Инна Живетьева - Подковник

• Название: Подковник
• Автор: Инна Живетьева
• Жанр: Фэнтези

---

Княжич кивнул. Легенду о вечных любовниках он уже слышал.

— Вот, тоже — подковники. И князь Денес с кочевниками схлестнулся не только по своей воле. Вождь их ему подковником был. Так что какая связь, и кто чью судьбу себе перетянет или на себя перевернет — не угадаешь. Вон, тебе как восемнадцать отсчитают, тоже веда пригласят. Хорошие деньги ему отвесят. Лишь бы проверил наследника: нет ли подковника поблизости. Вроде как у каждого есть, но мир большой, может в дальних землях затеряется. А поблизости найдется, — наставник провел пальцем по железному изгибу, — нерушимая связь.

— Если одного убить, то другой тоже умрет?

— Экий ты скорый — убить! Если бы так просто… Может — да. А может, только здоровее станет, всю непрожитую подковником жизнь примет. Не угадаешь. Его простуда может стать твоей удушением. Или его удача — твоим спасением. В общем, будь у меня поблизости подковник, я бы ему дорогу периной выстлал.

Связь нерушимая… И с кем — увальнем деревенским. От рыжего помощника мельника зависит судьба княжича Арсея. Тьфу, мерзость какая. Лучше бы не проводили обряд — у отца и так много врагов, а узнают, кого в подковники наследнику подсунули — и вовсе насмешек не оберешься.

Ночью Есеню приснилось: отросла у него длинная белая борода, сгорбилась спина и походка стала валкая, нога за ногу цепляется. И вот топает он так по коридору замка, по тропочке, что в камне вышаркана — от двери к лестнице, от лестницы к двери. Все по той же тропочке. Облился потом Есень: это ведь он стесал камень. Вот так всю жизнь проходил в княжеском замке: не враг, но пленник. Завыл, начал бороду седую рвать. Голову попытался о каменную стену разбить, но даже боли не почувствовал — принимал камень мягко, как солома. Оберегал княжеского подковника.

Проснулся, первым делом себя за подбородок хватил. Но бороды не нащупал, даже щетина была еще редкая и мягкая. Выдохнул с шумом, помолился Верховному, чтобы отвел такую судьбу. И только тогда глаза открыл.

На сундуке у двери лежала новая одежда, такая же дорогая и бестолковая, как и прежде. Заботятся, мрыг им в глотки. Нашел себе княжич игрушку, подковника, вишь. А спросили Есеня, желает он такой чести? Ох, он уже и жениться готов, хоть на косой, хоть на рябой, только б не сидеть в этом замке собачкой комнатной. Душит Есеня камень, глушат шаги стражников, давят на веки тяжелые ставни и ржавчиной оседает на хребте сырость. На мельницу бы, где и звуки, и запахи — все родное. "Ненавижу", — смял Есень дорогую рубаху. Никогда у него такой дорогой не было, а сейчас готов променять на свою самую рваную и старую.

Долог день, когда приткнуться некуда. По коридорам после сна такого вовсе тошно слоняться, и Есень выбрался во двор. Сощурился на небо, сплюнул. Даже солнце тут не такое — свет его очерчивают каменные зубцы. Долго будут лужи сохнуть, что остались под стенами после ночного дождя.

Посмотрел Есень, как солдаты на плацу мечами машут. Красиво, аж завидки берут. Тоже хотел пристроиться, но его шуганули. На заднем дворе крестьяне мешки сгружали. Подойти хотел, помочь, но деревенские так испуганно глянули, что Есень шарахнулся. Потом до кузни подался. Нравилось ему там торчать. В кузне вкусно пахнет огнем, железом и потом. А главное — понятным делом занимаются. И если осторожненько втереться, то и помочь позволят.

Но сегодня не выйдет. Вон, стоят у порога мрачный княжич, ухмыляющийся сотник, невозмутимый кузнец и восхищенный подмастерье. Арсей вытащил монетку, бросил кузнецу. Тот припрятал аккуратно, принял от подмастерья подкову. Вздулись мускулы на руках, набухли на груди. Крякнул кузнец, зарычал тихонько — и выдохнул. Протянул княжичу разогнутую подкову. Арсей снял с широкой ладони, покрутил перед глазами и отбросил на землю. Звякнула подкова, наткнувшись на такие же, покалеченные. А княжич выудил еще монетку.

— Хватит, — остановил сотник.

Арсей бросил монетку подмастерью, повернул от кузни и увидел Есеня. Скривился, точно все зубы разом у него заболели. А куда Есеню деваться, если он от удивления даже рот не сразу закрыл.

— Господин, а можно мне подковку взять? — дерзко, не поклонившись даже, спросил Есень. — Ну вон из таких, разогнутых.

Глянул княжич, а глаза у него красные, точно всю ночь не спал, а тараканов считал. Есень подумал: вот сейчас точно даст в ухо. Даже уже плечо повел, закрываясь. Но Арсей разомкнул губы:

— Бери хоть все.

Тянутся дни. Вроде и разные, а все равно похожи. Как камни в крепостной стене. И тоска у Есеня такая же, как эти камни — тяжелая, плотно сложенная. С пяток всего закатов Верховный зажег, а уже удавиться с такой тоски хочется.

Замок убрали в траур. Есень видел в окно, как ветер трепал черные ленты, завязанные на воротах. В ворота шли гуси, наполняя гоготом двор, эхо отражалось от стен и поднималось к самому окну. Гуси предназначались к поминальному столу, и хоть не ведали о своей участи, все равно возмущались переменами в жизни громко и скандально. За их криками Есень не услышал, как открылась дверь. Ухватили за плечо, развернули, и Есень увидел княжича — да нет же, князя Арсея. Черная траурная лента, протянувшаяся через лоб, удерживала волосы, не давая спрятать глаза, и Есень поразился горестному недоумению, с которым смотрел на него молодой князь. Хотя чему тут дивиться, когда старого хозяина так подло убили: опоили за ужином сонным зельем, и спящего зарезали.

— Я забыл, как тебя зовут, — сухо сказал Арсей.

— Есень, господин князь, — привычно дерзить, опуская титул, язык не повернулся. Слишком уж бледен Арсей, как статуя мраморная, что в саду стоит. Вот только у статуй нет таких лиловых кругов под глазами.

Князь поморщился. Есень сообразил: его не спрашивали, Арсей объяснил свой странный жест — положить деревенщине руку на плечо.

— Как умерла твоя мать?

— Когда меня рожала, господин.

— Правильно. А отец?

— Разбойники зарезали, господин.

Недоумение в глазах князя оплывало такой болью, что Есень затараторил:

— Так давно это было, очень давно. И не дома, а в дороге.

Арсей судорожно махнул рукой:

— Дверь закрой.

Засов влетел в пазы, стукнув по пальцам. Когда Есень обернулся, князь ничком лежал на его кровати и вздрагивал от рыданий. Видел Есень, как наследник с мечом упражняется, да и просто ходит — залюбуешься: движения плавные, скупые и четкие. А сейчас вот плечи корежит точно у деревенского мальчишки.

Прошли гуси, затерялся где-то в каменных дворах их гогот. А может, полетели уже первые головы, пролилась гусиная кровь за княжескую. Утих ветер, и черные ленты на воротах обвисли, сливаясь с прутьями решетки.

Арсей сел.

— Вода есть? И полотенце подай.

— Только оно у меня того… ну, я им уже утирался.

Арсей дернул уголками губ, вроде усмешку обозначил.

— Князю плакать не должно. Воду. Полотенце. Быстро.

Воды в кувшине оставалось мало. Скупо выливая Арсею на сомкнутые лодочкой руки, Есень спросил:

— Да как же — не должно, если по отцу?

Князь повел лопатками:

— Вот так. Никто слез видеть не должен. А слуги заметят, быстро по замку разнесут.

— Я молчать буду, — Есень подал полотенце.

— Знаю.

Есень знает, как быстро расходятся по деревне сплетни. Так по замку — еще быстрее. Только с утра в княжеском зале шумели, а еще полдень не подкатил, как все перешептываются: мол, вроде как Арсей батюшку из-за наследства к Верховному отправил.

Во дворе полуденное солнце жарит. Вед приезжий в куцей тени устроился, перебирает нанизанные на нитку разноцветные бусины; лицо у веда недовольное. Кузнец хмуро посматривает, почесывает литое плечо. Слуги с любопытством пялятся, как двое солдат столб вкапывают. На крылечке под навесом знать разряженная: дальние родственники да приживалы. У этих рожи траурно-постные.

Сотник попробовал качнуть столб: хорошо стоит. Кликнул веревки принести. У Есеня в желудке холодком пробрало, как лягушку сглотнул. А ну Верховный не захочет в людские дела мешаться, в прошлом году ради Геньки-плотника не захотел же. Геньку в конокрадстве обвинили, как ни клялся плотник, а все равно веры не было. Вот тогда он с отчаяния и крикнул: "На милость Верховного!" Невиновен Генька был, лошадей потом аж за Холминками сыскали. А только нож не остановился, вошел под ребра.

На крыльцо вышел князь, раздвинул шушеру разряженную и зашагал по двору. Босой, в тонких штанах. На голой груди золотая цепочка с ликом Верховного поблескивает. Кузнец рядом с Есенем молитву-оберег на отрока Арсея зашептал. Лягушка в животе у Есеня уже не одна, а сотоварищи. Прыгают, падают холодными липкими брюшками. Мрыг укуси, Арсей же князь! Вбил бы шепотки обратно в глотки вместе с зубами, чем так рисковать.

Князь лицом к солнцу встал, прислонился спиной к столбу и руки над головой вскинул. Сотник шепнул что-то, но Арсей возразил громко: