало еще суровее.

— Я не хочу этого видеть! — повторил он на этот раз громче и решительнее.

Никий равнодушно кивнул:

— Хорошо, оставайся здесь и...— Он обвел глазами лужайку перед домом (в сумерках туман из белого стал синим).— И скажи солдатам, чтобы они так не топали.

— А? — не понял Палибий.

— Пусть они ведут себя потише — такая смерть требует уважения.

Центурион что-то хотел спросить у Никия, но, так и не решившись или не найдя слов, махнул рукой и тяжело зашагал к лужайке, уже через несколько мгновений скрывшись в тумане.

Вышел слуга, проговорил, пряча глаза:

— Хозяин приглашает тебя войти.

Когда Никий переступил порог гостиной, Анней Сенека стоял, опершись рукой о край стола, его жены Паулины уже не было в комнате.

— Я все приготовил,— Сенека кивнул на дверь.— Пойдем!

— Куда? — не понял Никий, наедине с Сенекой почувствовав себя крайне неловко.

Тот усмехнулся:

— Тебе хорошо известно, мой Никий, место, где я обычно принимаю ванну. Пойдем, я собираюсь умереть там.

И, больше ничего не добавив, он вышел. Никий стоял в нерешительности — сейчас ему хотелось бежать отсюда — из этого дома, из Рима. Но решиться было невозможно, он почему-то ощущал, что в эти минуты не принадлежит самому себе. Низко опустив голову, он сделал шаг к двери, за которой скрылся Сенека.

Он хорошо знал расположение комнат в доме и поднял голову лишь тогда, когда переступил порог ванной, где у противоположной стены располагался небольшой бассейн. От воды шел пар. Сенека стоял у мраморной скамьи, двое слуг помогали ему раздеваться. Не оборачиваясь к Никию, философ произнес:

— Знаю, моя смерть не доставляет тебе большого удовольствия, и даже полагаю, что ты ощущаешь некий род неловкости, а то и стыд. Но тебе нечего стыдиться, потому что дело не в тебе и не во мне. Вы победили, вот и все, хотя сами еще не вполне осознаете свою победу. Осторожнее, Крипе,— сказал он слуге, поморщившись. Повернулся к Никию: — Ты понимаешь, о чем я говорю? — И добавил с улыбкой: — Учитель Павел был бы тобой доволен.

— Я не понимаю,— почти прошептал Никий. Ему показалось, что у него пропал голос, но испытать, так ли это, он сейчас не решался.

— Все очень просто,— пояснил Сенека,— Наступает эра плебеев — эра патрициев закончилась. Может быть, ты присутствуешь при гибели одного из последних. Я хорошо относился к Павлу, но он плебей. Все люди не могут быть равны — это только уловка, чтобы поднять плебеев, чтобы дать им уверенность, что они тоже могут властвовать. Властвовать не хуже нас. Всякая власть уже предполагает неравенство, и, когда плебеи возьмут власть, они тоже станут делиться на властителей и рабов. Так устроен мир, Никий. Павел писал мне, что все равны перед Богом, но тогда зачем Бог создал нас столь неравными? Плебеи прекратят род аристократов и заменят их новой знатью. Но это будет плебейская знать — а ничего смешнее и страшнее плебейской знати быть не может. Мы — хранители духа, а вы можете быть лишь хранителями догмы. Вы будете выдавать ее за дух, но это всегда будет лишь мертвая догма, способная обмануть лишь те толпы плебеев, которые будут служить вам.