Ник Хорнби - Футбольная горячка

• Название: Футбольная горячка
• Автор: Ник Хорнби
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Спорт
• Год: 2003
• ISBN: 5-94145-147-4

Главный герой романа анализирует свою жизнь через призму болезненного увлечения футболом. Каждое событие в его жизни прежде всего связано с футбольным матчем любимого «Арсенала», ведь он Болельщик, каких поискать, и кроме футбола в его жизни нет места ничему другому.

В романе масса отсылок к истории игр и чемпионатов второй половины 20 века, но, несмотря на это, книга будет интересна не только болельщикам. Ведь на этом примере писатель рассказывает о роли любого хобби в жизни современного человека – с одной стороны, целиком отдавшись любимому увлечению, герой начинает жить оригинальнее и интереснее обычных смертных, с другой, благодаря этой страсти он застревает в детстве и с трудом идет на контакт с другими людьми. Но его любимый «Арсенал» порой побеждает соперников, а укрощенная футбольная горячка бодрит гораздо сильнее.

«Футбольная горячка» – это попытка критически взглянуть на свое наваждение; попытка исследовать, что значит для нас футбол; это книга о том, что значит быть фанатом.

---

В двух шагах.

«Арсенал» против «Шеффилд Уэнсди»

21.01.89

Переезд в другой район имел смысл по нескольким причинам: в Северном Лондоне не так быстро, как в Шепердз-Буш или Ноттонг-Хилл разлетались деньги, общественный транспорт прекрасный (пять минут от Кингз-Кросс, две станции подземки и миллион автобусов). Но если честно, жить в двух шагах от стадиона было осуществлением жалких двадцатилетних мечтаний, так что нечего пытаться рядить это действо в мантию логики.

Все было очень даже забавно. Одна квартира имела под крышей террасу, откуда открывался вид на фасад стадиона и буквы «РСЕН» – всего четыре от названия моей любимой команды, но и этого было достаточно, чтобы чаще застучало сердце. И еще: перебравшись сюда, я бы оказался над дорогой, по которой в дни победы проезжает автобус с открытым верхом. Комнаты были меньше и темнее прежних, зато окно гостиной обрамляло западную трибуну – можно оторваться от этой книги, выглянуть наружу и с новыми силами вернуться к клавиатуре.

Но в итоге пришлось остановиться на другом жилье – не таком вдохновляющем: с видом на Финсбери-парк. Оттуда, хоть встань на стул и высунь голову из окна, не увидишь ничего, даже трепещущего знамени победителя английской Лиги, которое, когда я писал эту книгу, еще оставалось (но, увы, ненадолго) нашим. И все же! Перед игрой люди парковали машины на нашей улице! А если ветер дул в нашу сторону, то через открытые окна голос из динамиков ясно раздавался даже в глубине квартиры! (Ничего не могу сказать насчет рева толпы, поскольку во время матчей дома не бывал, но хотелось бы думать, что самые громкие всплески радости докатываются и до нас. Как-нибудь соберусь, позаимствую у брата его хитроумный магнитофон «Сони» и ради интереса поставлю рядом с телевизором на стул под окном – пусть крутится.) А самое потрясающее: только не подумайте, что я выдумываю – это произошло на самом деле, – через несколько дней после того, как мы переехали, я шел по улице и наткнулся на грязную, изодранную карточку из пакетика жвачки с портретом двадцатилетнего Питера Маринелло. Не поверите, какое я ощутил счастье: новый район был богат археологическими древностями из моего прошлого. Мы завернули за угол на нашу новую улицу, и в это время передвижной фургон с громкоговорителем объявил, что на стадионе Тудисон-парк" Кевин Ричардсон забил третий, победный гол – это показалось мне хорошим предзнаменованием. Но только в следующую субботу я был на моей дважды домашней игре: прошел по Авенелл-роуд, через турникет на северную сторону не как провинциал, а как лондонец.

Чего я ожидал, когда открывал парадную дверь своего дома, выходя на улицу в субботу без двадцати три (надо же, без двадцати три!), и повернул в сторону стадиона? Картинки вроде как в комедийном ролике, посвященном пригороду: в одно и то же время открываются совершенно одинаковые двери и из них выходят совершенно одинаковые мужчины, с одинаковыми портфелями, зонтиками и газетами под мышками. На моей улице все они, конечно, не работяги, едущие в центр, а болельщики «Арсенала» – в плоских кепках и выцветших красно-белых шарфах. Увидят меня, помашут руками и сразу полюбят, и я стану уважаемым членом класса пролетариев-арсенальцев.

Но ни одна дверь не отворилась. На моей улице никто не болел за «Арсенал». Кто-то из соседей принадлежал к так называемым «яппи» и не интересовался футболом, другие были скваттерами, приезжими и временными жильцами и не успели приобрести вкус к игре. А остальные… ничего не могу сказать. Подо всех теорию не подгонишь. И потом – нет никакой статистики вкусов. Знаю только, что был там еще один парень, который болел за «Арсенал» и расхаживал в арсенальской рубашке, но и он исчез вскоре после того, как мы переехали. Если бы не машины, которые сновали по улице в поисках места для стоянки, я бы решил, что опять оказался в Мейденхэде.

Сильно подозреваю, что я опоздал с переездом лет на двадцать. Болельщики в округе давно рассосались: согласно опросам клуба, большая часть фанатов «Арсенала» проживает в пригородах (недаром же, когда я ездил из Кембриджа, поезда были забиты моими единомышленниками). Лондонский футбол – на стадионах «Челси» и «Сперз», на «Хайбери» и, в меньшей степени, на арене «Вест Хэма» – стал развлечением приезжих. Те, кто приходил на стадионы из Ай-лингтона, Финсбери-парка или Стоук-Ньюингтона, исчезли: кто-то умер, а кто-то продал свое жилье и переехал в Эссекс, Хартфордшир или Мидлсекс. И хотя довольно много людей ходят в клубных рубашках, а хозяева магазинчиков интересуются результатами матчей (я знал одного торговца газетами, который держал киоск прямо на станции; он был настоящим фанатом, хотя его брат болел за "Челси), все равно я чувствовал себя более одиноким, чем мог себе представить в конце шестидесятых и все годы, когда уламывал отца купить дом на Авенелл-роуд, а он неизменно спрашивал: «Больше тебе ничего не надо?»

Тирания. «Арсенал» против «Чарльтона» 21.03.89

Теперь я пишу о самом себе. Мальчишка, который продирался сквозь первую половину книги, исчез. Нет и маявшегося в свои двадцать с лишним лет юноши. И мне больше не оправдать себя, как раньше, возрастом или, вернее, молодостью.

С годами тирания футбола – по отношению ко мне, а значит, и по отношению к окружающим меня людям – становилась все менее объяснимой, а следовательно, менее привлекательной. Печальный опыт научил моих близких, что решающую роль для меня играет расписание матчей; они поняли или по крайней мере постарались принять, что свадьбы, крестины и прочие особо важные для других семей сборища, которые в других семьях имеют несомненный приоритет, в нашей следует назначать только после предварительных консультаций со мной. Футбол стал чем-то вроде врожденного увечья, с которым приходилось мириться. Ведь если бы я был прикован к инвалидной коляске, родным не пришло бы в голову организовывать какие-то дела на верхнем этаже без лифта – так к чему строить планы зимой на вторую половину субботы?

Я ничем не отличаюсь от других в том смысле, что и обо мне время от времени вспоминают знакомые, не имеющие привычки заглядывать в программу встреч первого дивизиона. И посему получаю приглашения на свадьбы, которые приходится хотя и с сожалением, но неизменно отклонять. Однако я всегда придумываю социально приемлемые извинения (что-нибудь вроде семейных проблем или неприятностей на работе), поскольку никто не поймет, если я объявлю, что никак не могу пропустить игру с «Шеффилд Юнайтед». Прибавьте к этому непредвиденные кубковые переигровки, корректировку расписания матчей на неделе, внезапные переносы игр по требованию телевизионщиков с субботы на воскресенье – так что приходится не только отказываться от приглашений, которые накладываются на реальное расписание, но и учитывать всевозможные изменения (или предупреждать заранее, что у меня могут возникнуть дела в последний момент, что не всегда проходит гладко).

И с каждым годом это дается мне все труднее и труднее – люди неизбежно обижаются. Матч с «Чарльтоном» перенесли на то время, когда была назначена вечеринка по поводу дня рождения моей близкой подруги, и я знал, что туда приглашены всего пять человек. Почувствовав, что возник конфликт интересов, я, как обычно, запаниковал – достаточно было только представить, что домашняя игра состоится без меня. С тяжелым сердцем я позвонил имениннице и объяснил ситуацию. Я ждал, что она рассмеется и отпустит мне грехи, но не произошло ни того, ни другого: по ее разочарованному, устало-нетерпеливому голосу я понял, что сейчас услышу ужасные вещи: «Поступай, как считаешь нужным» или «Поступай, как знаешь». И ответил, что постараюсь что-нибудь придумать, но мы оба понимали, что ничего придумывать я не буду, и отныне в ее глазах я стал мелким, никчемным червем. Но был доволен, что не пропустил игру, потому что Пол Дэвис эффектно прошел все поле и в прыжке забил лучший гол, который я когда-либо видел на «Хайбери».

Такие ситуации чреваты двумя проблемами. Во-первых, я начал подозревать, что мои отношения сложились не с командой, а с «Хайбери»: случись игра на любом другом стадионе – на «Вэлли», «Селхерст-парк» или «Аптон-парк» (не бог весть какое расстояние для фаната) – и я бы не поехал. Так в чем же дело? Почему я такой упертый, когда «Арсенал» играет в одном районе Лондона, и совершенно не переживаю, если он играет в другом? Фантазии, как сказал бы психиатр? Но что я там напридумывал? Что такого случится, если я однажды не появлюсь на стадионе и пропущу игру, возможно, важную для исхода чемпионата, но не доставляющую никакого удовольствия? Вот вам ответ: я боюсь, что во время следующей – после пропущенной – я уже ничего не пойму, даже негодующих выкриков зрителей в адрес кого-нибудь из игроков, и то место в мире, которое я знаю лучше всего и которому целиком и безоговорочно принадлежу, как собственному дому, станет чужим. В.1991 году я не пошел на встречу с «Ковентри», а в 1989-м – с «Чарльтоном», потому что оба раза ездил за границу. Мне было не по себе, но расстояние в несколько сотен миль утихомирило панику, и я ее перенес. Будучи в Лондоне, я пропустил игру всего лишь однажды – в сентябре 1978 года во время матча с «Куинз Парк Рейнджерз» (мы тогда выиграли 5:1, а я стоял в очереди в «Викторию» на «Скайтрейн» Фредди Лейкера. До сих пор помню и счет, и соперника – это что-нибудь да значит) – и, надо сказать, чувствовал я себя до жути не в своей тарелке.