Карел Чапек - Рассказы и очерки

• Название: Рассказы и очерки
• Автор: Карел Чапек
• Жанр: Классическая проза

КАРЕЛ ЧАПЕК

РАССКАЗЫ И ОЧЕРКИ

Составление и предисловие С. В. Никольского

СОДЕРЖАНИЕ

С. Никольский. Карел Чапек

МУЧИТЕЛЬНЫЕ РАССКАЗЫ Перевод Т. Аксель и. Ю. Молочковского

В замке

Деньги

Жестокий человек

Рубашки

РАССКАЗЫ ИЗ ОДНОГО КАРМАНА Перевод Т. Аксель и Ю. Молочковского

Голубая хризантема

Гадалка

Ясновидец

Тайна почерка

Бесспорное доказательство

Эксперимент профессора Роусса

Пропавшее письмо

Похищенный документ № 139/VII отд. «С»

Поэт

Гибель дворянского рода Вотицких

Рекорд

Купон

Преступление в крестьянской семье

Исчезновение актера Бенды

Покушение на убийство

РАССКАЗЫ ИЗ ДРУГОГО КАРМАНА Перевод Т. Аксель и Ю. Молочковского

Редкий ковер

Истории о взломщике и поджигателе

История дирижера Калины

Смерть барона Гайдары

Похождения брачного афериста

Взломщик-поэт

Дело господина Гавлены

Игла

АПОКРИФЫ

Наказание Прометея. Перевод М. Зельдович

О падении нравов. Перевод Н. Аросевой

Александр Македонский. Перевод Ю. Молочковского

Смерть Архимеда. Перевод А. Гуровича

Марфа и Мария. Перевод Н. Аросевой

Лазарь. Перевод Н. Аросевой

О пяти хлебах. Перевод Н. Аросевой

Иконоборчество. Перевод Н. Аросевой

Офир. Перевод Н. Аросевой

Исповедь дон Хуана. Перевод Н. Аросевой

Ромео и Джульетта. Перевод Н. Аросевой

ВЕЩИ ВОКРУГ НАС Перевод Д. Горбова

О ВЕЩАХ

Восток

О старых письмах

Дым

ОБ ИЗОБРЕТЕНИЯХ

Самолет

Славная машина

УВЛЕЧЕНИЯ И СТРАСТИШКИ

Человек и фотоаппарат

О картинах

Куда деваются книги

КАРТИНКИ РОДИНЫ Перевод Д. Горбова

КАРТИНКИ ЧЕХИИ

О нашем крае

Уголок страны

Чудесный лов рыбы

На Влтаве

Чешский Крумлов

Вышний Брод и Рожмберк

Остановка

Златая Стежка

Деревни

Пасха в горах

Родной край

ПРОГУЛКИ ПО ПРАГЕ

Здание Национального театра

Огни над Прагой

Полицейский обход

Номер 251

В Попелках

СЛОВАКИЯ

Орава

БЫЛИ У МЕНЯ СОБАКА И КОШКА

Минда, или О собаководстве. Перевод Д. Горбова

Дашенька, или История щенячьей жизни. Перевод Б. Заходера

Собака и кошка. Перевод Д. Горбова

С точки зрения кошки. Перевод Д. Горбова…

СКАЗКИ Перевод Д. Горбова

Собачья сказка

Птичья сказка

Разбойничья сказка

Почтарская сказка

Большая докторская сказка

ПОБАСЕНКИ Перевод Д. Горбова

Побасенки

Побасенки будущего

Современные

Обрывки

Комментарии

---

Блестящими глазами Ольга созерцала мистера Кеннеди. «Когда он поднимет взгляд, — решила она, — я спрошу его при всех: «Мистер Кеннеди, почему вы каждый вечер ломитесь в мою комнату?» То-то будет скандал. Перед уходом я скажу им и еще кое-что!» Ольгой овладела жажда мести.

И вот мистер Кеннеди поднимает безмятежный взгляд серо-стальных глаз. Ольга, уже готовая заговорить, вдруг заливается краской. Она вспомнила…

В этом была повинна одна чудная лунная ночь.

Неописуемо прекрасны эти волшебные ночи в летнее полнолуние, подобные серебристым ночам языческих празднеств! Ольга бродила около замка, у нее не хватало сил уйти спать в такую ночь. В одиночестве она чувствовала себя счастливой и окрыленной, очарованная красотой, что окутывала спящий мир. Медленно и робко, замирая от восторга, девушка отважилась спуститься в парк. Она любовалась березами и темными дубами на сверкающих серебром лужайках, таинственными тенями и обманчивым лунным светом…

Это было слишком прекрасно!

По широкой лужайке Ольга дошла до бассейна с фонтаном и, обогнув кусты, увидела на краю бассейна белую, похожую на изваяние, нагую мужскую фигуру. Лицо человека было обращено к небу, руки заложены за голову, могучая выпуклая грудь выдавалась над узкими бедрами. Это был мистер Кеннеди.

Ольга не была шальной девчонкой — она не вскрикнула и не бросилась бежать. Прищурясь, она пристально глядела на белую фигуру. Изваяние жило напряженным движением мышц. От икр поднималась «мышечная волна» — атлет поочередно напрягал мускулы ног, живота, груди и красивых, сильных рук. Вот опять волна прошла по мышцам от стройных ног до каменных бицепсов… Мистер Кеннеди занимался гимнастикой по своей системе, не двигаясь с места. Вдруг он прогнулся, поднял руки и, сделав заднее сальто, нырнул в бассейн. Всплеснула, зашумела вода. Ольга отошла и, не думая больше о таинственных и пугающих ночных тенях, направилась прямо домой. Почему-то теперь она не замечала красавиц берез и вековых дубов на серебристых полянах…

Воспоминание об этом заставило девушку покраснеть.

Право, Ольга не знала, почему, собственно, краснеет. Во встрече не было ничего постыдного, наоборот, столько странной красоты ощутила девушка в этом неожиданном приключении. Но через день произошло кое-что похуже. Ночь снова выдалась чудесная, ясная.

Ольга прохаживалась перед замком, но в парк, разумеется, не пошла. Она думала о Кеннеди, который, наверное, и сегодня опять купается, о таинственных, глубоких потемках парка, о белом живом изваянии на краю бассейна. Заметив невдалеке болтливую экономку, Ольга обошла ее стороной, желая побыть в одиночестве. Тем временем пробило одиннадцать, и Ольга побоялась идти одна по лестницам и коридорам замка в такой поздний час. Кеннеди, засунув руки в карманы, возвращался из парка. Увидев Ольгу, он хотел было опять начать свое нелепое ночное ухаживание, но Ольга резко оборвала гувернера и повелительным тоном приказала проводить ее со свечой.

Кеннеди смутился и молча понес свечу. Около двери в комнату Ольги он совсем кротко сказал: «Good night»[31]. Ольга стремительно обернулась, бросила на Кеннеди необычайно потемневший взгляд, и вдруг ее рука безотчетно вцепилась в его волосы. Волосы были влажные, мягкие, как шерсть молодого, только что выкупанного ньюфаундленда. Причмокнув от удовольствия, Ольга, сама не понимая зачем, изо всех сил рванула их, и не успел англичанин опомниться, как она захлопнула за собой дверь и повернула ключ в замке. Мистер Кеннеди поплелся домой, как пришибленный. Через полчаса он вернулся босиком, наверное, полуодетый и тихо постучал шепча: «Ольга, Ольга!..» Ольга не отозвалась, и Кеннеди, крадучись, убрался восвояси.

Таково было происшествие, которого стыдилась Ольга. Этакое глупое сумасбродство! Ольга готова была провалиться сквозь землю. Теперь она удвоенным пренебрежением мстила Кеннеди, который в какой-то мере был причиной этого инцидента. На следующую ночь она взяла к себе в комнату пинчера Фрица, и когда Кеннеди постучался, песик поднял оглушительный лай. Мистер Кеннеди пропустил несколько вечеров, а затем опять являлся два раза и молол какую-то любовную чушь. Возмущенная Ольга, охваченная брезгливым презрением к этому бесстыдному человеку, закрывала голову подушкой, чтобы не слышать.

Честное слово, ничего больше не произошло между Ольгой и мистером Кеннеди. Поэтому Ольге было невыносимо досадно, что она покраснела под его взглядом; ей хотелось побить себя за это. Безмерная тяжесть легла на девичье сердце. «Хорошо, что я уезжаю, — думала Ольга. — Только из-за него стоит уехать, если бы даже не было других причин». Ольга чувствовала, что устала от ежедневной борьбы, собственное малодушие было унизительно; ее душили слезы досады, хотелось кричать. «Слава богу, я уезжаю, — твердила она, стараясь не вдумываться в свое решение. — Останься я здесь еще на день, я устроила бы ужасный скандал».

— Prenez des prunes, Mademoiselle[32].

— Pardon, Madame?[33]

— Prenez des prunes.

— Merci, merci, Madame la comtesse[34].

Ольга перевела взгляд с Кеннеди на красивое лицо Освальда. Оно немного утешило ее ласковым и приветливым выражением. Для Ольги не было тайной, что мальчик по-детски влюблен в нее, хотя это проявлялось лишь в излишней грубоватости и в уклончивом взгляде. Ольге нравилось мучить мальчика: обняв его красивую нежную шею, она ходила с ним по парку, забавляясь тем, что он злится и млеет. Вот и сейчас, почувствовав ее взгляд, Освальд проглотил огромный кусок и сердито посмотрел по сторонам.

«Бедняжка Освальд! Во что ты превратишься здесь, в этом страшном доме, ты, подросток, еще только формирующийся в юношу, неженка и дичок одновременно? К чему потянется твое сердце, какие примеры ты здесь увидишь?» Грусть охватила Ольгу. Ей вспомнилось, что недавно, войдя в комнату Освальда, она увидела, как он борется с горничной Паулиной, самой испорченной из всех служанок. Ну, конечно, мальчик просто играл, словно задиристый щенок. Но почему он был возбужден, почему ярко горели глаза и щеки у Паулины? Что это за забавы? Вести себя так мальчик не должен. Охваченная подозрениями, Ольга с тех пор была настороже. Она больше не ерошила волосы Освальда, не обнимала его, а как Аргус стерегла мальчика, тревожась за него. Она унижалась даже до слежки, чтобы порочный опыт преждевременно не омрачил детство Освальда. Нередко Ольга покидала Мери ради ее брата. Она стала обращаться с мальчиком холодно и строго, но достигла лишь того, что его юная любовь начала постепенно превращаться в упрямую ненависть.

«Зачем, зачем, собственно, я его сторожу, — спрашивала себя теперь Ольга. — Что за дело мне, чужому человеку, какой жизненный урок преподаст Освальду Паулина или еще кто-нибудь? К чему мучиться тревогой и страдать от собственной строгости, которая для меня еще мучительнее, чем для мальчика? Прощай, прощай, Освальд, я не скажу тебе ласковых слов, не скажу, как любила тебя за юную чистоту души, которая прекраснее девического целомудрия. Не буду больше сторожить тебя, ищи, раскрывай объятия, лови момент, — меня уже не будет здесь, я не заплачу над твоим падением… А вы, графиня, — Ольга мысленно перешла к последнему объяснению с графиней, — вы не доверяли мне, подглядывали за мной во время уроков с Освальдом, вы дали мне понять, что «для мальчика будет лучше находиться в обществе мистера Кеннеди». Может быть, для него больше подходит и общество Паулины, вашей наушницы… Когда однажды ночью Освальд тайком отправился с Кеннеди на охоту за выдрой, вы явились в мою комнату и заставили меня отпереть вам; вы искали мальчика даже у меня под одеялом.

Ладно, графиня, это ваш сын. И вы посылаете по утрам Паулину будить его, Паулину — ей за тридцать, и она распутна, как ведьма. Вы обыскиваете мой шкаф и роетесь в моих ящиках, а потом сажаете меня к себе в карету, чтобы я развлекала вас, угощаете меня сливами! Ах, спасибо, Madame, вы так любезны!

Если вы считаете меня распутницей и воровкой, не приглашайте меня к столу, пошлите обедать с прислугой, а еще лучше с прачками. Я предпочту грызть корку хлеба, политую слезами гнева и унижения, зато… зато мне не придется улыбаться вам».

— Вы слышите меня, мадемуазель?

— Pardon, — вспыхнула Ольга.

— Может быть… вам… нездоровится? — осведомился граф, пристально глядя на девушку. — Нет ли у вас… температуры?

— Нет, ваше сиятельство, — торопливо возразила Ольга. — Я совсем здорова.

— Тем лучше, — протянул граф. — Я не люблю… больных людей.

Ольгина решимость разом сдала. «Нет, я слабее этих людей, — чувствовала она в отчаянии, — я не могу противиться им. Боже, дай мне силы заявить сегодня об уходе! Боже, дай мне силы!» Ольга заранее ощущала, как страшен ей предстоящий разговор с графом. Он, конечно, поднимет брови и скажет: «Сегодня же уезжаете, барышня? Так это не делается».