Айрис Мердок - Зеленый рыцарь

• Название: Зеленый рыцарь
• Автор: Айрис Мердок
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Мистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-38359-7

Хитрый, жестокий и необыкновенно умный профессор Лукас Граффе решает убить своего впечатлительного и харизматичного сводного брата Клемента. Но смертельный удар битой, предназначенный брату, обрушивается на голову незнакомца. Когда этот незнакомец, таинственным образом воскресший, является к Лукасу с требованием специфической компенсации, спокойная жизнь дружеского круга семьи Граффе нарушается — слишком уж необычные, обременительные и в конечном итоге смертоносные требования выдвигает незнакомец…

Впервые на русском языке!

---

Тут Клемент не выдержал и воскликнул:

— Христа ради, скажите, чего же вы хотите!

— Хорошо, я скажу просто, что мне понравились эти люди. Они очень заинтересовали меня. Мне хочется, чтобы вы представили меня им. Мне хочется познакомиться со всеми вами поближе, хочется войти в ваш дружеский круг.

Клемент, крайне изумленный, невольно ужаснулся и охнул. Он глянул на Лукаса.

— М-да… — изрек Лукас и тихо рассмеялся, — Что ж, господин Мир, вы действительно в итоге оказались комедиантом!

Получается, что такая протекция является заменителем отрубленных рук!

— Верно, причем благоразумным и гуманным заменителем, как я полагаю. Конечно, мне неизвестно, насколько я, именно как личность, могу надеяться на радушный прием. Вы сами подарили мне некоторую надежду, упомянув о дружбе, щедрости, благотворительности. Что мне делать со всеми моими деньгами? Можно завещать их какому-нибудь учреждению. Но почему бы мне не попытаться сыграть роль богатого и щедрого дядюшки? Я ни в коем случае не имею в виду то, что собираюсь втереться в ваш круг, намекая на денежное вознаграждение! Мне лишь хочется, откровенно говоря, погреться в лучах любви. По крайней мере, найти нежную привязанность, дружеское отношение, обрести видимый шанс помочь людям, помочь, к примеру, этим детям получить образование. Мне не удалось создать такие ценности, я обычно тосковал в одиночестве. А с вашей помощью я могу обрести их уже в готовом виде. Вы понимаете меня?

После этой речи Мир повернулся к Клементу. При ближайшем рассмотрении большие глаза Мира оказались очень темными, почти черными. Клемент уже хотел согласиться, когда вмешался Лукас.

— Спасибо за то, что вы посвятили нас в историю вашей жизни, мы с интересом выслушали также ваши разносторонние размышления. А сейчас, пожалуйста, вам все-таки пора идти.

— Ты же не ответил ему! — сказал Клемент. — Он попросил тебя оказать ему услугу.

— Разумеется, я могу просто прийти и представиться сам, но будет гораздо лучше… — вставил Мир.

— В любом случае, вы остаетесь для меня темной лошадкой. Каковы ваши намерения? Нет, к сожалению, я не могу понять вас, — произнес Лукас.

— Будет гораздо лучше, если вы представите меня.

— Я чертовски устал от нашего разговора, слишком надолго он затянулся.

Лукас резко поднялся. Решительно пройдя к двери, он распахнул ее. Клемент поднял с пола фетровую шляпу и зонт и предложил их Миру. Мир взял их с улыбкой и легким поклоном.

— Не переживайте, это не к спеху, — успокоил он Клемента. Остановившись на полпути к двери, он спросил Лукаса: — Так как, вы будете содействовать мне или противодействовать?

Клемент думал, что Лукас взорвется от злости, но ошибся. Держа открытой дверь гостиной, тот ответил:

— Я подумаю.

— Я намеревался, — добавил Мир, — потребовать, чтобы вы сделали признание тем людям.

— Намеревались унизить меня? Смешать с грязью? Мне не свойственно смирение, как русским евреям.

— Откуда вы знаете, что не свойственно? Впрочем, подумаю об этом позже. Меня тоже одолела усталость. Я навещу вас в понедельник в это же время. Будьте, пожалуйста, дома. А до тех пор прощайте. Кстати, меня зовут Питер.

Питер Мир удалился, Лукас сел на край стола. Он вновь рассмеялся. Клемент следил за братом с тревогой и удивлением.

— Это неописуемо смешно! Он хочет войти в наш семейный круг, хочет заручиться нашей поддержкой, привязанностью, гостеприимством, хочет завоевать любовь. Ах, как трогательно! Кто знает, возможно, он решил купить благосклонность одной из наших девочек!

— Тебе не следовало показывать ему эту биту.

— Может, и не следовало. Мне показалось, что как раз такую просьбу я должен удовлетворить!

— Тебе нужно избавиться от нее, уничтожить, вообще ее уже не должно было существовать… как и меня. Но, Лук, как же мы поступим? Ты сказал, что подумаешь…

— Ах, да пусть он получит желаемое! Почему бы ему не познакомиться со всей этой очаровательной компанией? Полагаю, это великолепная идея!

— Но мы совсем не знаем его… и он так страшно угрожал тебе… ты же сам обвинил его в склонности к терроризму, возможно, он буйнопомешанный.

— О да, он действительно опасен, он очень опасен. Я с радостью поверил, что наконец он хочет то, что я могу ему дать! Ты говорил, что видел, как он ошивался возле твоего дома и глазел в окна наших друзей, бедняга! Я помогу ему разочароваться в нашей компании! Какое бесценное решение!

— Но он сказал, что хочет твоего признания перед ними…

— Признания в чем, дорогой мой?

— Ну ладно, но он сам может все рассказать… ты же не заставишь его молчать?

— Пусть себе болтает, они не поверят ему, будут думать, что их ввели в заблуждение, они ничего не поймут, и тебе придется об этом позаботиться.

— Мне?

— Да. Я научу тебя, что надо делать.

Тесса Миллен устроилась на стуле напротив Харви, который сидел на ее кровати. Они разговаривали.

— Это своеобразная философия! — воскликнул Харви в какой-то момент.

За окном сгустились вечерние сумерки. На прикроватном столике горела низкая лампа с пузатой голубой ножкой и желтым абажуром. Слабый ветер задумчиво дребезжал стеклами в разболтанных оконных рамах. Костыли Харви стояли у стены. Кожа его больной ноги побелела от слоя увлажняющей и густой целебной мази. Тугая повязка теперь закрывала только лодыжку и половину стопы. Свободный ее конец, припухлый и покрасневший, выглядел жалко. Харви закатал брючину и сбросил не по размеру большую комнатную туфлю. Ловко подняв травмированную конечность Харви, Тесса пристроила ее себе на колени и накрыла прохладной рукой воспаленные несчастные пальцы.

Затем, сняв руку с его пальцев, Тесса осторожно опустила на пол ногу Харви.

— Да, и обман этих бедных девственниц? — сказала она.

— Не смейся. Все равно я уже передумал.

— Вот и отлично, мой мальчик.

— Я не могу влюбиться, просто не способен, не могу даже представить этого.

— Да ладно, не скули. Влюбленность угрожает страшными бедствиями, типа секса и женитьбы. Конец свободы, конец романтики. Не спеши. Продолжай поддерживать романтические дружеские отношения.

— Как с тобой? Ты считаешь, что я гей?

— Нет, просто ты перепил холодного молока. — (Так она образно отозвалась об «этих девственницах».) — Ты даже не понимаешь, что как сыр в масле катаешься. Расслабься. Занимайся делом, думай, учи языки, читай прозу, поэзию, пиши стихи, покоряй сердца людей, заведи кучу верных друзей, демонстрируй свою красоту. Юность — это прекрасный зеленый луг. Резвись на нем.

— Резвость наверняка подразумевает секс.

— Вовсе нет, таким заблуждением страдает вся молодежь. Вы еще не вкусили множества возможных радостей вашего возраста. Позднее ты оглянешься назад и удивишься, почему же так мало пользовался драгоценной свободой. Секс означает беспокойство, страх, зависимость. Он чреват состоянием вынужденной враждебности, неусыпным ожиданием подвоха.

— Я чувствую, что безнадежно отстаю. И не только из-за ноги… Она подобна симптому, или ярлыку, или символу. Неладно что-то в моей душе. Полученная мной травма показывает, какова моя сущность. Я уже начал набирать вес. Мне нужна помощь.

— Займись чем-нибудь полезным. Повидай мать. Она как раз нуждается в помощи.

— Ладно, ладно! Ты виделась с Лукасом?

— С этим затворником? Нет. А с чего вдруг ты вспомнил о нем?

— Ты знаешь, что он вернулся?

— Естественно. Уж не воображаешь ли ты, что он сможет помочь тебе?

— Мне вроде как хотелось повидать его. По-моему, мне станет лучше, если я… просто… встречусь с ним.

— Он доведет тебя до слез. Лучше уж прижмись к большой черной скале.

— Ты же говорила, что он настоящий человек.

— Именно так и поступают настоящие. Вот, кстати, можешь порасспрашивать о нем свою мать.

— Зачем? Что она может знать?

— Ну, скажем, то, что известно всем и каждому.

— Я чувствую себя оторванным от мира.

— Такие мысли порождают желание жаловаться на жизнь.

— Возможно, мне необходимы слезы, которые поможет мне пролить столкновение с настоящим человеком. Вот ты настоящая. Тесса… если бы ты только смогла… помочь мне…

— Ты имеешь в виду прямо сейчас? Ты подразумеваешь ту помощь, о которой говорил раньше?

Раньше Харви говорил, как ему хочется, чтобы Тесса помогла ему постичь тайны секса.

— Да, и могу сказать это опять, наверное, я подразумеваю именно то, о чем говорил раньше.

— Определись наконец, чего же ты хочешь.

— Да я уже определился.

Они сидели, глядя друг на друга. Видимо, опять зарядил дождь. Казалось, он окружил эту комнатку со всех сторон. Харви слышал его мягкий непрерывный шелест. Подобно стрекозе с огромными фасеточными глазами, он вдруг увидел всю эту комнату целиком: убогие стулья, обшарпанный комод, мятые тонкие занавески, вздрагивающие от вечного сквозняка тихо дрожащих окон, маленькую пузатую голубую ножку лампы, покрытый слоем пыли желтый абажур, припертую к стене двуспальную тахту, на которой сидел он сам, машинально терзая пальцами край выцветшего уэльского пикейного покрывала. Он наконец заметил, что в его руках темнеют оторванные пыльные помпончики, и незаметно бросил их на пол. Харви увидел Тессу, склонившуюся вперед и сложившую на коленях длинные руки, ее старый поношенный твидовый жакет, коричневую блузку с расстегнутым воротничком, толстые, заправленные в ботинки брюки. Коротко подстриженные светлые прямые волосы придавали ей вид, исполненный властного спокойствия, схожего с безмятежностью сивиллы, которая сквозь тысячелетия взирает на глупую тоскливую беспомощность смертных мужчин. Ее губы задумчиво приоткрылись, серые глаза прищурились, а устремленный на Харви взгляд выражал мягкую непредсказуемую жалость высшего существа. Застывшему на кровати Харви внезапно захотелось опуститься перед ней на колени и поцеловать ее длинные руки. Ему хотелось стонать и плакать. Он подумал: