Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 2

• Название: Евреи, которых не было. Книга 2
• Автор: Андрей Буровский
• Издательство: Издательство ACT
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022942-9

Существовал ли Всемирный жидомасонский заговор?

Почему в революционном движении России участвовало так много евреев?

Существовал ли в Советском Союзе государственный антисемитизм?..

Вопросов, стереотипов, порожденных двухтысячелетней историей взаимоотношения еврейства и христианства, двумя веками русско-еврейских отношений — множество.

Книга историка A. M. Буровского — яркая по стилю, увлекательная по изложению — дает свои, подчас спорные, неожиданные ответы на эти и многие другие вопросы, охватывая огромный период — от библейских времен до наших дней.

---

Рекрут служил 25 лет. В 1830 и даже в 1835 годах продолжали служить те, кто участвовал в войне 1812 года, в заграничных походах 1813–1815 годов, кто своими глазами видел Наполеона под Ватерлоо, шел со штыком наперевес к «дому с красной крышей» под Ляйпцигом. Пусть наши квасные «патриоты» устраивают истерику, их дело, — но получается, что и эти достойнейшие люди участвовали в жуткой системе похищения еврейских детей.

И эта страница истории русской армии и русского народа так же реальна, как отказ солдат пить водку накануне Бородина: «не тот день». Как и массовый героизм на батарее Раевского. Как и Багратион, поднявшийся в седле, за секунду до проклятого ядра: «В атаку! Чудо-богатыри, в атаку!» Как и все, о чем повествует «галерея 1812 года» в Эрмитаже и что вызывает у русского человека законное и справедливое чувство гордости, причастности к великим делам предков.

В истории всякого народа есть не только светлые страницы.

А еврейских детей, как сданных общинами, так и краденых, стали призывать в кантонисты. Кантонистами, вообще-то, называли малолетних сыновей солдат. С рождения числились они за военным ведомством и учились в особых школах кантонистов, где их учили грамоте и готовили к военной службе. Стандартный возраст рекрута был 20 лет. Еврейские дети призывались в 12 лет, фактически попадались и 8–9-летние дети. Дети направлялись в специальные батальоны кантонистов, где они находились до 18 лет, потом попадали в школы кантонистов, и с 20 лет начиналась служба.

Весь срок до действительной службы (в 20 лет) не засчитывался, а служил солдат, как вы помните, 25 лет. Из чего вытекает, что брали кантонистов навсегда. Правительство объясняло такой сверхранний призыв тем, что еврейские дети хилые и тщедушные, их нужно готовить к службе.

Фактически было еще две цели, которых правительство, собственно, и не скрывало, хотя и не оглашало вслух: уменьшить число евреев; христианизировать кантонистов и создать из них «пятую колонну», для того, чтобы они стали проводниками христианства среди евреев.

Как осуществлялась эта политика на практике, отлично описывал Герцен: «Видите, набрали ораву проклятых жиденят с восьми-девятилетнего возраста. Во флот, что ли, набирают — не знаю. Сначала велели их гнать в Пермь, да вышла перемена. Гоним в Казань. Я их принял верст за сто; офицер, что сдавал, говорил: „Беда, да и только, треть осталась на дороге, — и офицер показал пальцем в землю. — Половина не дойдет до назначения“, — добавил он.

— Повальные болезни, что ли? — спросил я, потрясенный до внутренностей.

— Нет, не то чтоб повальные, а так мрут, как мухи: жиденок, знаете, эдакой чахлый, тщедушный, словно кошка ободранная, не привык часов десять месить грязь да есть сухари, — опять чужие люди, ни отца, ни матери, ни баловства; ну, покашляет, покашляет, да в Могилев (то есть: „в могилу“)» [19, с. 217–218].

«Привели малюток и построили в правильный фронт; это было одно из самых ужасных зрелищ, которые я видал, бедные, бедные дети! Мальчики двенадцати, тринадцати лет еще кой-как держались, но малютки восьми, десяти лет… Ни одна черная кисть не вызовет такого ужаса на холст.

Бледные, изнуренные, с испуганным видом, стояли они в неловких, толстых солдатских шинелях с стоячим воротником, обращая какой-то беспомощный, жалостный взгляд на гарнизонных солдат, грубо ровнявших их; белые губы, синие круги под глазами показывали лихорадку или озноб. И эти больные дети без уходу, без ласки, обдуваемые ветром, который беспрепятственно дует с Ледовитого океана, шли в могилу» [19, с. 218].

К сожалению, в России до сих пор чересчур многих волнуют не какие-то «жидовские» факты и не обстоятельства реальной истории. А больше всего волнует их, на «чьей стороне» находится и автор книги, и автор приведенной им цитаты. И раз Герцен — плохой человек, шел против царя и стал предшественником народовольцев, — то, конечно же, его никак нельзя цитировать.

Специально для этих господ я сообщаю еще раз: я ни на чьей стороне. Ни на чьей. И меня не интересует ни личность, ни репутация господина Герцена. Меня интересует одно — верность сообщаемых им сведений. А подтверждений верности того, что говорит Александр Иванович, очень уж много, включая и военные архивы.

Впрочем, вот свидетельство и еще одного классика русской словесности: Владимира Алексеевича Гиляровского. Нам особенно интересно оно потому, что здесь показано, что происходило с кантонистами дальше, — с теми, кто все-таки доходил до «назначения».

В его повествовании о путешествиях по Руси «Мои скитания» есть такой эпизод: по приговору полкового суда секут солдата, не в первый раз убежавшего в самовольную отлучку. А после наказания солдатам рассказывает о своем собственном опыте «взводный офицер из кантонистов, дослужившийся годам к пятидесяти до поручика, Иван Иванович Ярилов». Так сказать, в назидание:

«Ярилов подошел и стал про старину рассказывать:

— Что теперь! Вот тогда бы вы посмотрели, что было. У нас в учебном полку по тысяче палок высыпали… Привяжут к прикладам, да на ружьях и волокут полумертвого сквозь строй, а все бей! Бывало тихо ударишь, пожалеешь человека, а сзади капральный чирк мелом по спине — значит, самого вздуют. Взять хоть наше дело, кантонистское, закон был такой: девять забей насмерть, десятого живым представь. Ну и представляли, выкуют. Ах, как меня пороли!

И действительно, Иван Иванович бы выкован. Стройный, подтянутый, с нафабренными черными усами и наголо остриженной седой головой, он держался прямо, как деревянный солдатик, и был всегда одинаково неутомим, несмотря на свои полсотни лет.

— А что это — Орлов? Пятьдесят мазков!

— Мазки! Кровищи-то на полу, хоть ложкой хлебай, — донеслось из толпы солдат.

— Эдак-то нас маленькими драли… Да вы, господа юнкера, думаете, что я Иван Иванович Ярилов? Да?

— Так точно.

— Так, да не точно. Я, братцы, и сам не знаю, кто я такой есть. Не знаю ни роду, ни племени… Меня в мешке из Волынской губернии принесли в учебный полк.

— Как в мешке?

— Да так, в мешке. Ездили воинские команды по деревням с фургонами и ловили по задворкам еврейских детишек, благо их много. Схватят — в мешок и в фургон. Многие помирали дорогой, а которые не помрут, привезут в казарму, окрестят, и вся недолга. Вот и кантонист.

— А родители-то узнавали деток?

— Родители? Хм… Никаких родителей. Недаром же мы песни пели: „Наши сестры — сабли востры“… И матки и батьки — все при нас в казарме… Так-то-с…» [20, с. 95–96].

Известно, что на уцелевших… на «дошедших до назначения» еврейских детишек оказывалось сильное давление, чтобы они переходили в православие. Действовали и более изощренно: порой целое отделение кантонистов загоняли в реку — как бы для купания. И пока мальчики плескались в «купели», священник производил непонятные для них обряды, исправно кадил на берегу. А потом детям вешали на шею крест и сообщали, что теперь они христиане.

Широко распространена история, согласно которой «в ряде случаев дети-кантонисты предпочитали покончить с собой во имя веры и топились в реке, куда их приводили для обряда крещения» [16, с. 265].

Солженицын полагает, что «рассказы о жестоко насильственных обращениях в православие, с угрозами смерти кантонисту и даже с массовым потоплением в реке отказавшихся креститься — рассказы, получившие хождение в публичности последующих десятилетий, — принадлежат к числу выдумок» [6, с. 102–103].

По словам Александра Исаевича, со ссылкой на Еврейскую энциклопедию, история о самостоятельном потоплении нескольких сотен кантонистов родилась из сообщения некой немецкой газеты, «что когда однажды 800 кантонистов были погнаны в воду для крещения, двое из них утопились» [21, с. 243].

Допускает Солженицын и то, что «был расчет и самим крестившимся позже, в оправдание пред соплеменниками, преувеличить степень испытанного ими насилия при обращении в христианство» [6, с. 103].

Спорить не буду: преувеличения весьма возможны, и по разным причинам. Но про насилия, чинимые над кантонистами, рассказывается не только в немецких газетах; тут огромный пласт фольклора, и вовсе не только еврейского. Скажем, о своих впечатлениях рассказывали и священники, проводившие массовые крещения купавшихся кантонистов. В том числе и про то, что иные мальчики топились, стоило им понять, что же именно творят над ними взрослые. Что поделать! Дикий народ, упрямый-с народ.

Возможно, Николай I и его приближенные очень хотели «как лучше». Возможно, ими двигали только самые прекрасные намерения. Но почему-то неизменно, стоило царю приступить к еврейскому вопросу, как этот «вопрос» сам собой формулировался не «как помочь этому народу стать цивилизованным» и не «как научиться хорошо жить вместе», а примерно таким образом: «как сделать евреев похожими на всех остальных». Зачем это ему было нужно — вряд ли постижимо для моего куриного умишки. Тут нужно быть любителем разводов, барабанного боя, мундиров и прочих военных атрибутов.