Сергей Аверинцев - Сергей Сергеевич Аверинцев

• Название: Сергей Сергеевич Аверинцев
• Автор: Сергей Аверинцев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-94242-027-0

Верстка моих старых записей с рассказами и разговорами Алексея Федоровича Лосева заканчивалась, когда пришло известие о кончине Сергея Сергеевича Аверинцева. Говорить об одном, не вспоминая о другом, стало невозможно. Поэтому, а не по какому-нибудь замыслу, эти два ряда записей оказались рядом, связанные между собой толь­ко тем, что оба созданы захваченностью перед лицом удивительных явлений, в конечном счете явлений Бога через человека, и уверен­ностью, что в нашей жизни надо следовать за звездами.

Не бывало, чтобы где-то был Аверинцев и это был не праздник или событие. Поэтому говорить о его достоинствах это одно большое дело, для которого надо читать его книги, задача на будущее. А по­нять, кто он был, это другое дело, дело веры. Все чувствовали, что нехорошо было встретиться с Аверинцевым и не думать потом о нем, в крайнем случае просто записать. Кто так не делал.

Поскольку магнитофона у меня никогда не было, ничто в этих пересказах, даже взятое в кавычки, нельзя считать прямой речью Сергея Сергеевича. Я отвечаю только за то, что ничего не добавлял от себя, когда посильно записывал услышанное и увиденное.

---

326

лось, как Аверинцев вышел к нам, словно во сне и шатаясь, кажется, не поздоровался и пригласил к себе. Так Августин мог оставить тело в прозрачном сне и высвободиться душой. Счастливая заворожен­ность.

19.1.1985. Приезжал Саша Столяров. Он очень ценит Аверинцева за магическую способность исподволь будить ум.

5.2.1985. Похороны Натальи Васильевны Аверинцевой. В доме у них так просто, Маша в разных туфлях, Ваня плачет. Аверинцев ровен, трезв. Служил Николай Анатольевич [Ведерников] и Вален­тин Валентинович [Асмус], первый обреченно сосредоточен, второй далек, от жесткой важности. Были все. Наталья Леонидовна Трау­берг подходила, ее интересуем мы, машина, она немного растеряна. «Я только что подумала, что вы должны появиться», сказала она на кладбище, когда я туда вернулся. Продолжается: знамения, малень­кие чудеса. Как должно быть надорвано ее сердце от постоянного усилия, творимого романа. На морозе рабочие не успели выкопать могилу в каменистой земле. Благочестивый Рашковский стоял на морозе у гроба. Аверинцев деловит, общителен. Он замерз и ехал с Валентином Валентиновичем у меня. Он просил за даму, ухаживав­шую за Натальей Васильевной: не может ли Валентин Валентинович оформить ее в храме. Когда Сергею Сергеевичу скучно, он меняет тему. Он избалован участием людей. Великие люди, лучше глядеть на них со стороны или слушать. Нехорошо подглядывать и присматри­ваться: тогда ты начинаешь видеть их темноту.

25.2.1985. Всё упирается в глухое чувство напрасности всего, что я делаю. Зачем? А если бы меня не было? Ничего бы не случи­лось. От века останется Аверинцев. И больше никто. Андрей Битов. Владимир Войнович. Конечно, Александр Исаевич Солженицын. Я — пропустил своё, сорвался на нестойкости.

9.3.1985. Аверинцев в Скрябинском музее объясняет и чита­ет свои переводы Книги Иова, псалмов, средневековых мистиков, хрестоматийных немцев — Гёте, Гёльдерлин, Рунге, Тракль, Риль­ке, Бенн, но и Вагнер. «И сейчас я вспомню мою молодость, ког­да в неистовстве своем я предавался странной болезни вагнеризма. Я относился к Вагнеру примерно так же, как кошка к валерьянке.

327

В этом доме поминать Вагнера все-таки можно». В тексте «Кольца» Аверинцев чувствовал прорыв к символизму или к постсимволизму и пробовал колдовать словами, переводя начало 3 акта, где в ночном лесу Вотан закликает Эрду, валу, вёльву, Сивиллу: «Вала внемли ве­щая встань. Крепко кличет клич, слово сильнее сна: ищу я выведать знанье, зову ведунью из бездн».

«Я перевел, будучи на пороге старения, верлибр Клоделя о ста­рости с четкой парной рифмой и с цезурой-перемычкой как в нор­мальном александрийском стихе: 'Холодный ветер овевает меня; я чую его, и он мне друг'». Из Целана Аверинцев перевел «Мандорлу», «Стретту». Целан любил Мандельштама, знал русский язык, только русской медлительной речи у него совсем нет. Мандорла овал света, в котором намечается вся фигура Христа, или Марии, в отличие от нимба.

Что таит глубь? Ничто таит. Царь там царит, царит и царит. Взор, что зрит взор? Он зрит глубь, зрит ничто.

27.3.1985. Я сидел в ГАИ, где мне дали новый предупредительный талон, и писал на 138 странице «Культуры Византии»: Аверинцев че­ловек влюбленный, он видит Любимого, готов идти за ним до смер­ти. А ты?

31.3.1985. Византия. Долго читаю. Удальцова хороша, едва ли не интереснее местами чем Аверинцев. Пафос Аверинцева иногда не­ясен. Может быть он выходит на мировую сцену и сводит там счеты с коллегами по теме и стилю.

13.4.1985. Была Наталья Петровна, которая ехала с нами к себе. Она легка и счастлива, счастлива. Ваня заслужил от нее «поросен­ка» и с обидой заметил, что кто же тогда она. «Я поднатужилась и сказала, а я свинопас». «Нет, если я поросенок, то моя мама кто же получается?» Дети изучают французский у настоящей француженки, английский.

21.6.1985. Аверинцев, после дня присутствия, съев за день один бутерброд, едет вечером на снятую им дачу, станция Внуково. Мы

328

плутаем. Я сбивчиво рассказываю о заложниках в Бейруте, как они согласились излагать дело своих захватчиков перед телекамерами. Мир видел заложников, рядом вооруженных людей, которые позво­лили посмотреть, как они готовятся их убивать. «Не кажется ли тебе, что современное сочетание шатких иллюзорных жизненных удобств и сохраняющегося ужаса рождает — или рождено — шаткостью чело­века? Сколько мы и здесь видели внезапных человеческих перемен, как легко оказывается заставить человека выступить перед телеви­зором, сказать, что ему внушено». Он сказал о жутком положении Маши Андриевской. «Сейчас вокруг меня творится что-то небыва­лое. Столько смертей. 25 смертей в одном нашем доме. Едва выжил Гаспаров: ишемический инфаркт, а вернее, неясно что». Я сказал об Эшлимане; он умер, внезапно. Легенда или правда, спросил Аверин­цев, что Миша Мейлах на суде, увидев в зале дорогое ему женское лицо, вдруг взял назад всё, что говорил на следствии? — Аверинцев читал в машине свои стихи (духовные); он в затаенном ужасе. Их дача в укромном месте; Kutzenheim.

25.6.1985. Позвонил Сергей Бочаров, рано утром умерла, задох­нулась Маша Андриевская. Сегодня первый день жарко, и в апреле Маша говорила, что хочет умереть до летней жары. Она ни разу не жаловалась, терпеливо слушала всё. Христианство, эта школа.

26.6.1985. В квартире Андриевской Наталья Петровна, Оля Брай-цева, Аверинцев, Попов, Сергей Бочаров, много дам; у Маши, серь­езной, внимательной, много подруг. Выносим, едем в Хамовники. Говорим со старостой, полной, мягкой, светской дамой и кажется богатеющей: она разрешает приехать отпевать. «Друзья, мне хорошо с вами, — говорит Аверинцев в машине, — не можете ли вы меня на­кормить.» Рената быстро готовит, со мной, говорим о Яннарасе: он нетрезв, но прекрасен, открыт, у Аверинцева не поднимается дух го­ворить ему поперек. О положении вещей: тут никто не может испра­вить. Как в машине Аверинцев вдруг перелез на заднее сиденье, так в доме вдруг тихонько мяукает, мы не сразу догадываемся, что это. Он как ребенок, его мысль это разросшийся сад. Он просит долизать сковородку, дети называют это «папа съедает сковородку». Говорит, что от чая чуть погуще впадает в истерику. — К11.20 вечера приезжа­ем к Николе в Хамовниках, читаем псалмы около Марии, Татьяны,

329

Анны, Александры. И снова я вижу железную хватку смерти на теле. Как неверно живут люди, не давая волю духу в себе. Насколько тело своей видимостью обманчиво. Главное в нем, впрочем, невидимо. Аверинцев читает просто, официально, скоро устает, рано ему надо на службу. Уезжаем еще темно, от 2.30.

2.7.1985. Аверинцев уезжает в Тбилиси на защиту диссертации по неоплатонизму. Завтра девятый день смерти Маши Андриевской. Она ушла, и Аверинцеву кажется, что Господь убирает людей, кото­рые не должны видеть, что будет.

4.7.1985. Едем с Натальей Петровной, Ваней к ним во Внуково, там я ношусь до слабости в ногах с детьми. Маша угрюма, пластич­на, вся в настроениях; Ваня энтузиастичен, памятлив, цепок, у него бывает мечтательный отрешенный думающий взгляд, как у отца; у Маши очень большие и синие глаза, до небесной пустоты.

13.7.1985. К Аверинцеву, потом во Внуково. Он мечтает о романе, где решался бы вопрос о крещении молодой особы, была бы битва, Москва — т.е. значит все переодеты, в масках; символ — квартира в Олимпийской деревне, обставленная старой княгиней (реальный персонаж) так, словно это храм, с соответствующей высотой потол­ков. Рассказывает повести Уильямса, сюжет одной из них — дама в радостном Лондоне 1945 года, только почему-то пустом; разгадка: дама погибла и не заметила этого; понимает, в чем дело, только не ощутив в руках сумочки. Дома у Натальи Петровны пироги с рисом, с капустой, торт «крокодил»; сама не ест, угощает, ее стиль готов­ки мягкий, без остроты. Рената: пирог как текст. Наташа: увы, уже неспособна к тексту, только к тесту. Рената: так Пиама Гайденко обещала Жильсона, предложила облепиху. Аверинцев: Жильсоны, кругом одни Жильсоны.

Аверинцев рассказывал о Тбилиси. О Шеварднадзе там говорят, что он даже по-грузински не умеет. Аверинцева принял там католи­кос и сказал: интеллигенты увели народ от религии, теперь должны привести обратно. Аверинцев полон Льюисом, Толкиеном, влюблен в церковь, пишет статью в «Коммунист» о раскаянии и милосердии русского, с воодушевлением пересказывает слова Гараджи, директо­ра института атеизма: некоторые ещё против понятия Бог, но теперь

330

такое, конечно, устарело. Это слушать от директора института атеиз­ма... Так один из пап: «Ну ведь не непогрешим же я, в самом деле». Ваня энтузиастический мечтатель, не вылезает из машины, просчи­тал шпалы до 340, «могу слушать Баха хоть каждый день». Маша мед­лительна, тиха, ворчлива, «лучше на свой участок, чем у чужих; если мы будем тут жить, то пусть папа даст денег на стройку». Спокойные, любезные дети. Ваня все время держится за шорты.