Марк Перах - Четыре истории из жизни государственных преступников

• Название: Четыре истории из жизни государственных преступников
• Автор: Марк Перах
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999

---

Марк Перах. Четыре истории из жизни государственных преступников

1. НЕ БОИСС, БАРАХОХЛО

Как и можно было ожидать, фамилия Илюшки Барахохло поставляла неисчерпаемый материал для лагерных шутников. Уже наиболее простой вариант, легче произносимое сокращение, Барахло, немедленно приходившее в голову, как только эта фамилия звучала на поверках или при распределении зеков на работу, доставлял немало развлечений как зекам, так и охране. При шмонах, перещупывая Илюшкины шмутки, надзиратели неизменно, обведя рукой, в едином движении, его вещи и его голову, задавали тот же вопрос: “Эй, это всё твое барахло?” — и довольно ухмылялись. Другие варианты включали такие перлы, как Хохло, хотя Илюшка был не украинец, Бара-Бира, хотя он был не татарин, Барахолка, или просто холка, и ее вариант, загривок, что естественно вызывало непреодолимое стремление дать по загривку, а также ряд более сложных производных, в которых звуки из странной фамилии соединялись в разнообразных комбинациях со словами, чаще всего не включаемыми в литературные словари.

Обычно Барахохло стоически переносил эти упражнения в остроумии, но любому, кто проявлял хоть малую толику интереса, охотно объяснял происхождение своей фамилии. Согласно истории, которую рассказывал Илюшка, он родился в Бессарабии и остался сиротой в очень раннем возрасте. О своих родителях он не знал почти ничего - только что они были русскими, что их фамилия была не то Тимохины, не то Терехины, и что они называли его Андрюшкой.

Когда ему было четыре года, торговец коврами из Бухареста по имени Селим Барак-Оглу, турок по происхождению, усыновил его, дав ему имя Исмаил. В 1945 году, предвидя бесславный конец коммерческой деятельности в новой Румынии, Барак-Оглу сумел выбраться к себе на родину, в Турцию. Через год, живя с приемными родителями в Стамбуле, шестилетний Исмаил уже бойко говорил по-турецки, хотя и с румынским акцентом, и всё еще помнил десятка два русских слов. Обычно в этом месте рассказа слушатели просили Илюшку сказать что-нибудь по-турецки, на что Илюшка, к удовольствию слушателей, охотно выпаливал фразу, звучавшую примерно так — Вер баней ирми пара тотлы шарап, — что, как он объяснял, означало что-то вроде: — Отпустите мне сладкой халвы на двадцать копеек. — Упоминание о халве неизменно вызывало у слушателей вздох восхищения.

Затем жена Селима Барак-Оглу, которая была главным инициатором усыновления Исмаила, умерла от рака желудка. Через три месяца Селим вновь женился. Его новая жена была всего на пять лет старше тринадцатилетнего Исмаила. С первого дня она невзлюбила голубоглазого, веснущатого приемыша. Исмаил стал всё больше времени проводить на стамбульских улицах. Когда он бывал голоден, ему казалось проще было уворовать на стамбульском Базааре несколько помидор или яблок и лепешку, чем идти за едой домой, где его молодая мачеха постоянно сетовала на прожорливость пасынка. Вскоре Исмаил почти совсем перестал появляться в доме, где его отсутствие, казалось, не вызывало никакого беспокойства.

Уличные банды не принимали его из-за его странного акцента, и он превратился в одинокого бродягу, враждовавшего со всем миром. Другие уличные бродяги, которых были тысячи на базарах и пристанях Стамбула и Галаты, постоянно воевали за место под солнцем. Исмаил часто околачивался возле пристаней Галаты, где он мог иногда подработать, поднося от такси к паромам чемоданы европейских туристов. Туристов и чемоданов никак не хватало для сотен подростков, бросавшихся к каждому подъезжающему такси и автобусу. Белобрысый парнишка, говоривший со странным акцентом и часто опережавший конкурентов в борьбе за чемоданы, вызывал недобрую зависть босоногой толпы. Нередко, получив горсть медных монет за услугу, Исмаил оказывался в окружении озлобленных конкурентов, пытавшихся отобрать заработок. В одной из драк в районе пирса Сиркеси Исмаилу выбили зуб, и потом лишь он один из всех участников драки оказался в полиции. В полиции его ещё раз отколотили, продержали сутки в сыром подвале и затем выбросили на улицу.

Расспрашивая бродяг, Исмаил выяснил, что человек, выбивший ему зуб, чаще всего бывал где-то в районе Еникапи. В течение нескольких дней он бродил по улочкам Еникапи, пока не наткнулся на обидчика. Ещё через два дня, подкараулив соперника в тёмном проходе, Исмаил ударил его по голове заранее приготовленным камнем. Противник, бродяга средних лет, упал на булыжники мостовой, и красная лужа расплылась вокруг его седеющих, пыльных волос. Исмаил постоял в тени забора. Поверженный противник не шевелился. Исмаил осторожно тронул лежавшего пальцами босой ноги. Неподвижность лежавшего, никак не реагировавшего на прикосновение, заставила Исмаила содрогнуться. Исмаил побежал по темной улице, спеша покинуть Еникапи, чужой для него район, и не останавливался, пока не достиг дома Селима Барак-Оглу — в районе Бейоглу, на другой стороне залива Халич, который европейцы называют Золотым Рогом.

Селима дома не оказалось. Его жена, увидев Исмаила, злобно закричала:

— Когда Аллах приберет тебя, грязный бродяга?

Дождавшись момента, когда жена Селима занялась стиркой во дворе, Исмаил вошел в кухню, снял с крюка широкий кухонный нож, затем тихо поднялся на второй этаж. В комнате Селима, просунув нож в щель между столешницей и верхним ящиком стола, Исмаил извлек из ящика треть медяков и несколько серебряных монет. До этого дня он никогда еще не крал денег у приемного отца. Спустившись на первый этаж, он вытащил из-под матраса, на котором он спал, когда бывал дома, единственный принадлежавший ему документ, где указывались его имя и дата его рождения, и вышел из дому, чтоб уже никогда не возвращаться туда. Ему оставался месяц до шестнадцати лет.

Он был убежден, что убил бродягу в Еникапи и что поэтому стамбульские базары и улицы более не принадлежали ему. Он слышал, что на родине его родителей все были равны, не было богатых и бедных и румынский акцент не ставился в вину.

Он пошел вдоль пристаней Галаты, рассматривая суда, стоящие под погрузкой у многочисленных пирсов. Пройдя несколько километров вдоль Золотого Рога, он увидел то, что искал. У одного из пирсов стояло грузовое судно, на мачте которого трепетал флаг, похожий на турецкий, тоже красный, но с изображением серпа и молота вместо полумесяца и звездочки. Пирс был отделен от улицы проволочным заграждением. Возле проволочных ворот дремал на складном стуле страж, старик с грязной коричневой феской на голове. За заграждением вереница грузчиков ползала под надзором русского моряка по трапу — с мешками на плечах вверх и без мешков вниз. Моряк, одетый в ослепительно-белую форму, был существом с другой, счастливой планеты. Эта блистательная форма, столь отличавшаяся от пыльных, грязно-черных одежек грузчиков, предсказывала ослепительно-счастливую жизнь Исмаила в стране его родителей.

В течение многих часов Исмаил наблюдал за ходом погрузки. Время от времени грузчики отходили к забору, возле которого были сложены их вещи, и пили воду из бутылок. Примерно раз в час-полтора, русский моряк покидал свой пост на несколько минут, временно заменяемый матросом, который в остальное время подкрашивал белые надстройки. В момент замены, когда моряк в ослепительной форме шагал по палубе в направлении надстроек, спиной к трапу, а матрос, опустив кисть в ведерко, готовился заменить офицера, трап и грузчики оставались в течение одной-двух минут без надзора.

Около полудня грузчики уселись на камнях напротив судна. Наступил час перерыва. Из кофейни неподалеку выбежал мальчик — медный поднос на левой руке, на подносе покачивающиеся чашечки с кофе, а в правой руке — картонный кулек с горячими лепешками. Страж в грязной феске не спеша встал со складного стула и отодвинул задвижку на проволочной калитке. Мальчик прошел на пирс. Ловко балансируя подносом, он обходил грузчиков, которые один за одним снимали чашечки с подноса и вытаскивали лепешки из кулька. Медяки, полученные от грузчиков, мальчик складывал себе за щеку.

Перерыв закончился, и грузчики возобновили монотонное движение вверх-вниз по трапу.

Исмаил обошел кофейню и сел на камень неподалеку от ее задней двери. Он прождал с полчаса. Мальчик из кофейни появился в двери и выплеснул на землю помои. Исмаил поманил мальчика, показывая ему несколько монет. Сделка заняла менее минуты.

Около четырех дня грузчики снова уселись на камни. Из кофейни вышел тот же мальчик, с тем же подносом и с таким же кульком в руке. Исмаил встретил его у входа в кофейню. Мальчик вернулся в кофейню, богаче на несколько лир, а Исмаил, с подносом в одной руке и кульком в другой, подошел к калитке. Страж, открыв один глаз, безразлично оглядел Исмаила. Если его и удивила замена, он ничем не показал этого. Он открыл калитку, и Исмаил оказался на пирсе. Пока грузчики пили дымящийся кофе, Исмаил уселся возле них. На этот раз совершить сделку оказалось труднее. Исмаилу пришлось вывернуть карманы, показывая, что после завершения сделки у него ничего не остается. Получив Селимовы монеты, один из грузчиков отдал Исмаилу лобную повязку и ремень, который, будучи обернутым вокруг лба, поддерживал на спине грузчика тридцатикилограммовый мешок. Взяв поднос, грузчик не спеша пошел к калитке. Страж так же не спеша открыл калитку, не проявляя никакого интереса к произошедшему обмену. Грузчик вышел на улицу и зашагал к кофейне.