Ян Гийу - Путь в Иерусалим

• Название: Путь в Иерусалим
• Автор: Ян Гийу
• Издательство: Текст
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2000
• ISBN: 5-7516-0200-5

Ян Гийу (Jan Guillou), один из самых популярных современных писателей Швеции, в своем увлекательном романе создает яркую фреску жизни средневековой Скандинавии. Вместе с главным героем романа, юным Арном, читатель побывает в поместье его отца Магнуса, в монастыре цистерцианцев, на деревенской свадьбе и на тинге, съезде благородных рыцарей, где решается, кто будет королем страны. Роман, переведенный на многие языки мира, в 1988 году был удостоен высшей литературной награды Швеции.

На данный момент писателем созданы четыре романа из цикла «Рыцарь Арн», но в России издан лишь первый.

Цикл «Рыцарь Арн»:

1. The Road to Jerusalem (1998), ISBN 91-1-300565-0 the first book in the series.

2. The Knight Templar (1999), ISBN 91-1-300733-5 the second book in the series.

3. The Kingdom at the End of the Road (2000), ISBN 91-89426-02-9 the third book in the series.

4. The Heritage of Arn (2001), ISBN 91-642-0003-5 a follow-up about Birger jarl, the founder of Stockholm — fictionalized to be Arn's grandson.

По мотивам первых трех книг, в Европе, сняли два полнометражных фильма:

1. Арн: рыцарь — тамплиер / Arn — Tempelriddaren (2007)

2. Арн: Объединенное королевство / Arn — Riket vid vägens slut (2008)

---

Арн с Эрикой смеялись до слез, так что упали друг другу в объятия, и Эрика с материнской нежностью погладила его по щеке. Но тут он испугался и отпрянул от нее, стеснительно попросив прощения.

Итак, с появлением Арна в усадьбе жизнь Эрики дочери Юара стала светлее, а хозяйские обязанности сделались более легкой ношей. Теперь она поднималась рано утром, испытывая радость, о чем раньше и подумать не могла. А когда вскоре мужчины в господском доме поняли, что на столе появляется кое-что новенькое, вкуснее прежнего, они стали нахваливать хозяйку, чего прежде никогда не бывало. И главное — за тот самый копченый окорок.

У Арна были с собой колбасы и копченые окорока, когда он вернулся из Варнхема, и, хотя почти все было съедено за пиршественным пивом, так что никто уже и не помнил о монастырской пище, Эрика все же спросила его, как это готовится. И вскоре Арн занялся постройкой коптильни из просмоленных бревен. Когда коптильня была готова, он прокоптил в ней пару кусков свинины и показал ей, как это надо делать, и вот уже Эрика сама, вместе с прислугой, могла коптить свинину так, словно она получена прямиком из монастыря.

А тем временем Арн затевал уже что-то другое, и он объяснял ей, что если для простой коптильни достаточно просмоленных бревен, то для многого другого в хозяйстве требуется кирпич. И Арн на некоторое время исчез, занимаясь строительством мастерской для обжига кирпича. На восточном берегу, что выше дубильни, было много глины, которая годилась для этого. Арну пришлось потратить неделю на то, чтобы объяснить нанятым рабам, как они должны месить глину в деревянных формах, чтобы каждый кирпич получался одинаковых размеров, и как после этого следует ее обжигать, будто бы выпекаешь хлеб, хотя тут требуется больше времени и больше огня для кузнечных мехов. И вскоре рядом с поварней начала расти новенькая кирпичная кладовая. Арн часто брал Эрику с собой, показывал ей строительство и даже поднимался с ней на леса, чтобы все объяснить и описать, как будут брать лед с озера Венерн, чтобы охлаждать кладовку в жаркие летние дни. Сперва она лишь посмеялась над ним, ибо всем известно, что летом льда на озере не сыскать. И тогда впервые Арн показался ей обиженным: он молча опустил голову, словно сдерживаясь, чтобы не сказать чего-нибудь гневного. А потом мягко и терпеливо объяснил ей, как будет храниться лед и что в том, что лед можно использовать даже летом, нет никакого чуда.

В своих вечерних молитвах Эрика дочь Юара неустанно благодарила Бога за то, что он послал ей этого блудного сына, который, не приходясь ей родным, все равно обходился с ней как с матерью и сделал ее жизнь в Арнесе радостной, наполнил ее смыслом. Но она не осмеливалась признаться Богу в том, о чем думала ежедневно: Арн явился в Арнес как ангел.

* * *

Эскиль был в нерешительности, он просто не знал, что и думать о младшем брате, который вдруг в один прекрасный день появился в усадьбе верхом на своей ужасной кляче.

Первым чувством, которое испытал Эскиль, была братская любовь. Он прекрасно помнил тот день, когда расстался с младшим братом у ворот дома и когда он бежал за повозкой, увозившей Арна и, плача, упал на дорогу, прямо на колею от колес, глядя сквозь пелену слез и дорожную пыль, как Арн, по какому-то неведомому Божьему повелению, исчезает навсегда.

И когда он обнял вернувшегося Арна на том самом месте, где они некогда разлучились, он сперва подумал, до чего же его брат хрупкий, вроде как истощенный. Но потом он ощутил медвежьи объятия Арна, который так обхватил его, что Эскиль чуть не задохнулся. Это был миг настоящей радости.

Однако уже за праздничным столом в первый же вечер Эскиль почувствовал смутное беспокойство за младшего брата, который будто бы и не пировал вместе со всеми, неучтиво отказывался от угощения, мало пил, прямо как женщина, да и в остальном держался несколько странновато.

Это беспокойство усилилось, когда отец и старший брат отдалились от Арна, а тот, в свою очередь, разгадал их неприязнь, но вместо того, чтобы общаться с мужчинами, начал искать общества хозяйки и рабов. Дружинники первыми насупились и, закатывая глаза, насмешливо щелкали пальцами за спиной у Арна. У Эскиля тогда возникло желание строго поговорить с братом, но он не решился, потому что сам испытывал те же чувства, что и недовольные дружинники.

Отец отзывался об Арне односложно, и единственно разумное, к чему они пришли вместе с Эскилем, — это то, что надо подождать, и пусть пока Арн занимается делами женщин и рабов, а там можно будет уговорить его начать что-нибудь другое.

Между ними легла словно пелена — ни света, ни тьмы, — каждый был занят своим, и ни Магнус, ни Эскиль не беспокоились о том, чтобы проверить, чем там занят Арн с рабами в поварнях, в южной части Арнеса, куда сами-то они наведывались редко.

Но не заметить изменений было невозможно. На столе появились новые мясные блюда, и Эскилю особенно пришелся по вкусу копченый окорок, не такой сухой, жесткий и соленый, как из запасов на зиму, а необычайно сочный, даже слюнки текли при одной мысли о нем. И еще нельзя было не заметить, как изменилась хозяйка усадьбы Эрика, как громко, без стеснения, она говорила теперь, невзирая на свой дефект речи, и как смеялась и радовалась за столом, когда отвечала на вопросы о новых блюдах к обеду.

Эскиль всегда был за перемены, и довольно скоро он начал понимать, что его мать Сигрид была куда смышленее отца. Перемены создавали богатство, если они были на пользу, ну, а если не на пользу, так ведь их самих можно переменить. Так всегда было и должно быть в Арнесе, и именно поэтому их усадьба богаче и лучше других, где ничего не менялось.

А потому Эскиль не смог утерпеть и попросил Арна, чтобы тот показал ему, что же нового было сделано. Арн обрадовался, он был так счастлив, что готов был вскочить прямо из-за стола, чтобы показать все свои новшества старшему брату.

Они обошли всю усадьбу, и то, что увидел Эскиль, заставило его изменить свое мнение о брате. Арн был вовсе не глуп, он твердо знал, что делает, и Эскилю пришлось признаться самому себе, что он поступил неразумно, поспешно осудив младшего брата.

Когда они подошли к баракам рабов, Эскиль обнаружил, что и здесь все теперь иначе: отбросы и нечистоты убраны, все вычищено, как в хлеву зимой. Можно было даже не смотреть себе под ноги, боясь наступить в какую-нибудь грязь.

Эскиль сперва пошутил, что, мол, выглядит-то все красиво, но не стоит так уж позволять рабам жить лучше других, но тут же пожалел о своей шутке.

Арн серьезно ответил ему, что теперь, когда кругом чистота, рабы стали меньше болеть и выживает гораздо больше их детей, а здоровые рабы, разумеется, лучше, чем рабы больные, так же как живые рабы лучше, чем мертвые; и еще что зараза от больных рабов могла распространиться по всей усадьбе, и потому чистота здесь будет на пользу всем. Затем Арн поведал брату о состоянии двух водных потоков — один из них должен стать чистым, и еще о выгребных ямах, где будут копиться нечистоты, которые могут использоваться как удобрение и опять-таки послужить на пользу, а не быть во вред.

Та серьезность, с которой Арн рассуждал о столь низменных вещах, как нечистоты рабов, произвела на Эскиля двойственное впечатление. С одной стороны, это выглядело смешным, почти шуткой, а с другой — звучало настолько убедительно, что просто голова кружилась. Неужели изменения к лучшему могут происходить от таких простых вещей? Вот уж действительно, от такой малости — столько пользы, и это не будет стоить ни одной марки серебра.

Когда они поднялись к поварням, Арн показал, как отбросы будут удобрять почву на маленьких участках огорода, где можно выращивать лук и прочую зелень, в которой Эскиль мало что смыслил. Когда же он вошел в поварню и увидел, как кладут пол, его прежде всего удивило, зачем наводить такую красоту там, где работают лишь рабы да женщины. Но тут Арн впервые улыбнулся, словно солнечный луч наконец пробился сквозь облако его серьезности, и пояснил. что это делается не для красоты и не ради рабов, а для чистоты и более вкусная пища за столом пойдет на пользу всем без исключения.

Когда же Эскиль увидел новую коптильню и Арн рассказал ему, как там коптятся окорока, и еще кирпичную постройку, где планировалась новая кладовая-ледник, в которой летом будет поддерживаться холод и полумрак, — он был так взволнован, что на глазах его показались слезы. Больше он ни в чем не сомневался. Да, это точно, Арн научился в монастыре разным премудростям, хотя и не стал мужчиной, достойным уважения дружинников. Благодаря его знаниям в Арнесе теперь произойдут полезные перемены. По правде сказать, многие годы тут все стояло без движения, и, хотя дела в усадьбе шли лучше, чем у других, все равно не хватало движения вперед.

Эскиль обнял Арна и немедленно попросил прощения за то, что не разглядел в нем сразу своего настоящего брата — такого же, как он сам. Арн поспешил утешить его и сам чуть не прослезился, ибо они были весьма чувствительными. Проходившие мимо рабы с изумлением взирали на них.