Игорь Христофоров - Смертельное шоу

• Название: Смертельное шоу
• Автор: Игорь Христофоров
• Жанр: Детектив

---

-- Что? -- не понял телохранитель.

-- Там, на столе, отрывные листки, -- показал Саньке Букаха. -Накалякай, чего надо... Не стесняйся. Перевальное -- моя зона. Раз кто набузил, значит, он и меня обидел.

Совсем не веря в барский жест, Санька подошел к столу, написал лучшие из тех, какие знал, марки аппаратуры, включая последнюю цифровую модель радиомикрофона, подумал и в конце приписал: "Соло-гитара "Гибсон".

Глава восемнадцатая

СЧАСТЛИВЫЙ НОМЕР

Жеребьевка проходила мрачно. Над концертным залом, над столом жюри, над еле-еле заполненными двумя рядами соискателей висело плохое предчувствие. Несмотря на покушение на Буйноса, конкурс не отменили, но все ощущали себя так, будто их намеренно обманывают, а на самом деле к концу жеребьевки объявят, что "Голос моря" не состоится. Никто не разговаривал, никто не реагировал на вытянутый первый или тринадцатый номер. Все конкурсанты будто бы выискивали в круглом, как аквариум, стеклянном барабане не просто порядковые номера, а те, по которым их будут расстреливать.

-- "Вест-севенти", Калининград, -- тихо объявила Нина, и в этот момент в двери появился Андрей.

Санька привстал на кресле, чтобы он его увидел, и Покаровская, председатель жюри, строго потребовала:

-- Идите вытягивайте.

-- Я не из "Вест-севенти", -- ответил Санька.

-- А где ж они?

У певицы было лицо давно не спавшего человека. Даже густой слой макияжа не спасал от этого ощущения. Видимо, она знала об этом и постоянно смотрела вбок. Люди в профиль почему-то выглядят менее усталыми, чем в фас.

-- Они утром уехали, -- пояснил кто-то из конкурсантов. -Самолетом...

-- Привет, -- сел рядом Андрей.

-- До нас еще далеко, -- вдавил себя в кресло Санька.

Почему-то хотелось сесть еще ниже, чтобы уже никто никогда его не замечал.

-- Мужики решили уезжать, -- шепотом прохрипел Андрей.

-- Они в Перевальном?

-- Да. Пакуются.

-- Мне обещали найти гитариста, -- грустно произнес Санька.

-- Глухой номер. Местные больше трех аккордов не знают. Посидим в Москве, покумекаем. Может, какому-нибудь продюсеру в рабство продадимся. И то спокойнее будет, чем в этом пекле вариться...

-- Дождь закончился?

У Андрея сухим был низ брюк. Зонт, торчащий из-под мышки, походил на палку сырокопченой колбасы.

-- Я под него не попал. В автобусе ехал -- был. А потом -- нет. А

ты где мотался?

-- Аппаратуру выбивал.

-- Не гони.

Чуть громче обычного Нина объявила:

-- Группа "Молчать", Москва.

-- Следующие -- мы, -- напомнил Санька.

-- Я не пойду.

Андрей сидел, набычившись, и смотрел на Покаровскую с таким видом, будто силился понять, как эта размалеванная кошка сумела стать звездой в восьмидесятые годы.

На сцену вразвалочку, будто матрос после длительного плавания, выбрался худенький парень. Он был одет подчеркнуто небрежно: драные китайские кеды, коричневые брюки от школьной формы времен застоя, свитер глупейшей сине-желтой расцветки в плотных пятнах кетчупа и чернил. По левой скуле парня, вплоть до шеи, тянулся узенький рыженький висок, а правая была выбрита сантиметра на три выше уха. Перед глазами у него болталась длиннющая прядь волос, выкрашенных в едко-зеленый, почти лимонный цвет, а к правой ноздре пришпилена канцелярская кнопка.

-- Панк вонючий, -- прохрипел Андрей.

Санька поневоле посмотрел на барабанщика. Свежий загар состарил его. Если бы он еще и не брился, то его точно остановили бы где-нибудь в городе милиционеры.

Его мрачностью можно было заразиться. И когда Нина еще громче, чем до этого, произнесла: "Группа "Мышьяк", Москва", Санька без жалости пнул Андрея в бок.

-- Иди. Мы, -- прошипел он.

-- Не пойду. Пошли они все...

-- Группа "Мышьяк"! -- в испуге крикнула в зал Нина.

-- Они тожье, дарагая, свалили савсэм, -- съехидничал кто-то с кавказским акцентом в первом ряду.

Нагнувшись, Санька наконец-то увидел Джиоева. Вокруг него сидело человек восемь со смоляными усами и орлиными носами. Рядом с ними гладко обритое, вовсе без усов, лицо Джиоева смотрелось вовсе не по-кавказски. Он подбрасывал на ладони пластиковую фишку с номером "1", вытянутую им совсем недавно из барабана, и Санька почему-то был уверен, что он не мог просто так вытянуть такой интересный номер, а получил его по блату.

-- Серьезно уехали? -- повернулась к Нине Покаровская.

Ручка в ее тонких пальчиках повисла над списком конкурсантов.

-- Мы здесь! -- Встал Санька.

-- Мы уезжаем, -- снизу напомнил Андрей.

-- Дай, -- пнув его колени, выскребся в проход между секторами Санька и уверенно пошел к лестнице на сцену.

Больше всего он боялся, что Андрей вскочит и устроит скандал. Но сзади ничего не произошло. Два ряда в зале и президиум на сцене сидели в едином похоронном молчании. Не уедь с конкурса восемь групп -- и молчанием можно было бы отравиться. Они словно увезли свою часть траура, оставив хоть какую-то отдушину.

Шагнув к барабану, в котором отливали яркими красками шары, Санька ощутил, что на душе стало чуть легче. Возможно, рядом с этими по-детски веселыми шарами угрюмость зала таяла.

Он сунул руку, выхватил синий, так похожий на цвет его прежней милицейской формы, и протянул Нине. Ее дрожащие пальчики провернули половинки шара в разные стороны, и на стол упал пластиковый квадрат.

-- Девятнадцать! -- с непонятной радостью объявила Нина.

-- Поздравляю, -- повернула к нему свое усталое лицо Покаровская и растянула густо накрашенные губы улыбкой.

-- С чем? -- не понял он.

-- Вы выступаете последними, -- ответила за нее Нина.

Санька только теперь посмотрел в зал. Место, где сидел Андрей, пустовало. Полумрак зала над раскачивающимся сидением был гуще, чем где-либо. Санька выиграл в лотерею, которой уже не существовало.

-- Спасибо, -- непонятно за что поблагодарила Нина, а он бросился со сцены в зал.

Пробежал мимо вытянутых ног, кроссовок, туфель, сандалий, сумок, влетел в фойе и окриком попытался остановить Андрея. Тот, не подчиняясь, толкнул от себя стеклянную дверь и вышел на улицу. Только на ступеньках Санька догнал его.

-- Отстань! -- вырвал Андрей рукав рубашки из вцепившихся в нее санькиных пальцев.

-- Ну, чего ты психуешь! Ты же сам говорил, что конкурс -- это шанс!

-- Отстань!

-- Ты других слов не знаешь?

-- Отстань!

-- Нет, точно не знаешь!

-- Иди ты со своими шуточками!

-- Я серьезно говорю: аппаратура для репетиции будет. А играть-то все равно на их технике, а не на нашей.

Андрей сошел с самой низкой ступеньки на уже почти высохший, пятнистый асфальт, посмотрел на плотную очередь, стоящую у касс дома культуры, и громко ухмыльнулся:

-- Смотри какие смелые! Билеты на конкурс покупают! А если их этот маньяк вместе с залом рванет?

-- Мы можем спокойно поговорить?

-- А что, я не спокойно говорю?

-- Ладно. Эразма не вернуть. Но можно же попытаться выступить без него.

-- Ты где-нибудь видел группу без соло-гитариста?

-- Давай на это место поставим Игорька?

-- А бас-гитару кому? Мне на грудь? Чтоб палочками по ним водил? Как виолончелист?

-- На бас-гитару поставим местного парня. Нина обещала вечером с ним познакомить...

-- Нет, старичок... Такие экспромты не по мне. Ты просил меня прийти на жеребьевку? Я пришел. Все. А теперь не мешай. Мужики уже, наверно, собрались и ждут меня одного. Если ты хочешь и дальше кувыркаться в этом гадюшнике, пожалуйста! Я не против!

-- Вам опасно уезжать, -- тихо произнес Санька.

-- С чего это? Опасно оставаться...

-- Нет, уезжать, -- упрямо сплюнул на ступени Санька. -- Самый крутой местный воротила попросил, чтоб мы завтра вечером сыграли у него на фазенде. В виде премии, если ему понравится, он отдаст нам классную аппаратуру. Включая "Гибсон"...

-- И ты согласился? -- помрачнел Андрей. -- Ты...

-- Стой! -- снова вцепился в рукав его рубашки Санька.

-- Ты...

-- Не двигайся, -- так старательно процедил он слова сквозь зубы, что Андрей сразу забыл, что же он хотел сказать.

-- Санька, ты что, перегрелся?

-- Нет... Там, в очереди за билетами, стоит один человек. Он -- из тех...

-- Из каких?

В глазах Андрея появилась жалость. Он стоял спиной к очереди, и для него эта очередь теперь вообще не существовала. Но если бы даже существовала, то, обернувшись, он бы вряд ли смог хоть кого-то выделить из нее. И оттого, что у Саньки это получилось, он ощутил и удивление, и испуг, и жалость. Жалость к бывшему другу.

-- Он не видит меня, -- шагнул левее, спрятавшись за Андрея, Санька.

-- И что?

-- Подождем, пусть он купит билеты.

-- А с чего ты взял, что он...

-- Тихо! Он -- у окошечка. Пошли.

Таким возбужденным Андрей еще никогда не видел Саньку. Жалость к нему становилась все сильнее. Но и испуг -- тоже сильнее. Он заставил его пойти за сузившейся, напрягшейся спиной в синей джинсовой рубашке, заставил сделать резкий зигзаг вокруг хвоста очереди, потом скользнуть сквозь нее, вдоль дома культуры, остановиться у земли, где преследуемый оставил след, потом перебежать улицу перед взвизгнувшей машиной и нырнуть под арку.