Ян Гийу - Путь в Иерусалим

• Название: Путь в Иерусалим
• Автор: Ян Гийу
• Издательство: Текст
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2000
• ISBN: 5-7516-0200-5

Ян Гийу (Jan Guillou), один из самых популярных современных писателей Швеции, в своем увлекательном романе создает яркую фреску жизни средневековой Скандинавии. Вместе с главным героем романа, юным Арном, читатель побывает в поместье его отца Магнуса, в монастыре цистерцианцев, на деревенской свадьбе и на тинге, съезде благородных рыцарей, где решается, кто будет королем страны. Роман, переведенный на многие языки мира, в 1988 году был удостоен высшей литературной награды Швеции.

На данный момент писателем созданы четыре романа из цикла «Рыцарь Арн», но в России издан лишь первый.

Цикл «Рыцарь Арн»:

1. The Road to Jerusalem (1998), ISBN 91-1-300565-0 the first book in the series.

2. The Knight Templar (1999), ISBN 91-1-300733-5 the second book in the series.

3. The Kingdom at the End of the Road (2000), ISBN 91-89426-02-9 the third book in the series.

4. The Heritage of Arn (2001), ISBN 91-642-0003-5 a follow-up about Birger jarl, the founder of Stockholm — fictionalized to be Arn's grandson.

По мотивам первых трех книг, в Европе, сняли два полнометражных фильма:

1. Арн: рыцарь — тамплиер / Arn — Tempelriddaren (2007)

2. Арн: Объединенное королевство / Arn — Riket vid vägens slut (2008)

---

Когда они вошли в крытую галерею у монастырского сада, отец Генрих обнаружил своего собрата из Альвастры на том же месте, где они сидели и размышляли раньше.

Увидев маленького Арна, упрямого и недружелюбного, отец Стефан тут же просиял.

— Ага! — воскликнул он. — Здесь есть… ох, наш jeune oblat. Enfin… теперь не преисполненный благодарности de Dieu, не так ли?

Отец Генрих с улыбкой кивнул и усадил Арна к нему на колени. Стефан без труда увернулся от удара маленького кулачка.

— Держи его как можно дольше, дорогой брат. Мне нужно поговорить с братом Люсьеном относительно лечения, — сказал отец Генрих и вышел в сад, чтобы найти своего монастырского лекаря.

— Ну-ну, не дрегайся, — прошептал отец Стефан Арну, забавляясь.

— Это называется дергаться! А не дрегаться! — зашипел Арн и попробовал освободиться, но, обнаружив, что сильные руки крепко держат его, оставил свои попытки.

— Ну, если ты считаешь, что мой северный язык слишком плох для тебя, то, может, нам лучше говорить на языке, который я знаю лучше, — пробормотал отец Стефан по-латыни, не ожидая ответа.

— Это будет лучше для нас обоих, потому что ты все равно не можешь говорить по-нашему, старый монах, — ответил Арн на том же языке, на котором к нему обратились.

Отец Стефан, приятно удивленный, просиял.

— Думаю, что мы сойдемся, ты, я и отец Генрих, ближе и гораздо скорее, чем ты думаешь, молодой человек, — прошептал отец Стефан на ухо Арну, будто сообщая какую-то важную тайну.

— Я не хочу сидеть целыми днями как раб над скучными старыми книгами, — проворчал Арн, однако уже с меньшей злобой, чем раньше.

— А что бы ты хотел делать? — спросил отец Стефан.

— Я хочу домой, я не хочу быть пленником и рабом, — сказал Арн и, не в силах больше дерзить, снова зарыдал, прислонившись к отцу Стефану, а тот осторожно гладил его по узенькой спине.

* * *

Первый диагноз брата Люсьена, как это часто бывало, оказался правильным. Язвы на лице Сигрид не имели ничего общего с проказой, и лечение быстро возымело положительное действие.

Прежде всего, он отправил нескольких послушников в маленький домик, чтобы они вычистили его, побелили и утеплили стены, несмотря на то что Сигрид была против этого, считая, что в своей низости не заслуживает опрятности и чистоты. Брат Люсьен попытался объяснить ей, что речь идет не об эстетике, а о медицине, но оказалось, что в этом споре они не совсем понимают друг друга.

Лицо Сигрид удалось вылечить, и именно теми средствами, на которые брат Люсьен указал с самого начала, — чистой святой водой, солнцем и свежим воздухом. Напротив, лечение язвы, которая распространялась по руке, не имело успеха, рука все больше распухала и синела. Брат Люсьен пробовал очень сильные, иногда даже опасные средства, но все было бесполезно. В конце концов он понял, что началось заражение крови, явным признаком которого был жар, охвативший бедную женщину.

Брат Люсьен не стал говорить с Сигрид, а объяснил отцу Генриху, что необходимо сделать. Нужно отрезать все больное, отнять руку, иначе зараза скоро доберется до сердца. Если бы речь шла о ком-то из братьев, то надо было бы лишь позвать брата Гильберта с большим топором, но ведь так нельзя поступить с благодетельницей братии госпожой Сигрид?

Отец Генрих согласился с этим. Он должен попытаться как можно более доходчиво объяснить суть дела госпоже Сигрид, но сделает это позже — именно сейчас у него были и другие дела. Тогда брат Люсьен упрекнул его, осторожно и, пожалуй, впервые, ведь времени было мало и речь шла о жизни и смерти.

И все равно отец Генрих медлил, ибо к монастырю направлялась госпожа Кристина с вооруженным отрядом.

Кристина подъехала к Варнхему верхом, во главе своих дружинников, словно она была хевдингом, мужчиной. На ней были богатые одежды, а на голове — королевская корона.

Отец Генрих и пять ближайших к нему братьев встретили ее перед воротами монастыря, которые они демонстративно приказали закрыть за собой.

Кристина не стала спешиваться, так как она предпочитала говорить с монахами сверху вниз. Речь ее звучала угрожающе, когда она сообщила, что по крайней мере одна из построек должна быть снесена, а именно скрипторий отца Генриха — этот дом каким-то образом оказался лишним на той земле, которая по праву принадлежала ей.

Кристина очень хорошо знала, куда направить удар. Ее целью было прежде всего заставить отца Генриха потерять терпение и контроль над собой, и теперь ей удалось по крайней мере первое. Большую часть своего времени отец Генрих проводил среди книг в скрипторий. Это были самые светлые минуты его жизни в северной темноте и варварстве, а сам скрипторий стал почти его собственным.

Он сухо объяснил, что не намерен сносить дом.

Кристина ответила на это, что если скрипторий не будет разрушен через неделю, то она вернется, но не только с дружинниками, а еще и с рабами, которые под кнутами дружинников быстро сделают эту работу и, возможно, будут при этом не так осторожны, как братья, если они захотят исполнить ее приказание сами. Монахам остается лишь выбирать.

Отец Генрих, рассердившись и едва сдерживаясь, ответил ей, что тогда он уедет из Варнхема и обратится к Святому Отцу в Риме с просьбой о том, чтобы тот отлучил от церкви женщину и ее мужа, если он с ней заодно, которые осмелились поднять руку на слуг Божьих на земле и Его Священную Римскую церковь. Разве она не понимает, что рискует навлечь вечное проклятие на себя и на Эрика сына Эдварда?

То, чем сейчас угрожал отец Генрих, было правдой. Но казалось, Кристина не понимает, что она ставит под угрозу честолюбивые планы собственного мужа; королю, отлученному от церкви, не на что надеяться в христианском мире.

Она лишь насмешливо вскинула голову, резко развернула лошадь, так что монахам пришлось отбежать в сторону, чтобы не попасть под копыта, и, уезжая, бросила через плечо, что через неделю придут ее рабы, кстати, рабы-язычники, чтобы исполнить приговор.

И тогда стало ясно, что монастырские работы в Варнхеме должны быть приостановлены до тех пор, пока церковь не проявит свою власть и не восстановит порядок. Святая Римская церковь не может снести подобного оскорбления, она не позволит себе проиграть предстоящую битву. Отца Генриха удивляло, что эта самоуверенная королева не разбирается в таких вещах.

С Арном обращались очень внимательно и не принуждали его к другим занятиям, кроме четырех часов грамматики в день. Сначала нужно было добиться того, чтобы он не делал ошибок в латыни, а потом уже переходить к другому. Сначала инструмент для знания, а потом само знание.

Но для улучшения настроения мальчика отец Генрих также позаботился и том, чтобы Арн проводил почти столько же времени с силачом — братом Гильбертом из Бона, который мог научить его совсем другим искусствам, нежели латынь и песнопения.

Основным занятием брата Гильберта в Варнхеме было кузнечное дело, и прежде всего ковка оружия, которая была поставлена лучше всего. Оружие ковалось только на продажу. Мечи, сделанные братом Гильбертом, само собой разумеется, превосходили все то, что могло быть сделано в этой варварской части мира. Слух о монашеских мечах быстро распространился, и производство оружия скоро стало приносить монастырю большой доход.

Арну понравилось смотреть, а иногда и помогать брату Гильберту, который обращался с мальчиком с такой серьезностью, словно из него нужно было сделать настоящего кузнеца, научить всему — с азов до самых сложных вещей.

Когда Арн через какое-то время перестал дуться и стал более открытым, он осмелился задавать вопросы и о том, что не касалось непосредственно работы. Например, он спросил, стрелял ли когда-нибудь брат Гильберт из лука, и если да, то решится ли он посостязаться с Арном.

К досаде мальчика, брат Гильберт нашел этот вопрос смешным и захохотал так, что ему пришлось прекратить работу, бросить раскаленный кусок железа в бочку с водой и сесть, чтобы отсмеяться и подождать, пока не перестанут течь слезы.

Придя наконец в себя и вытерев глаза, он сказал, что ему, в общем, как-то пришлось держать в руках лук и что они, пожалуй, могут найти время для подобных забав. Потом добавил, что ему, разумеется, страшно встретиться с таким отважным воином, как Арн Готский, и снова захохотал.

Пройдет довольно много времени, прежде чем Арн поймет, что во всем этом было смешного. В тот момент он чувствовал лишь злость. Он фыркнул, сказав, что брат Гильберт, скорее всего, струсил. Чем вызвал новый взрыв смеха у монаха из Бона.

* * *

Когда Сигрид пришлось выбирать между тем, лишиться ли ей руки и, возможно, остаться в живых, но калекой, и тем, чтобы умереть, Сигрид выбрала смерть. Она считала, что иначе ей так и не откроется воля Божья. Тогда отец Генрих со скорбью в сердце дал ей последний раз исповедаться, отпустил все грехи, причастил ее и соборовал.