Ф. Коттэм - Дом потерянных душ

• Название: Дом потерянных душ
• Автор: Ф. Коттэм
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-38808-0

Желая помочь своей девушке написать дипломную работу, Пол Ситон начинает собирать материал о фотографе Пандоре Гибсон-Гор. В его руки попадает дневник этой таинственной женщины, в котором она рассказывает об экстравагантном и сказочно богатом магнате Фишере и его гостях, проводивших сеансы черной магии и совершавших ритуальные жертвоприношения. Ситон посещает зловещий дом Фишера, надеясь найти там спрятанные Пандорой фотографии, и едва остается в живых. Он теряет все: любовь, работу, близких — и оказывается вовлеченным в цепь странных и страшных событий. Призраки дома Фишера не отпускают его. Пытаясь разобраться с разрушившими его жизнь зловещими силами, Пол Ситон еще глубже погружается в мистические события полувековой давности…

---

«Бар „Занзибар“», — мысленно добавил Ситон.

«„Занзибар“, — усмехнулся Коуви. — Кто бы мог подумать, Пол? И это в Саутуорке!»

Но мысли Ситона уже были далеко, в доме Фишера.

«Давай встретимся там сегодня часов в восемь. Пол, прошу тебя, приходи! Ради бога, приходи!»

Ситон выбрался из кресла, думая о том, что Бог вряд ли имеет какое-то отношение к тому, что когда-то происходило в имении Клауса Фишера и в стенах его мрачного дома. Пол вернулся к окну и посмотрел на часы. Циферблат вспыхнул в сиянии уличных огней. Некоторое время Ситон безразлично прислушивался к вою проносящихся внизу машин. Стрелки показывали без четверти восемь.

Честно признаться, в этой жизни ничего его особенно не держало. Он жил на съемной квартире в многоэтажке, провонявшей жареным луком, застарелой спермой, мышиным пометом и сыростью. Он ездил на метро на работу в Британский музей, где ему платили сущие гроши — несколько сотен фунтов в месяц за сбор сведений, которым слишком ленивые писатели не хотели себя затруднять. У него не было ни персонального компьютера, ни кредитной карты, ни приличного костюма. У него не было даже телевизора. Единственное развлечение — подержанный кассетный плеер с развала на Лоуэр-Марш-стрит. Но и плеер Ситон не слишком часто слушал, так как сохранившиеся у него записи будили невыносимо тяжкие воспоминания.

Пол включил плеер и поставил «Everything But the Girl». Услышав первую песню альбома группы «Эдем»,[2] он опустился на колени, закрыл лицо руками и горько заплакал от жалости к себе. Он прятался в нежно любимом им квартале, памятном по дням юности. Он укрывался в нем потому, что когда-то обрел здесь веру в себя. И счастье. И еще потому, что теперь эти знакомые улицы и теплые воспоминания были для него единственной отрадой. Если вдуматься, то его прошлая жизнь была совсем пустой, но другой у него никогда не было. И теперь он боялся, что вторжение Малькольма Коуви может все это отнять.

Сначала выходишь из лифта и с риском для жизни устремляешься через Сент-Джордж-роуд, наперерез мчащемуся потоку машин. Затем через ворота попадаешь в проулок и, минуя собор, направляешься к бывшему пабу. Зловещая громада храма превращала этот короткий путь в испытание. В проулке не было ни одной живой души. Листья и городской мусор кружились и сбивались в кучи на ступенях и в темных закутках. Это место казалось пронизанным атмосферой готики, а архитектура каменного здания наводила на мысль о склепе. Перед глазами Ситона мелькали странные очертания каких-то фигур, вертлявые тени, блуждающие во тьме. Послышался чей-то резкий смех — то ли презрительный, то ли язвительный, — и Пол ускорил шаг, хотя и решил, что это, скорее всего, визг тормозов на соседней улице или завывание осеннего ветра в выступах и нишах здания.

Малькольм Коуви сидел и курил сигару. Даже в битком набитом баре он ухитрился занять свободный столик и держал место для Пола. Казалось, за истекшее десятилетие он совсем не постарел, а стал еще импозантнее. Его волосы и борода благородно серебрились. Коуви и раньше выглядел представительно, но теперь его фигура приобрела некую особую значимость. Свое объемистое тело он облачил в застегнутый на все пуговицы темно-серый костюм-тройку. На пухлой руке красовались два кольца одно — гладкое золотое, а второе — с крупным рубином. Словом, Коуви производил впечатление человека обеспеченного и вполне довольного жизнью. Но только до тех пор, пока не открывал рот. Его голос слегка изменился из-за избыточного веса и бесчисленного количества гаванских сигар, выкуренных за все эти годы. В нем слышались сипловатость и одышка, которых не было раньше и которые никак не проявились в телефонном сообщении.

Пол знал, что страдает излишней сентиментальностью и любит вспоминать прошлое. Но сидящий перед ним человек не будил в нем ни одного из этих чувств. Ситона совсем не радовало возобновление давно утраченного знакомства. Это отчасти объяснялось стремительностью, с которой Коуви снова ворвался в его жизнь. Но скорее всего, тем, что Пол всегда испытывал к Коуви двойственное чувство. Трудно симпатизировать тому, кому твой внутренний голос велит не слишком доверять.

— Вы хорошо выглядите, Малькольм. Наверное, в таких случаях положено говорить: «Рад встрече».

Коуви, пыхнув сигарой, кивнул, затем встал, поздоровался с Ситоном за руку и снова уселся на место.

— Ты тоже. С учетом всех обстоятельств. А мог бы выглядеть как из преисподней.

— Благодарю.

— Туда, Пол, они и направятся. Те девушки, которые навестили дом Фишера. Если только ты не захочешь им помочь…

Ситона передернуло.

— Я был жертвой, а не противником, Малькольм. Я проиграл. Хотя и выжил. Вам это известно лучше, чем кому бы то ни было.

— Выжить в той ситуации — это тоже своего рода победа.

— Если бы вы сами там побывали, то так бы не говорили. И на моем месте вы думали бы как раз наоборот.

— Возможно, вернувшись туда, ты сможешь наконец поставить точку.

— Я к этому не стремлюсь.

— Я сделаю для них все, что в моих силах, — насупился Коуви. — Просто не знаю, достаточно ли я для этого вооружен. Три студентки хоронили свою подружку. И все они видели ее там.

— В открытом гробу? — не понял Ситон.

— Нет. Она тоже пришла туда, — ответил Коуви. — Девушки в один голос уверяли, будто видели ее среди скорбящих. Тогда каждая из них сочла, что это помрачение рассудка, вызванное нервозностью и горем. Так или иначе, все они были потрясены и сильно расстроены. У той, которая впоследствии пыталась покончить с собой, было самое страшное видение. Мертвая подружка бродила у вырытой могилы в шляпе с вуалью, искривленный рот изрыгал беззвучные проклятия, а из-под остроносых кожаных туфель в яму сыпался песок. Потом девушки сравнили свои впечатления. И тогда начался сущий кошмар.

Ситон сидел и обдумывал услышанное.

— Когда они ходили в дом Фишера?

— Около трех недель назад. Та, которая умерла, покончила с собой через неделю, и еще через неделю ее похоронили.

— А другая, неудавшаяся самоубийца?

— Пыталась свести счеты с жизнью на третий день после похорон, — ответил Коуви. — Ее уже выписали из больницы. Сейчас она понемногу поправляется в доме своего брата в Уитстейбле.

— «Поправляется» надо понимать фигурально? — вставил Ситон.

В ответ Коуви только пожал плечами.

— И что они там делали?

— Уж точно не паранормальные явления изучали, — сказал Коуви. — Это студентки обычного университета в Суррее. У заведения государственная лицензия и финансирование. Его дипломы везде котируются.

— И нанимает на работу придурков, — заметил Ситон.

— Тот придурок, которого ты имеешь в виду, преподает этику, — парировал Коуви. — А девушки учились, то есть учатся, на философском факультете. По всей видимости, они исследовали диапазон возможностей зла. И добрались в рассуждениях до коммуникативности зла — до его, так сказать, способности заражать других. Затем они перешли к вероятности наличия остаточного зла. Тогда и было решено в исследовательских целях получить допуск в дом Фишера. И они его получили.

— О господи! — схватился за голову Ситон.

— Большую часть времени, как ты и сам, наверное, мог убедиться, это место абсолютно безопасно, — заявил Коуви. — Но на этот раз вышло иначе. И на свое несчастье, группа нашла там именно то, что искала. Не само зло. Оно в тот момент отлучилось из дома.

— Вы хотите сказать, они отлучились?

— Не путай зло с его проявлениями.

— К чертям собачьим! Я буду делать то, что считаю нужным!

— Пол, ты столько лет не практиковался. Впрочем, тебе и не давали.

Ситон с минуту помолчал. В баре было шумно и накурено. На кухне тушили чеснок, и его едкий аромат перекрывал другие запахи: мокрой одежды, потных тел, пива и грязных волос. Вокруг раздавались монотонный гул голосов, звон кружек, смех Ситону пришлось повысить голос, чтобы собеседник мог его услышать.

— Какой именно помощи вы ждете от меня, Малькольм?

— Мне кажется, надо навестить девушку из Уитстейбла, — вздохнул Коуви.

Он потянулся к стоящему в ногах портфелю, вынул из него толстый конверт из плотной манильской бумаги и положил его на столик.

— Тут адрес и тысяча двести фунтов наличными в придачу, а также ключи от машины, стоящей в гараже под железнодорожным мостом. Это за углом, на Геркулес-роуд. Ты ведь психолог и специалист по эмоциональным травмам. В конверте соответствующие документы на твое имя, а также рекомендательное письмо от Британской медицинской ассоциации и еще кое-какие бумаги от попечительского совета больницы Святого Томаса.

— Ее семья не будет возражать?

— Вся ее семья — это брат. И он возражать не будет. Он в полном отчаянии и хочет, чтобы она выжила.

Ситон накрыл ладонью конверт: