Сергей Бабаян - Канон отца Михаила

• Название: Канон отца Михаила
• Автор: Сергей Бабаян
• Издательство: АНО “НЕЗАВИСИМАЯ РЕДАКЦИЯ ЖУРНАЛА “КОНТИНЕНТ””
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999

Священник - фигура чрезвычайно популярная у современных писателей. Вряд ли это конъюнктура, скорее массовая попытка найти новый источник истины. Кроме того: и священник, и сама религия - загадочны. Мы традиционно мало о них знаем, как о каналах на Марсе, и испытываем своеобразный пиетет. Они - последний запретный плод для интеллигентского анализа и дерзновения.

Александр Вяльцев

---

Всё внешнее зло, верил отец Михаил, порождается только злом в душе человека — из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, кражи, лихоимство, лжесвидетельство, хуления. А зло в душе не уничтожается злом, лишь до времени загоняется внутрь: прибитый тобою злой испугается и убежит и еще больше озлобится, зло же, которое ты сам, прибивая злого, допустил к себе в душу, еще более умножит общее зло. Думал отец Михаил и о том, чем же поддерживается в таком случае внутригосударственный и общемировой порядок. Ему казалось: как созидательной силой добра, так и равновесием зла. Ведь внутри очень многих государств мы видим скорее равновесие зла. Говоря осторожно, люди более добрые, нежели дурные (по задаткам и воспитанию), менее склонные ко всякого рода насилию, большею частью живут в естественном мире между собой и занимаются честным трудом — то есть таким, который исключает обман, развращение и подавление ближнего; люди же более дурные, нежели добрые, более склонные к насилию, часто идут в уголовные, полицейские, политики, чиновники, военные, спекулятивные коммерсанты и занимаются всякого рода соперничеством и взаимной враждой — убивают, грабят, разоряют, сажают в тюрьмы, подавляют чужую волю приказами и позорят друг друга. Отец Михаил верил, что в стране с решительным преобладанием в душах людей добра не будет много ни уголовных, ни чистой воды спекулянтов[7], ни просто бесчестных людей — и не нужно будет много ни полицейских, ни чиновников, ни политиков, ни военных, ни юристов, то есть много того, что называется государством. Но когда скорее дурных, нежели добрых, людей в стране очень много, то создается положение, при котором лишь незначительная часть людей честно, без ненависти и зависти к ближнему и стремления его подавить работает, а огромная — убивает, грабит, разоряет, сажает в тюрьмы, позорит и охраняет друг друга и друг от друга. Однако поскольку эти люди сами боятся быть ежеминутно убитыми, разоренными, посаженными в тюрьму и т.д., в стране их усилиями устанавливается пусть и относительный, но порядок — порядок, основанный на равновесии зла: ты не убиваешь и публично не оскорбляешь меня не потому, что ты разумный и добрый человек, а потому, что боишься, как бы я или мои однодельцы не убили или не оскорбили тебя (Моисей: Слушай, Израиль. Какой кто сделает вред ближнему своему, тем должно отплатить ему: душу за душу, око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу).

Такую же картину отец Михаил предполагал и в отношениях между многими государствами; картина эта омрачена была тем, что многие небольшие, возможно, с преобладанием добра в душах своих подданных, государства вынуждены были из страха перед нападением своего более дурного, нежели доброго, соседа вступать в международные военные блоки и тем самым отягощать чаши весов, на которых устанавливалось всемирное равновесие зла, — подобно тому, как честный, но недалекий обыватель голосует за бесчестную партию, чтобы уравновесить другую, еще более в его понимании бесчестную.

Итог отца Михаила был таков. Мир (и Мiр, и мир) в значительной степени — никто не может сказать, какой, — держится равновесием зла. Исторический опыт, наука и здравый смысл показывают, что мир, поддерживаемый равновесием зла, как состояние в принципе неустойчив и исторически долго сохраняться не может. Если он на значительной (а в дальнейшем достаточно будет и незначительной) части Земли нарушится, то при существующих и грядущих орудиях уничтожения человеческий род прейдет. (Заметим в скобках, что отец Михаил был в исповедовании Писания чистым “евангелистом”: он и откровение Иоанна — Апокалипсис, исходящий от Бога, — за Откровение не признавал: он допускал “человеческий” Апокалипсис.) Если в Мiре не уменьшится количество зла, если мир будет держаться более равновесием зла, нежели преобладанием добра, — этот Мiр погибнет. Бог не спасет; даже Блаженный Августин признавал: “Бог мог создать нас без нас, но спасти нас без нас он не может”. Его антипод, великий Пелагий, в своей ереси выражался более энергически: “Человек сам грешит, сам спасается” (отец Михаил был более с ним согласен; по первому возглашению православного чина — анафема). Две тысячи лет назад, когда самым страшным оружием была стрелявшая обломками скал баллиста, Иисус прозревал, что спасти человечество от самого себя может только уменьшение зла в душах и поступках людей, и заповедал: не делай зла и не противься злому, — то есть не делай зла никому. И лишь на первый взгляд может показаться, что заповедь непротивления лишняя, что предшествующие заповеди, в которых Он говорил “не делай зла” и перечислял, что такое зло, уже есть закон жизни, истребляющий зло: не делайте зла — и не будет злых. Но Он все-таки дал последнюю, абсолютную и всеохватывающую: “но если кто-то не послушается Меня и сделает тебе зло, ты все-таки не делай зла, не умножай своим злом общее зло, и тогда ты — и, есть надежда, весь мир — спасетесь”.

Отец Михаил был глубоко удовлетворен этими своими рассуждениями: он дошел своим разумом до ratio legis великой заповеди Христа, венчающей Божественное учение! Конечно, отец Михаил был удовлетворен тем, чем ни один неверующий или полувер нисколько не удовлетворился бы. Он сам не мог не поставить перед собою вопрос: как эту заповедь исполнять? Правда, ему, в отличие от неверующего или полувера, было совершенно ясно, во-первых, то, что эту заповедь надлежит исполнять (а как можно не исполнять заповедь?!!), а во-вторых, то, что в абсолютном большинстве случаев жизни абсолютного большинства же людей эту заповедь легко исполнять. Вместо исторжения “ока за око и зуб за зуб” не противиться злому — в обыденной жизни означало лишь то, что не надо ругаться в ответ, если тебя обругали в троллейбусе; не надо лезть в драку, если тебя толкнули на улице; не надо преследовать упреками сослуживца, если он не отдал тебе десять рублей; не надо бросать мусор на дачный участок соседа, если он набросал на твой; не надо увольнять подчиненного, если он говорит о тебе дурное, и т.д. и т.д. То есть не надо противиться злому, делая ему зло (тем более, что в абсолютном большинстве случаев он не такой уж и злой), — не надо (для неверующих и полуверов) уже потому, что тебе самому лучше будет: перевести через дорогу старуху несравненно приятнее и (для совсем уже прагматиста) полезнее, чем ударить обидчика по голове: в первом случае ты испытываешь удовлетворение ласковое и покойное, во втором — нервическое и злобное, а нервность и злоба располагают к разрыву сердца и апоплексии.

Вместе с тем не противиться злому вовсе не означало подчиняться злому, по его приказу делая зло, как это было выведено огосударствленной Церковью (пусть под вуалью) из посланий Апостолов. В предшествующих заповедях (Мф. 5:21, 22, 27, 28, 32, 34), рассуждал отец Михаил, Христос обобщенно говорит: не делай зла (А), далее следует (Мф. 5, 39-44) — не противься злому (Б). Непротиворечивое соисполнение заповедей А и Б возможно лишь при одном значении Б — “не противься злому, делая зло”; из этого и вытекает единственно возможный закон Иисуса — не противься злу злом, не противься злу насилием, — закон, которому учили и который исполняли учители и обращенные первых веков (прежде всего по отношению к самому страшному злу — войне) и который спустя полторы тысячи лет почему-то назвали “толстовством”.

Всё это отец Михаил разобрал очистки совести для: он не довольно знал греческий, но по-русски “не противиться”, “не сопротивляться” всегда звучало для него именно так — не противиться злу злом, но не подчиняться злу, делая по его приказу зло. В большинстве случаев обыденной жизни это тоже было легко исполнять: хотя и не ругайся с троллейбусным хамом, но и не расталкивай по его требованию локтями людей; хотя и не говори подлеца дурному начальнику, но и не пиши по его приказу донос; хотя… Подавляющее большинство случаев в обыденной жизни были те, о которых Петр или Павел сказали бы: будьте покорны всякому человеческому начальству, а Иисус — ни начальнику, ни кому-нибудь по приказу начальника, — никому не делайте зла.

IV

Не видя серьезных препятствий этому в жизненном обиходе, отец Михаил обдумал и последний рубеж, из-за которого Церковь и люди окончательно отвергли Закон Иисуса: непротивление злу, угрожающему твоей или ближнего жизни. В заповедях не противься злому, любите врагов ваших и благотворите ненавидящим вас нет исключений (там, где они есть, Иисус их оговаривает); эти заповеди нельзя отнести и к третьей части поученья Пелагия: “Бог запрещает злое, повелевает доброе и советует совершенное”, — совершенным (не все вмещают сие, но кому дано) Иисус называет безбрачие… Эти заповеди во всех случаях надлежит исполнять.

Не делай зла и не противься злому, если тебя будут бить и, может быть, забьют до увечья или убьют. Не противься злому, если он отберет у тебя всё, что у тебя есть, и ты, может быть, умрешь голодной или холодной смертью. Не убивай по приказу злого, хотя за отказ убивать тебя самого убьют, и не убивай приказывающего злого, чтобы самому избежать смерти. Исполняй: говорит Иисус.