Валентин Вишневский - Запах атомной бомбы. Воспоминания офицера-атомщика

• Название: Запах атомной бомбы. Воспоминания офицера-атомщика
• Автор: Валентин Вишневский
• Издательство: Курсор
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-966-8944-62-8

В автобиографической книге Валентина Вишневского описываются подлинные события 1955–1957 годов, происшедшие с автором во время его учебы и службы на секретном полигоне ВВС, где производились испытания первых образцов атомных бомб и самолетов-носителей Советского Союза. Ранее закрытая для широкой общественности информация открывает новые данные о становлении ядерного оружия и осуществления грандиозного Атомного проекта СССР

В книге приводятся документальные материалы и редкие фотографии.

Для широкого круга читателей.

---

Большинство из них попало на недавно созданный полигон Байконур, откуда производился запуск межконтинентальных ракет. Некоторые получили назначение на Камчатку в район падения головных частей. Первый испытательный пуск ракет Р-7 с полигона Байконур был произведен 15 мая 1957 года. Он был неудачным. Первый успешный пуск состоялся только 21 августа 1957 года. Преодолев расстояние 5600 километров, весовой макет боеголовки достиг цели на Камчатском полигоне Кура.

В связи с этим небезинтересно будет рассказать, как неудачи с испытаниями ракеты Р-7 привели к великому триумфу советской космонавтики.

Ракета Р-7, с самого начала предназначенная для военных целей, упорно не хотела взлетать. Семь из восьми пусков не удались. Когда наконец она взлетела, произошли неприятности с макетом боеголовки. Вместо того, чтобы поразить цель, боеголовка сгорела в атмосфере. Макет боеголовки надо было переделывать. В наличии имелось еще две ракеты, которые предстояло испытать, пока специалисты занимались боеголовкой. И тогда главный инструктор Королев принял спонтанное решение: чем запускать ракету впустую, ее можно использовать для запуска спутника.

Однако искусственного небесного тела с необходимыми приборами, которыми планировалось измерять магнитное поле Земли, еще не существовало. Академия наук не смогла изготовить приборы к назначенному сроку. Королев предложил быстро собрать один простой спутник без какой-либо научной аппаратуры. В противном случае процесс мог затянуться и, по всей вероятности, американцы запустили бы свой спутник первыми.

Проекты и сроки запуска спутников обе стороны держали в глубочайшем секрете. Поэтому когда советский спутник оказался на околоземной орбите, это вызвало в США настоящий шок. На такой резонанс не рассчитывали ни Королев, ни Хрущев.

Первый спутник умел только пищать и на большее не был способен. Но политическое действие его сигналов, которые мог поймать каждый радиолюбитель, было грандиозным. Всему миру стало ясно, Советы теперь могут бомбить Америку атомными зарядами со своей территории.

Все эти сведения сейчас опубликованы в открытой печати. Тогда ничего этого мы, несущие службу в арсенале, не знали. Но хотелось бы обратить внимание на то, что к нам головные части ракет стали поступать еще задолго до их успешных пусков. Пока одни выпускники ХПИ принимали участие в испытаниях межконтинентальных баллистических ракет и определяли эллипс рассеивания макетов их головных частей, другие выпускники уже готовили к работе их боевые головные части.

Принципиальных отличий в принципе действия и устройстве новых изделий не было, а конструктивные особенности мы освоили очень быстро. Еще раз напоминаю, что у нас на дворе была поздняя осень 1956 года.

Дубикайтис пришел в нашу комнату и с ужасом сообщил известие о том, что с Нового года намечается увеличение бригады с 32 до 74 человек. Будут введены несколько новых инженерных должностей. Это его более всего тревожит. Если его переведут из техников в инженеры, он теряет единственную причину, по которой хочет демобилизоваться. На днях его отправляют в командировку в Москву. Там он надеется пробиться к начальнику главка Егорову и изложить все свои требования.

Спустя несколько дней Дубикайтис вернулся из командировки в приподнятом настроении. Вечером он нам рассказывал о своих делах.

Конечно, далее отдела кадров его не пустили, но выслушать все же выслушали. О демобилизации, как ему сказали, не может быть и речи. Но на перевод в другое место службы можно рассчитывать.

И тут, как говорит Володя, начались «издевательства»: ему устроили экзамен по профессиональной подготовке. Спрашивали по материальной части, по условиям хранения: какая температура хранения, какая должна быть влажность в помещении? После этого решили составить рапорт начальнику главка об откомандировании Дубикайтиса в Главное управление кадров (ГУК). Пусть, говорят, отправят куда-нибудь на север «на работу по специальности». При этом Грачев понимающе переглянулся с присутствующими в кабинете сотрудниками.

Но Дубикайтис был и этому рад. Он считает, что с другого места службы будет легче демобилизоваться или устроиться в какой-нибудь НИИ, как это сделали Кордовский и Подлесный. Пересторонин мрачно молчал, так как принял решение продолжать службу.

Он только возвратился из райцентра, куда его отправило общество для закупки водки и вина к предстоящему Новому году. После рассказа Дубикайтиса решено было отметить это событие. Из 16-ти бутылок шесть было выпито в тот же вечер. Кроме нас троих, в застолье приняли участие наши друзья по сборочной бригаде: Клепинин, Мухлынин и Москвин.

В этот вечер в клубе должна была состояться лекция-концерт о Чайковском. Собирались идти все, но не пошел никто. Клепинин сошел с дистанции первым и уснул на чужой кровати. Мухлынин прямо на пижаму одел шинель и пошел «к любимой женщине». Москвин затеял дискуссию с Дубикайтисом на тему — служить или увольняться. Мы с Пересторониным пошли прогуляться в заснеженный лес и бродили там до полуночи. Когда пришли, увидели такую картину: за столом сидел осоловевший Москвин и делал вид, что слушает Дубикайтиса. Володя с энтузиазмом читал ему Людвига Фейербаха:

— Твоя первая обязанность — сделать себя самого счастливым. Если ты счастлив, то ты делаешь также других счастливыми. Счастливый может видеть вокруг себя лишь счастливых.

— Мне это понятно. Мне это нравится. Наливай, Володя, еще по одной, сделай и себя, и меня счастливым, — встрепенулся его собеседник.

Дубикайтис досадливо поморщился, но все же вина в стакан налил Москвин.

— Вот видишь, Валентин, с кем приходится работать: я ему — о морали и стремлении человека к счастью, а он мне — давай лучше выпьем.

Я ему — о разуме и мышлении, а он мне — давай сообразим еще по стаканчику. Нет, это — не Рио-де-Жанейро, это — значительно хуже. Надо отсюда убегать, и как можно быстрее.

* * *

На объект приехало большое начальство — начальник Главка Егоров, его заместитель Боровков и несколько полковников. По этому поводу везде, где только можно, наводили порядок. В производственных помещениях был объявлен большой аврал: все лишнее оборудование и тара были спрятаны в кладовые, стены, полы и плафоны протерты влажными тряпками, стенды и пульты аккуратно расставлены вдоль стен, сборочная площадка со стапелями освобождена и приготовлена к работе. Все знали, что Егоров имел привычку неожиданно объявлять ночью тревогу и производить контрольную сборку одного или двух изделий. Поэтому необходимые инструменты и приспособления были заранее приготовлены и проверены. Но тревоги не последовало, и Нырков неспеша начал плановую сборку изделий со всеми необходимыми предосторожностями. Весь секрет заключался в том, чтобы к моменту прибытия в здание высоких гостей, сборка находилась на самой выгодной стадии и выглядела по деловому привлекательной.

С этой целью нам выдали новые белые халаты и шапочки, а тем, кому это положено, — белые перчатки. В зале царила деловая тишина. Слышны были только команды и шелестящие звуки цепей. Все незанятые в работе люди сидели в подсобных помещениях, никакого лишнего хождения по залу не было.

Начальство прибыло в ожидаемое время. Вместе с гостями было все руководство арсенала. Полковник Нырков по форме доложил о проводимых работах и смешался с группой прибывших. Основным докладчиком был Филиппов. Он водил руководство Главка по рабочим площадкам и помещениям и давал необходимые объяснения.

На несколько минут Егоров задержался около стапеля, где собиралась «тройка», что-то спросил, наклонившись к Филиппову, и неспеша последовал дальше. Никаких разговоров с исполнителями никто не вел.

Посещение нашего сооружения прошло быстро и, как нам показалось, успешно. Все заняло не более 20 минут.

Взволнованный Нырков, каким я его никогда не видел, пришел в себя и его голос снова зазвучал во всех концах зала. Он по привычке ссутулился, обмяк и семенящей походкой направился в свою загородку. Возбуждение выдавал только легкий румянец на его белом лице да чуть больше, чем всегда, расширенные глаза.

Как рассказывают офицеры, служившие многие годы с Нырковым, у него очень сложные взаимоотношения с начальником главка. Когда дед уже командовал первой сборочной бригадой, Егоров служил в военной приемке изделий на одном из заводов. Между полковником Нырковым и майором Егоровым возникали разногласия по техническим вопросам. Темпераментный и несдержанный в выражениях полковник часто огорчал прилежного и старательного майора. Но жизнь распорядилась так, что Егоров стал стремительно подниматься по служебной лестнице, а Нырков надолго засиделся в полковниках. Теперь, когда один занял высшую должность в системе, другой вот уже 13 лет остается в одном и том же звании. Старая неприязнь дала о себе знать.