Владимир Аренев - Правила игры

• Название: Правила игры
• Автор: Владимир Аренев
• Жанр: Романтическая фантастика

Древняя боевая башня превратилась ныне в музей, но прошлое готово ожить в ней – и в вас, стоит лишь погрузиться в повествования о «делах давно минувших дней». Смотритель-экскурсовод музея расскажет вам о том, как сражались здесь столетия назад империя Пресветлых, обладающих даром богов, и неожиданно объединившиеся варварские племена. Вы почувствуете на себе, каково им было тогда.

Слабонервных посетителей просим заранее покинуть башню! Ибо скоро здесь начнут твориться странные вещи, прошлое играючи смешается с настоящим – и тогда вам крайне необходимо будет узнать Правила Игры!

КОРОТКО ОБ АВТОРЕ

ВЛАДИМИР КОНСТАНТИНОВИЧ ПУЗИЙ (псевдоним – Владимир Аренев) начал писать в 1995 году. Сегодня он автор пяти романов, около двух десятков рассказов и повестей, многочисленных литературно-критических статей и интервью с писателями-фантастами. Живет в Киеве. Пишет на русском и украинском языках и нередко переводит свои произведения с одного языка на другой. Печатался в таких изданиях, как «Уральский следопыт», «Порог», «Пульсар», «Майдан-XXI», «Одноклассник» и т. д.

В 2000 году в серии «Фантастический боевик» вышел в свет роман-дилогия «Черный искатель смерти» из цикла «Летописи Ниса» (всего в цикле автором задумано четыре таких мегаромана).

Творчество писателя охватывает широкий спектр жанров и тем: здесь и сюрреалистический мини-роман «Под небом голубым», и соединение эпического батального повествования с «детективом замкнутого пространства» в «Правилах игры», и мифопоэтический роман в стихах «Лабiринт» (на украинском языке).

В настоящее время автор работает над мистико-философской книгой «Круги на земле».

---

– И вернулись сюда, – обвиняющим тоном произнес тысячник.

– Что толку умирать без пользы? – безразлично сказал Ха-Кынг. – Все равно что броситься с Коронованного вниз: ни славы, ни чести.

– Куда делись этот ваш Обделенный с Джулахом?

– Сбежали, – все так же буднично сообщил ятру. – Мы нашли тебя слишком поздно. Но – хвала Богам – не настолько поздно, чтобы не вернуть к жизни.

Обхад привстал, облокотясь на правую руку:

– Мне нужно немедленно попасть на утес, слышишь?! Мне необходимо подать знак своим... Если еще не поздно.

Ха-Кынг задумался. Тысячник понимал, что сам он сейчас не способен действовать, что находится полностью во власти горцев, и поэтому не торопил ятру с ответом.

– Да, – сказал наконец вождь. – Мы поможем тебе.

– Нет, – возразил лекарь. – Нет. Иначе он умрет. Слишком тяжелая рана, слишком сильный удар. Может быть, задето что-нибудь из важных центров. Нельзя.

– Не умру, – отмахнулся Обхад. Ятру с неохотой согласился.

– Может, и не умрешь. А может – умрешь. Зачем рисковать?

– Скажи мне, что нужно сделать, – предложил Ха-Кынг. – Я сделаю.

– Я должен убедиться, – покачал головой Обхад. – Я обязан быть там... Хотя бы сейчас.

– Мы не позволим...

– Отпусти его, – неожиданно сказал лекарь. – Ты же видишь, он не отступится от своего.

– Но отец...

– Отпусти, – повторил старый ятру. – Но, разумеется, не одного.

/смещение – негаснущий закат, сотворенный из горящих факелов; темные силуэты башен/

– Дальше пойдешь сам, – сказал Джулах.

– Хорошо, – кивнул Гук Нивил. Он с облегчением вздохнул, глядя на горы, откуда им таки удалось сбежать Напряжение, владевшее Нивилом с тех пор, как он «стал» Обделенным, потихоньку спадало.

– Скажешь Собеседнику все, что я велел передать. И напомни: сегодня начнется. Они должны успеть. Если я рассчитал все правильно, знак уже подан. Нет – будет подан очень скоро. Поспеши. Этой или следующей ночью...

Он оборвал себя и стал спускаться дальше, не снизойдя до того, чтобы попрощаться. Но Гук Нивил не смел даже думать об обиде. Он проводил Джулаха задумчивым взглядом, а потом поспешил к лагерю хуминов.

Брэд Охтанг будет несказанно рад.

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ

Мугид объявил о том, что на сегодня все. Привычные к повествовательному произволу, когда действие прерывалось – на самом интересном, разбившись на группки и обсуждая, «что же будет дальше», мы отправились ублажать позывы плоти. Господа внимающие настолько увлеклись своими версиями, что, вероятно, не заметили бы и лягушку в собственной тарелке А уж тем более – Нулкэра, стягивающего со стола фрукты и сующего их в карманы. Чем я и воспользовался.

Потом, не дожидаясь, пока все разойдутся, я встал и, бросив фразу об усталости и сонливости, ушел. Нужно было хоть немного поспать, хотя бы пару часов.

Но выспаться мне не удалось. Через некоторое время в дверь осторожно постучали.

– Нулкэр, с вами все в порядке? – Это «академик».

Я поднялся с постели, сонным голосом сообщил, что да, все в порядке, и вообще, чего это неймется господину Чрагэну на ночь глядя. Что? Перевод? Какой перевод? А-а, перевод... Да, еще не закончил. Спокойной ночи. Всех благ... Уф, достал!

Затем пришла Карна. Я натянуто улыбнулся, сказал, что чувствую себя хорошо, вот только... Она кивнула и пожелала мне хороших снов. Я смотрел, как она удаляется по коридору, и чувствовал себя самым глупым и несчастным человеком на свете. Но – закрыл дверь и уселся на кровать. Пришла пора уходить.

Вещи я специально не собирал, чтобы случайный слуга, забредший убрать в комнате, не проникся ненужными подозрениями. «Господин Мугид, господину Нулкэру, кажется, нездоровится. В психическом плане. Вот и вещи все сложены в сумку, словно паранойя у нашего постояльца. Боязнь преследования».

Усмехнулся: ирония судьбы! Не так давно собирался прикинуться душевнобольным, а теперь – скрываю это!

Из вещей, которые я не собирался уносить с собой, оставались «Феномен» и фолиант «академика». «Феномен» я положил в тумбочку – будут убирать, найдут. А вот что делать с фолиантом?

Поколебавшись, я оставил на столе книжку Чрагэна и мой перевод к ней. Нужно было, конечно, отдать ему в руки, но тогда бы «академик» заподозрил неладное. Ничего, перевод он получит...

Нет, все-таки поступать подобным образом нельзя.

Я убрал книгу и листы с текстом со стола в тумбочку, написал записку... и только потом понял, что не знаю, в какой из комнат «Башни» живет господин Чрагэн. Ну что же, так даже лучше.

К записке прибавилась еще одна.

Когда я закончил с эпистолярным наследием, за окном снова разбушевался ветер; пошел мелкий дождь Великолепно! В такую ночь лучше спится.

Оставив сумку с вещами, я выскользнул в коридор и бросил письмо в «почтовый ящик». Потом вернулся к себе, в последний раз обвел взглядом жилище, давшее мне приют на две недели, и вышел, выключив свет и плотно заперев дверь.

Пришла пора сбрасывать маски и играть в открытую. Вот только у меня имелось несколько запасных козырей в рукаве, о чем, как я надеялся, не ведали ни мои коллеги внимающие, ни прислуга гостиницы, ни сам господин Мугид. Кстати, именно он и сдал мне, сам того не зная, одну из козырных карт. Вот эту... Первый этаж «Башни». Гобелен, закрепленный лишь сверху. Каменная плотно пригнанная дверь. Шпилька Карны у меня в кармане.

Помнится, господин Мугид управился с этим замком проворно, без лишних проволочек. Значит, и у меня должно получиться.

Ну-ка, ну-ка...

Согласно законам жанра, шпилька вначале и слышать не хотела о том, чтобы двигаться. Потом, разумеется, поддалась, щелкнул старинный (или не очень?) замок, и полкозыря, сданных мне Мугидом, я разыграл.

На сей раз дверь я закрыл как следует. И даже шпилькой провернул в скважине. Обратно возвращаться не собираюсь.

Включенный фонарик спугнул уже знакомую мне мышь. Она порснула ко второй двери, а я побрел следом, приглядываясь и прицениваясь к своему очередному противнику.

Двустворчатая, старинной работы. Здесь небось такие механизмы, с которыми шпилькой не справиться.

И все-таки что-то убеждало меня в возможности выигрыша этой партии.

В прошлый раз я толкал дверь плечом. Сейчас только рассмеялся: вот она, невнимательность.

Взялся за массивную, холодную ручку, тускло блеснувшую в свете фонарика, – потянул.

Древние Боги Ашэдгуна!

Я ожидал чего угодно: от полной безрезультатности моих потуг до страшнючего скрежета, – чего угодно, только не масляной тишины, с которой открылась эта створка. Только не тишины.

Потому что такая тишина была пострашнее скрежета и даже неудачи.

Не знаю, как другие, а я боюсь темноты и неизвестности, уж так устроен. Темнота здесь имелась – с излишком, если так можно выразиться. Неизвестность... Ну, та неизвестность, которая была до сих пор, несла в себе нотку предсказуемости, с трудом открою двери, пойду по коридору, выйду где-то у Ханха, измазавшись в земле и изрядно напугав подземных червей – всего и делов-то! Эта же неизвестность была иной, раз дверь открылась бесшумно, значит, этой дорогой кто-то ходит, и ходит довольно часто. Кто? Зачем? И не встречу ли я его там, в темноте?..

Ведь такие коридоры – несомненно, коридоры тайные – делают не для того, чтобы их рассекречивали. Кого «их»? А кого желаете – и коридоры, и создателей!

Н-да, подбросил мне господин повествователь козыры... А тем временем правила-то поменялись!

Однако же кто не рискует, тот не побеждает – аксиома, господа. И мне она была известна слишком хорошо, чтобы отступаться. «Играй как знаешь – и будь что будет!»

Я последовал за мышью.

Ход бежал передо мной, иногда заворачиваясь, словно преданный пес, которому порой нужно посмотреть в глаза хозяину, идет ли? не отстал ли? Фонарик у меня был маломощный, и, хотя я подзарядил аккумулятор, все равно на долго его б не хватило. Поэтому я старался экономить: уменьшил длину луча и яркость. Ну в самом деле, не тигры же здесь прячутся, под стенками!

Тигров не было. Изредка шебуршали мыши, пружинисто убегали от света, словно играли в понятную лишь им одним игру. Раздраженно шевелились пауки и мокрицы, уползая подальше от теплого сухого кружка, бегающего по полу и прыгающего на стены.

Хорошо строили. Добротно. Умели раньше.

Мысли были самые обыкновенные. Постепенно спадало напряжение, и лишь тяжелее становилась сумка. Спустя пару часов я остановился и перекусил. На некоторое время нести ее стало легче.

А вот идти – труднее. И раньше пол там был не подарок: вспучивался, как будто из-под него силились прорасти гигантские баобабы – сразу большие, а не тонкие ростки, кое-где приходилось перебираться через завалы. Так что моя похвальба неизвестным строителям коридора оказалась несколько преждевременной. И как только здесь ходят... те, кто здесь ходит?

Подобный вопрос грозил остаться без ответа, но, честное слово, я бы не обиделся. Однако же...