Линн Абби - Взлет и Падение Короля-Дракона

• Название: Взлет и Падение Короля-Дракона
• Автор: Линн Абби
• Жанр: Фэнтези

Книга — сенсация! Хаману Невинный — его родители были убиты вторгшимся войском троллей. Хаману Выживший — он стал солдатом, превратив себя в такого же лишенного сердца наемника, которые убили его родителей. Хаману Победитель — могущественный король-вошебник, бич Пустых Земель. Хаману Лев Урика, Король Мира… Король-Дракон? Он стал величайшей угрозой городу Урик, и, одновременно, его величайшей надеждой. Множество сил составили заговор, чтобы воспользоваться его смертельной метаморфозой, но он — единственное возможное спасение Урика . Это история Хаману…рассказанная им самим. Последний роман из серии «Хроники Атхаса».

---

Но я уже знал, кто они такие. На самом деле была только одна возможность: это были солдаты армии Сжигателя-Троллей. Они преследовали своего врага — моего врага — и вернулись в Кригиллы.

— Где тролли? Вы отомстите за наших мертвых?

Еще больше смеха, улюлюканья и грубых шуток, пока до этого времени молчавший рыжеволосый человек не поднялся на ноги. Насмешки прекратились, но глядя в холодные твердые глаза ветерана я уже не был ни в чем уверен.

— Ты, фермерский пацан, еще не дохляк, если не попытаешься сам себя кокнуть слишком красиво говоря.

От него веяло уверенностью и жестокостью, прирожденным лидерством, как от моего дедушки. Женщина рядом со мной от страха даже обмякла. Ее взгляд стегнул меня, как кнутом. От меня ожидали, чтобы я тоже испугался его. Что я и сделал. Я сравнил себя с солдатами Сжигателя-Троллей и понял, что я меньше последнего из них во всех отношениях, кроме одного: я умнее. Я смотрел на их, и мне было ясно, что они из себя представляют. Они презирали меня, и я выпрямился. Они издевались над моей речью, что ж, я стал тщательно выбирать слова.

— Дык я прямо говорю: мы фермеры, и армия Сжигателя-Троллей поклялась, что спасет нашу расу и загонит всякого ублюдка-тролля в могилу. Я видел, как вы помогли нам, людям Дэша; теперь покажите мне могилу с погаными троллями.

Рыжеволосый человек вскинул свой кулак, но вся моя одежда была в крови моих родственников и друзей. И когда я встретил его взгляд моим, он не осмелился ударить меня.

— Где тролли? — повторил я. — Они вернулись на равнины? Или они сейчас уничтожают Корлайн, как они уже уничтожили Дэш? — Корлайн был еще одной деревней в Кригиллах, немного выше нашей по долине. — Или они рассеялись в горах над нами? Я знаю места, в которых они жили раньше. Я могу отвести вас туда.

Внутренним зрением я видел людей Корлайна, не такими как знал их, но такими, какими стали люди из нашей деревми: покалеченными, окровавленными, разорванными на куски и с вырванными лицами. Я не почувствовал ничего по отношению к ним; я вообще ничего не чувствовал, за исключением нужды во мщении.

— Вы могли бы вырезать их всех, как они вырезали Дэш.

— Вырезать! — недовольно проворчал рыжеволосый человек. — Нам? Нам вырезать троллей? Рискнуть нашими жизнями ради их…или тебя?

В глубине его глаз была тайна. Я видел это, видел и вызов. Он ответил бы на мои вопросы, если бы у меня хватило наглости их задать, но он не думал, что я выживу с таким знанием. Возможно я не стал бы спрашивать, если бы он не искушал меня, именно тогда, своим презрением.

— Почему вы здесь, — вернулся я к своему прежнему вопросу. — Почему вы едите в компании мертвых? Почему вы не охотитесь и не режете троллей, которые перерезали нас?

Рыжеволосый усмехнулся. Его зубы были в желтых пятнах, а один был заострен, как клык. — Это работа Сжигателя-Троллей, пацаненок. Он, и только он режет троллей. Да, мы гоняем за ними, парнишка, но и только. Потом приходит он и поджаривает их. А мы только ворошим серый пепел и зарываем его. Я видел, как это случается. Это — он вытянул свою мозолистую ладонь в сторону моей бедной Дорин — это ничего, парень, по сравнению со сжиганием. Тролли могут убить тебя и еще тысячи таких как ты, мне на это плевать с высокой башни, пока тролли будут гореть, когда придет он.

Я стоял молча, разрываясь между отвращением и гневом. Женщина, по-прежнему стоявшая рядом, сжала мою руку.

— Это правда, мальчик, — сказала она.

Проглотив свое отвращение, я дал сказать своему гневу, но негромко, медленно и холодно. — А где Мирон из Йорама? Когда придет Сжигатель-Троллей? — Откровенно говоря, я думал, что знаю ответ на свой вопрос, но мне нужно было услышать его.

Еще одна презрительная усмешка рыжеволосого ветерана. — Может быть сегодня, а может быть завтра или послезавтра. Мы гоняем за этими троллями с начала Высокого Солнца. — Едкая усмешка. — Он знает, где мы, пацан. Он придет, когда ему будет удобно, но не раньше. А пока, будь спок, мы бежим за ними, близко-близко, и ни один живой человек не должен знать, где мы находимся.

— Я живой, — сказал я, — и я знаю.

Он вынул костяной нож из ножен на поясе. — Тролли оставляют за собой мясо, а не живых.

Я понял, что сейчас умру. Все, кого я любил и уважал в этой жизни, уже умерли. Их тени звали меня из тьмы. Я принадлежал Дэшу, моей семье, всем, кого я любил. Но мой гнев был сильнее, а смерть не утолила бы мою жажда отомстить им всем: троллям, людям, и особенно Мирону из Йорама. Голос, который я едва узнал, хотя он вырвался из моего горла, сказал:

— Возьмите меня с собой. Дайте мне идти за троллями, пока не придет Сжигатель-Троллей.

— Годный-для-ничего фермерский пацан? Что ты умеешь делать, малец — кроме как рыться в грязи

— Я присмотрю за ним, — сказала женщина, которая все еще стояла рядом со мной, прежде, чем я успел что-то сказать.

— Джиккана, Джиккана! Ты разбила мое сердце, — выкрикнул еще один мужчина с пьяным смешком. — Он же еще мальчик. Последние десять ночей в твоей кровати был совсем не он.

Она с яростью повернулась. — Мой самый лучший нож обещает, что он останется в ней дольше тебя.

Мужчина заткнулся, и нож остался в ножнах.

* * *

Бледно-лиловое сияние появилось над нарисованными горами восточной стены убежища Хаману. Ночная тишина сменилась отрывистыми командами офицеров дневной стражи, занимавших свои места на стенах города. Начиналось еще одно утро Урика. Отложив перо в сторону, Король Урика размял свои усталые пальцы. Отчетливые черные строчки храбро заполнили несколько листов драгоценного пергамента. Еще большее число листов валялись в саду, разорванные и смятые. Два листа остались нетронутыми.

— Мне нужно больше пергамента, — прошептал Хаману. — И больше времени.

Четвертая Глава

Дневная жара опять пришла в Урик. Там и здесь поднимался к небу хор прожорливых насемых, кишевших повсюду. Все остальные свободные создания, если у них было хотя бы немного ума, старались спрятаться от смертоносных лучей темного солнца. Во всем государстве Хаману деловой шум затих, шаги рабочих сменились храпом. Над сжигаемой жарой мостовой пустых рыночных площадей танцевали бесчисленные миражи-приведения, пока купцы самым разнообразным товаром дремали внутри своих ларьков.

За стенами города, на зеленых полях и в деревнях, рабочие отложили в сторону свои мотыги и лопаты, и растянулись рядом со своими животными. Совсем далеко, в сложном лабитинте горных шахт, которые были печально знамениты обсидиановыми ямами, надзиратели пили холодный фруктовый чай, удобно расположившись под кожаными навесами, а несчастная масса рабов получила пару часов отдыха и неограниченный доступ к боченкам с водой.

В этом не было никакого особого милосердия, напомнил себе король, который, как и его далекие рабы, пил мелкими глотками воду из деревянного черпака в тени своего потайного уголка, глубоко внутри дворца. Пока был жив Дракон, Борс из Эбе, он каждый год брал оброк: тысячи живых душ с каждого Доблестного Воина, чтобы поддерживать заклинание вокруг тюрьмы Раджаата. Обсидиановые ямы требовали больше жизней — намного больше — но на них держалась безопасность Урика.

То, что рабы отдыхали каждый полдень, гарантировало, что они проживут немного больше и немного больше дней будут врубаться в черные жилы обсидиана. Впрочем, жизнь раба на обсидиановых копях редко длилась больше, чем сто пятьдесят дней, две пятых Атхианского года, который длился триста семьдесят пять дней. Обсидиановые мечи служили не намного дольше; даже когда ими не пользовались, они тупились и шелушились. Поддерживать равновесие между количеством способных работать рабов и числом корзин с драгоценной колючей рудой, от которой зависела оборона Атхаса, было задачей, выполнение которой Хаману отказался отдать своим темпларам. Это был его один из самых старых декретов, который давал несчастным рабам отдых днем, и именно угроза его личного вмешательства держала темпларов-надсмотрщиков под своими пологами.

Определенно, в этом не было никакого особого милосердия.

Зато милосердие было прямо здесь, скрывая присутствие короля от Павека, который спал мертвым сном в тени одного из мертвых плодовых деревьев. Разбудить человека с лицом, изуродованным шрамом, было не труднее, чем вздохнуть, но Хаману сопротивлялся искушению, которое, на самом деле, не было искушением. Жалкий ужас смертных сопровождал его все время; сладкий сон истощенного человека был редкой драгоценностью.

Сразу после возвращения в город вчера после полудня, Энвер послал гонца во дворец, прося суток отдыха, прежде, чем он мог вернуться к своим обязанностям. Однако верный Павек зашел в свой дом в Урике только для того, чтобы помыться и поменять запачканную грязью одежду. У ворот дворца он появился, когда солнце уже садилось, и провел добрую часть ночи за рабочим столом, читая под светом лун тонкие листы папируса.