Николай Ярославцев - Меч Шеола

• Название: Меч Шеола
• Автор: Николай Ярославцев
• Жанр: Фэнтези

Введите сюда краткую аннотацию

---

— Спасибо, древо — батюшка!

И пожалел, что не оказалось под рукой и малой баклаги, чтобы запастись чудодейственной влагой.

Листья по ту сторону лаза шумели лениво и добродушно, словно откликаясь на его слова. Вот уж диво! Только от древних стариков, кои от старости, уж и себя не помнили, как звать, доводилось подобное слышать. Но и тогда плохо верилось. Сказкой детской, небылью виделось. А оказалось правдой. Да еще какой!

Выбрался через лаз наружу. А перед глазами поляна малая меж ветвями схоронилась. А ветви каждая дереву вровень. И поляна не для красного словца сказано. А так оно и есть. И травой поросла. Мягкой. Ярко — зеленой.

Заглянул вниз, и отшатнулся. Далеко внизу верхушки деревьев. А еще ниже и земля. И ни какие когти спуститься не помогут. Да и тех нет. Как же угораздило его сюда забраться, себя не помня?

Древо снова добродушно зашумело. Радку показалось, что засмеялось не громко, чтобы не перепугать его громовым хохотом. Из кроны опустилась ветвь и свернулась кольцом у его ног. Радко снова удивился, но не раздумывая забрался в кольцо с ногами и обхватил ветвь руками. Ветвь дрогнула, приподнялась и медленно поползла, опуская его вниз мимо верхушек деревьев и самих деревьев.

Радко сидел в петле не шевелясь, держась руками за ветки, побелевшими от напряжения пальцами. Но не от страха. От чего — то другого. Это он знал точно. Сердце билось ровно. И дыхание не сбилось. И вниз смотрел без боязни. А пальцы все же побелели.

Древо опустило его на землю мягко и бережно. Выпутался из петли, бережно разводя в стороны тонкие веточки, боясь нарушить их.

— Спасибо тебе, батюшка. — Чинно проговорил он и поклонился в пояс. — За то что, что от погони укрыл, за то, что от ран выходил. Век не забуду, а даст бог и сам помогу, чем смогу. Жизнь долгая, а дороги тесные. Может, и сведут когда.

Еще раз склонился в земном поклоне. Даже кончиками пальцев земли коснулся Отступил от древа пятясь, повернулся и зашагал к их с волхвом жилью. В городище вернуться еще успеет. Не опоздало. А вот с дедком проститься, последнюю дань ему отдать, можно и не успеть.

Или сразу к городищу?

Но ноги, не слушая его пустых мыслишек, сами вели к жилью. Что-то говорило его, что нет чужаков уже в городище. И в окрестностях нет. Но шел осторожно, бесшумно, таясь за деревьями, будто зверя скрадывал. Их жилище встретило его таким же, каким его и оставил. Деревянный бэр, дедово рукоделье, все так же лежал, уткнувшись личиной в землю. И дедко Вран лежал между ним и деревянным посеченным Родом, уставив в немо застывший, не мигающий взгляд. Только на лицо стал желт, да нос между волосьями заострился. Да губы выцвели и покрылись бурыми пятнами. Но не птицы на клюв не попробовали, ни звери лица, пальцев не пообкусывали. Мураши и те стороной обошли. И лишь трава, побитая конскими коваными копытами и дерзкими сапогами не воспряла, не ободрилась. Так и лежит измятая, истоптанная, не распрямилась.

Не как накануне к жилью подошел. Постоял, прижавшись к дереву, приглядываясь и прислушиваясь к голосам леса. Но ничего, что могло бы встревожить его, не увидел и не услышал. И все же пригнулся и, оглядываясь по сторонам, скользнул к старику. Присел над его телом и положил свою руку на глаза. Жутко было видеть его пустой, равнодушный взгляд. Провел ладонью по лицу, пытаясь закрыть веки. Но попытка не удалась. Тело окоченело. Опустился на одно колено, и неожиданно для себя, легко поднял мертвое тело на руки. А всегда казалось, что волхв при жизни вдвое тяжелее его самого. Но не удивился. С того самого времени, как Вран отправил его проверять борти, случилось много такого, что могло поразить его и заставить задуматься. Но времени у него не оставалось ни на то, ни на другое. Почему лук, на который без ужаса раньше смотреть не мог, а не только растянуть его, вдруг подчинился ему, не оказав и малейшего сопротивления? И почему он, так и не научившись отбиваться от палицы волхва, отбивал атаки соломенноголовых воев. И не только отбивался. И почему древо — отец… Это уж совсем не для его ума!

Перенес волхва в тень, под дерево.

Теперь надо было решать.

Их народ не прятал души усопших в, вырытых за городищем, ямах, не томил их под толщей земли. А отпускал их на свободу. И жили они под ясным небом, грелись под красным солнышком. Всегда рядом, всегда близко от тех, с кем жили, кого любили. И кого ненавидели. А Вран же просил спрятать его в глубокой яме и присыпать не высоким холмиком. Радко всегда этому удивлялся. Почему. Наши щуры, пращуры и за столом посидеть могут. Для них и хлеба, и молочка на столешницу плеснуть можно. И зеленым вином порадовать. Потому и зовется божьей ладонью. И все на их глазах творится. Кто родился, кто усоп, все перед их очами. А крышкой дубовой закроешь, да землей придавишь, как выберешься?

Но это его воля, И нарушать ее Радко не собирался. Сказанное, сказано. Коли решил дедко Вран под землей схорониться, значит есть на то причины. Волхв не всегда волхвом был и за душой у него не мало такого, с чем лучше дальше держаться. Один меч чего стоит! Возьмешь в руку и силища дурная начинает распирать. И как он того воя — похвальца срубить смог?

Нырнул в лаз и принялся тащить ее из лаза. Думал, жилы от натуги лопнут не на одного его рассчитывал старик, когда ладил он свое последнее жилье. С крышкой было проще, хотя и она была не из легких. Вернулся еще раз и выбрался, неся в руках лопату. А перед лазом тот пройдоха — бэр, который пытался отведать меда из чужих бортей.

— Ну, что сластена? Дождался? Сейчас все твое будет. — беззлобно проговорил бэру. — Никто ныне не прогонит. Владей.

И закрутил головой в поисках места для погребения. Заранее решил, что должно оно быть на высоком и веселом месте. Чтобы листья над головой шумели. Чтобы птички в погожий день ему песни пели. Чтобы ясно солнышко согревало и в глаза заглядывало.

— Не сиди сиднем. А то другой любитель меда отыщется.

И проходя мимо потрепал бэра по загривку.

— Эко сала накопил. А до снега еще жить да жить. Смотри, так и пошевелиться лень будет.

Бэр, хотя какой он бэр, — до бэра ему еще расти и расти, — заворчал в ответ, и мотнул головой.

— Ну, как знаешь. Тебе жить.

Шагнул к одинокой, бог весть, каким образом поднявшейся среди матерых дубов, березке и черенком лопаты отметил размеры могилы. И принялся за работу. Земля легкая, подается быстро. Мягко дедке лежать будет. Бэру надоело ворчать в одиночестве и он, загребая передними лапами землю, косолапо подкатился ко краю ямы. Сел на ее краю и долго, с любопытством наблюдал за его работой, ворочая круглой головой. Потом поднялся и запрыгал с передних лап на задние, что означало крайне волнение и озабоченность. Земля под его весом посыпалась в яму.

— Не мешай! — Прикрикнул на него Радко, не отрываясь от работы. — Закончу, так и быть получишь горбушку. И даже с солью.

Но бэр не успокаивался. И, мало того, заворчал еще громче. Пристроился рядом и принялся рвать землю когтями, не забывая при этом класть в рот толстые и, должно быть, вкусные корешки.

На одном дыхании Радко выкопал яму в свой рост. И с подозрением посмотрел на домовину, прикидывая и примеряясь, как ловчее ее опустить, не уронив. В два приема сдвинул ее на узкий край могилы и толчком послал ее вперед, навалившись всем телом на другой ее конец, чтобы домовина не упала, а плавно сползла на дно. Домовина с глухим стуком ухнула вниз. Бэр оторвался от своего занятия и с любопытством посмотрел на нее.

— Сказано, не мешай. Лучше бы помог.

Перекатил деревянную громадину с изображением Рода и уронил ее концом вниз. Пусть и по смерти рядом будут.

— Держи вот здесь. — Указал он бэру, где он должен был держать столб. — А я яму забрасывать буду.

И словно понимая его, бэр подпер деревянную колодину лапами, не переставая скандально ворчать. Скоро над могилой вырос ровный, черный холмик. Радко постоял, внимательно оглядывая дело рук своих, и пошел резать дернину, чтобы дождями Враново последнее пристанище не размыло.

Встал в ногах и низко, до самой земли поклонился.

— Прощай, дедко Вран. Прости, что не уберег тебя. Не скучай. Даст бог, свидимся когда — нибудь.

Перетаскал побитых воев от жилья, подальше и сбросал в кучу. Нечестно жили, не честно и лежать. Зверье растащит еще до снега. И исчез в жилье. Бэр сел напротив лаза и сунул голову в лаз, нетерпеливо повизгивая.

Подсохшая буханка хлеба, кусок почерневшего вяленого мяса, связка сушеной рыбы и узелок с солью. Покидал их в мешок. И задумался, оглядывая мешочки с корешками и травами. От людских хворей вряд ли что ему пригодится, а вот от воинских увечий… и в мешок лег еще один узелок. Завязал устье узлом и потянул за вязки.

Бэр за лазом снова заворчал

— Да, не забыл я, не забыл. — Досадливо бросил он ему. И окинул взглядом тесное, полутемное их с Враном пристанище. — Прощай дедово жилье. Хорошо здесь жилось. Беззаботно. Жаль, что кончилось все скоро. Может, и доведется когда вернуться сюда, а пока…