Михаил Романов - Штурмовики над Карпатами

• Название: Штурмовики над Карпатами
• Автор: Михаил Романов
• Жанр: О войне

Аннотация издательства: 129 успешных боевых вылетов на разведку и уничтожение живой силы и техники противника совершил за годы войны летчик-штурмовик Михаил Романов. Он всегда доставлял командованию ценные разведданные о противнике. В Проскуровско-Каменец-Подольской, Львовско-Сандомирской, Карпатской, Краковской, Моравско-Остравской и Пражской операциях участвовал командир эскадрильи 565-го Станиславского ордена Суворова III степени штурмового авиаполка Михаил Яковлевич Романов. За мужество и отвагу, проявленные в боях с противником, он был удостоен звания Героя Советского Союза, многих других наград, в том числе медали Чехословацкой республики "За храбрость".

---

— Меняю не глядя.

Все присутствующие с интересом наблюдают.

— Согласен! — отвечает Монченко и вытаскивает из кармана яблоко. Воронин разжимает кулак, и летчики видят, как по ладони у него ползет муравей. Под общий смех происходит размен муравья на яблоко.

Большинство боевых вылетов в эти дни летчиками нашего полка было сделано в поддержку действий наступающих войск 129-й, 155-й и 167-й стрелковых дивизий. Мне пришлось быть участником этих боев в качестве ведущего групп 6-8 самолетов. Вспоминаю случай, происшедший 16 сентября 1944 года. Мы возвращались с боевого задания на разведку живой силы и техники противника в районе Устрики Дольни. Вдруг слышу в шлемофоне чей-то четкий голос, называющий мои позывные и просящий срочно помочь пехоте. Хотя у нас уже израсходованы все бомбы, реактивные снаряды и больше половины боеприпасов пушек и пулеметов, мы с ведомым развернули свои самолеты. Офицер-радионаводчик навел нас на цель восточнее пункта Солина, что на характерном изгибе реки Сан.

Пристально всмотревшись, заметил на самой вершине горной гряды, на опушке леса, знакомые круглые гнезда окопов зенитной артиллерии. Раздумывать времени нет, и мы с ведомым спикировали на эти гнезда. После первого захода сделали еще два. Все. Стрелять больше нечем. Боеприпасы кончились.

На другой день через авиационного представителя узнали, что в результате нашей штурмовки был целиком уничтожен боевой расчет зенитной батареи гитлеровцев. Пушки же, как ни странно, все остались целехонькими.

Запомнился также и боевой вылет, совершенный 19 сентября 1944 года в составе шести самолетов. Вместо стрелка в задней кабине моего "ила" во время этого полета находился военный корреспондент, фамилии сейчас не помню, кажется, из редакции армейской газеты. Когда группа вышла в район цели, то на одной из горных дорог мы увидели большую колонну. Она была не совсем обычной: три танка, около двадцати автомашин и примерно двадцать пять гужевых повозок с солдатами и военным имуществом.

Я повел группу на эту колонну и с высоты двух тысяч метров (высота гор в этом районе достигала примерно тысячи метров) атаковал цель.

Результаты штурмовки оказались неплохими, но во время атаки я допустил ошибку. Увлекся стрельбой из пушек и пулеметов на пикировании, потерял в результате слишком много высоты и оказался буквально на дне ущелья, имевшего форму глубокого корыта. Еле-еле, на пределе запаса мощности мотора сумел выбраться на форсаже, чудом не зацепив верхушек деревьев противоположного склона горы. В это время по самолету выстрелил стоявший на дороге танк, но, к счастью, промахнулся.

Вот тут-то я и вспомнил слова своего командира подполковника Серикова, что в горных ущельях надо летать осторожно, нельзя низко пикировать.

В горах для нас, летчиков-штурмовиков, особое значение имело наличие надежной радиосвязи с наземными станциями наведения, которые находились обычно в непосредственной близости от переднего края. Без преувеличения можно сказать, что без хорошо работающей радиосвязи мы не способны были бы успешно поддерживать с воздуха наши наземные войска.

Офицеры-авианаводчики помогали летчикам отыскивать цели, наводили группы штурмовиков на замаскированные танки, арторудия, минометы, пулеметы и окопы противника с точностью до десятков метров. В результате, как правило, получался хороший эффект взаимодействия авиаторов с наземными войсками.

Так, например, 7 октября 1944 года мне пришлось сделать два боевых вылета в район населенного пункта Смольник, где велись ожесточенные бои наземных войск 1-й гвардейской армии за овладение Русским перевалом через Карпаты. С высот в районе пунктов Звала — Смольник противник вел ожесточенные контратаки, пытаясь сорвать наступление наших войск на пункты Русске и Бельке Поляна.

Второй раз мы группой в шесть самолетов прилетели в этот район около 17 часов. При подходе с севера к Цисне, где в то время находился авиационный пункт управления (АПУ) во главе с заместителем командира 224-й штурмовой авиадивизии полковником Семеновым, я запрашиваю разрешение нанести штурмовой удар по заданной цели. В ответ слышу по радио:

— "Мотор-3" (мой позывной), наносить удар по этой цели запрещаю. Возьмите курс 212 градусов и идите в распоряжение "Пули-1". Как меня поняли?

— Вас понял. Иду в распоряжение "Пули-1". Прошло минуты две-три, и рация вновь ожила:

— "Мотор-3", вы надо мной. Я — "Пуля-1". Как меня слышите? Покачайте крыльями.

Я выполняю просьбу авианаводчика. В ответ по рации передают:

— Внимание! Буду наводить вас на цель... Идите прямо...- И через секунд десять — пятнадцать: — Разворот влево на 90 градусов. Достаточно. Цель перед вами. Опушка леса на вершине горы. Оттуда сильно стреляют по нашей пехоте. Атакуйте!

Привычным движением руки ввожу свой самолет в пикирование. Высота гор здесь около 1000 метров. Вижу артиллерийско-минометные позиции, автомашины, солдат и офицеров врага. Прицеливаюсь, нажимаю на гашетки. Выпускаю пару реактивных снарядов, затем даю длинную очередь из пушек и пулеметов. Самолет пикирует, стремительно набирая скорость... До земли 800, 700, 500, 400 метров... Пора! Я вывожу самолет из пикирования и нажимаю кнопку автоматического бомбосбрасывания. Срабатывает безотказно. На врага летят осколочные бомбы. Мои действия и маневр над целью повторяют поочередно все летчики группы — Блудов, Белицкий, Колодин, Плетень и Огурцов.

Слышу в наушниках шлемофона одобрительный возглас офицера-радионаводчика:

— Молодцы! Здорово! В точку попали!

После пикирования и бомбометания делаю левый разворот, быстро набираю высоту и становлюсь в хвост последнему самолету. Группа за 30 секунд встала в "круг" над целью для повторных заходов с интервалом между самолетами в 300 метров. Ложусь на боевой курс и снова пикирую с высоты 1900 метров на цель. Выпускаю два реактивных снаряда, стреляю из пушек и пулеметов. Вслед за мной врага атакуют мои товарищи... После восьмого захода прошу у "земли" разрешения идти домой. Однако офицер радионаведения передает просьбу наземного командования сделать еще несколько заходов.

— У нас нечем стрелять, кончились боеприпасы! — отвечаю я.

— Все равно, — настаивает "земля". — Сделайте пару заходов холостых. Пехота атакует позиции врага.

Что ж, надо поддержать пехотинцев. И я снова, в девятый раз, веду свой "Ил" на позиции врага. Пикирую как можно ниже, чтобы ревом мотора оглушить противника, деморализовать его психику, прижать к земле. За мной маневр повторяет вся группа. Наша "психическая атака" удается, немцы больше не стреляют... После одиннадцатого захода с земли передают:

— Все. Уходите. Поработали хорошо. Молодцы!

Мы уходим от цели, и я снова слышу в наушниках:

— "Мотор-3", вам за отличное выполнение боевого задания "хозяин" объявляет благодарность. Слышите? Благодарность летчикам всей группы.

И в самом деле, поработали мы на этот раз неплохо. Когда штурмовики прижали фашистов к земле, наши автоматчики сумели вплотную подойти к окопам противника и в момент ухода самолетов от цели ворвались в них. Ну а наши "илы" уничтожили три автомашины, около двадцати пяти солдат и офицеров противника, подавили огонь трех орудий полевой артиллерии.

Но и мы понесли серьезные потери, лишившись двух самолетов, одного летчика и двух стрелков. Произошло это следующим образом. Через одну-две минуты после отхода от цели, когда я заканчивал маневр сбора группы на "змейке", самолет моего ведомого младшего лейтенанта В.П. Блудова, который был, очевидно, ранен, врезался в мой штурмовик сверху, отрубив ему винтом хвост.

Все решали тогда доли секунды. "Стрелок! — кричу по СПУ — Прыгай!" Бросаю штурвал — он больше не нужен, самолет его не слушается, — левой рукой откидываю назад фонарь и одновременно правой рукой берусь за кольцо парашюта.

Самолет в это время уже вошел в правый плоский штопор и стремительно падал вниз. Я с трудом оторвался от сиденья, перевалился через правый борт кабины и, с силой оттолкнувшись ногами от левого борта, выскользнул из кабины в сторону вращения самолета. Парашют раскрылся на высоте сто метров и через несколько секунд я приземлился на вершине горы, находившейся в трех километрах северо-западнее Русского перевала.

Я оказался в центре небольшой поляны, где меня вскоре отыскали два пехотинца с лошадью на поводу. Самолет мы нашли в ста метрах от места моего приземления. Он лежал между сломанными деревьями на краю обрыва. Передняя его кабина была сплюснута оторвавшейся приборной доской, фонарь задней кабины был открыт. В ней, уронив голову на грудь, сидел стрелок Карп Краснопеев. Он был мертв. Пехотинцы вытащили его из кабины, положили на лошадь, и мы спустились вниз, к дороге, по которой нескончаемой вереницей шли машины.

Здесь на закате дня, незадолго до наступления горных сумерек, мы и похоронили моего товарища по оружию Карпа Краснопеева, с которым я прилетел из Добрынихи на фронт, сделал более пятидесяти боевых вылетов. И вот его не стало. Трехкратный боевой салют — эта последняя воинская почесть — резанул воздух, и эхо, подхватив его, разнесло далёко по окрестностям.