Александр Хургин - Возвращение желаний (рассказы)

• Название: Возвращение желаний (рассказы)
• Автор: Александр Хургин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Но сегодня довольны и счастливы любимые дети Алины. И муж ее Петр Исидорович (тоже любимый) счастлив. И мать мужа Анна Васильевна Костюченко особенно, а также и в частности счастлива. И довольны они и счастливы, потому что Алина весь день с ними, и никуда уходить не стремится, и потому что собрались они в кои-то веки всей семьей и вышли в люди. Для того лишь собрались и вышли, чтобы сходить на склад и совершить там предпраздничные покупки. Но этого тоже для счастья с лихвой достаточно, так как это сплачивает, укрепляя семейные узы, и воздействует на внутреннее состояние семьи самым положительным, живительным образом.

К сожалению, Алина со своей семьей встретила здесь, на складе, Печенкина. Который тоже был с семьей. Только со своей. Случайно встретила. Не сговариваясь. Да и почему "к сожалению"? Без всякого сожаления она Печенкина встретила. Скорее, наоборот. Их семьи между собой знакомы еще слава Богу не были, и эта встреча прошла для них безнаказанно и никак не повлияла на их предпраздничное приподнятое настроение. Ни в лучшую сторону не повлияла, ни в худшую. А Алина и Печенкин повели себя так, будто видят друг друга впервые, и никак не обозначили своих тайных интимных связей на стороне:

- Простите, молодой человек, - спросила Алина у Печенкина, стоявшего в сыро-колбасном отделе к кассе прямо перед ней самой, - эта колбаса несоленая?

- Несоленая, - ответил Печенкин. - Хотя я колбасу не ем.

- А как же без колбасы? - спросила тогда Алина. И Печенкин ей ответил:

- Привычка, - и сказал: - Это без хлеба обойтись в жизни нельзя, без картошки тоже нельзя, а без колбасы можно довольно безболезненно обойтись. Тем более питаться колбасой в чистом виде - вредно для здоровья, и у меня, например, от нее давление.

Им, наверно, занятно было поговорить на глазах у всех многочисленных присутствующих, на виду у своих жен, мужей, детей и прочих ближайших родственников. Чтобы щекотнуть по нервам себе и друг другу ходя по краю и ощутить, что они знают то, чего не знает никто иной. Кроме, конечно, официантки, обслуживавшей их накануне и запомнившей им заказ одного голого кофе надолго и, может быть, на всю жизнь. Но официантка в данный момент пребывала вне поля их зрения и их не видела. Она видела их чуть раньше - они мелькнули поочередно, пройдя мимо нее и мимо ее микрогрузовика вглубь склада, в основной торгово-закупочный зал. Она еще подумала "вчера эти вроде вместе в кафе сидеть приходили, вдвоем, кофе голый заказав, а сюда, на склад, раздельно пришли и в каких-то иных семейных составах". Она обязательно додумала бы эту странность и разобралась бы в несоответствии и его истоках, и возможно, сделала б вывод, что все люди не братья, а бляди, и верить нельзя никому - ни мужчинам, ни женщинам, - но тут грузчики наконец начали догружать крытый кузов ее "ГАЗели", и официантка все свое внимание переключила и сосредоточила на них и на их производственных действиях - она обязана была поставить на товаротранспортной накладной свою личную подпись и не ошибиться, чтоб не платить, покрывая убытки из своего кармана. Это главное - она должна была не дать себя обмануть ни на копейку. Грузчики на то и существуют, чтобы бесцеремонно кого-то обманывать. Экспедиторов, хозяев, поставщиков, покупателей и друг друга. Но она им не экспедитор и не хозяин, и вообще она им никто - ее вокруг пальца на мякине не проведешь. Она и сама любого провести способна, будучи человеком на своем месте. А они пускай интеллигентов делят на ноль и приводят к общему знаменателю. Их тут сегодня не меньше чем в академии наук или в опере собралось и сбежалось. В надежде сэкономить средства, которых у них не ахти, и при этом устроить себе полноценный праздник, чтоб как у людей, не хуже. К слову, почему официантка недолюбливала интеллигентов - не очень понятно, в сущности, интеллигенты это такие же люди, как и мы. Ну, или почти такие.

Басок загрузил три ящика симферопольской водки в кузов, прочел по слогам значок на груди официантки и спросил:

- А если я не хочу?

- Не хочешь - тогда не спрашивай, - ответила официантка. - И не заговаривай зубы. Я, между прочим, считаю.

- Считать не вредно для ума, - сказал Басок и уступил мне рабочее место.

- Заигрываешь, - сказал я, - к девушке при исполнении? - и поставил в кузов сок манго.

- Нет, - сказал Басок отвернувшись, чтобы сейчас же уйти, поскольку он и сам был при исполнении не меньше девушки.

- Что вы делаете сегодня вечером? - спросил я не у Баска.

- Работаю, - ответила девушка. - До утра.

Я хотел спросить было "кем?", но не спросил. Подумал - вдруг она оскорбится в лучших и иных чувствах. Или, быть может, обидится. А у меня не было желания никого сейчас обижать. Иногда я такому желанию бываю подвержен. Но нечасто и не на погрузке в родном складе. Поэтому я сказал официантке:

- Желаю успехов в труде до скончания ваших дней.

Официантка промолчала. Она считала ящики в столбик. А в ящиках она отрешенно считала все до одной бутылки - следя за степенью их наполнения, за грузчиками в целом и в частности за Шапеличем. От Шапелича всего можно ожидать неожиданно. И она ожидала. Интуитивным своим чутьем. Но он ее интуицию и ее чутье вероломно обманул - уйдя как пришел и откуда пришел. По-честному. И я ушел в склад - трудиться, перемещая грузы. И, занимаясь этим полезным перемещением, я говорил себе шепотом: "Ну надо же, какая грудь у девушки гиперболическая. Я думал, такая бывает лишь в американском кино в результате комбинированных съемок и компьютерной графики". И девушка как будто меня услышала, и ее ко мне потянуло сквозь складское пространство. Она преодолела расстояние, нас разделявшее, подошла и сказала:

- Эй, вы догрузите меня или нет?

- А где Шапелич с Баском? - сказал я. - Они ж вроде тебя заканчивали.

Девушка с грудью сказала:

- Они лелеют надежду, что я им буду платить. Но я платить им не буду. Я сяду и буду сидеть, - так мне сказала девушка, всколыхнув во мне грудью чувства. Еще сильнее, чем прежде.

И я сказал:

- Вы думаете, что раз мы грузчики, у нас нет ни стыда, ни чести, ни совести, а есть одна сила в мышцах?

- У нас есть все, - сказал проходивший мимо Коля из-под мешка с чипсами.

- Да, - сказал я и сказал: - Наш хозяин Петр Леонтьич Гойняк учит - что у нас тут не столько склад, сколько храм.

- Чего? - сказала девушка.

- Торговли, - сказал я. - Богиня была такая. - И: - Пойдемте, - сказал, - я вас догружу бескорыстно, подчиняясь служебному долгу и рвению.

И еще я сказал, что никогда не встречал девушек с такой фантастической грудью в реальной прозаической жизни. Девушке мое восхищенье понравилось от начала до конца, и я предложил ей познакомиться как можно ближе. Вернее, так близко как только позволят ее прекрасная грудь, ее семейное положение и воспитание.

- Инна, - сказала девушка. - Официантка кафе "У Кафки".

- Олег, - сказал я. - Грузчик, но это ничего не значит.

Инна, очевидно, поняла меня не вполне и спросила, что я имею под этим спорным утверждением в виду, поскольку она считает, что грузчик и значит грузчик, мол, так ее учили в школе, и жизнь ее учила тому же. А я сказал, что под личиной рядового грузчика оптового склада во мне теплятся доброе сердце и недюжинный ум с незаконченным высшим образованием.

- Что такое "недюжинный"? - спросила официантка Инна.

- Как бы тебе объяснить? - сказал я и сказал: - А что такое Кафка?

- Кафка - это просто так, - сказала Инна. - Это Катя Федорова, Кирилл и Андрей. Сокращение такое, название кафе составляющее из имен его соучредителей.

- А, тогда ясно, - сказал я и, приобняв торс Инны рукой, посмотрел ей в глаза. Посмотрел и сказал: - И бедра у тебя красивые, как у статуи.

Инна проследила за моей рукой взглядом и сказала:

- Это не бедра, это ребра.

- Бедра, если они настоящие - понятие широкое, - сказал я и стал догружать в "ГАЗель" все, что недогрузили мои друзья и коллеги.

И они видели это и были мной крайне недовольны, так как и правда справедливо рассчитывали на дополнительный заработок. Но они молча, в себе были недовольны, все, включая и Колю с чипсами, а Качур молчать не стал. Он сказал во всеуслышание:

- За такое убивать надо. Если подумать.

- А ты не думай, - сказал я. - Заболеешь сотрясением мозга.

На что Миша сказал:

- Кого я вижу!

Он узнал нас - меня и Колю, и Качура, и Шапелича - и сказал жене Вете и красавице-дочери, что мы же у них вчера были. С дружественным визитом и с виски. Виски он, конечно, презирает, но все равно это что-нибудь, да значит. Вета и дочь поприветствовали нас взмахами рук.

- Нет тут у них виски, - сказал родственник Миши, который тоже находился здесь, с ними заодно. И вообще, похоже, что на склад сегодня пришли все, кроме лежачих без сознания и при смерти. Весь городской народ пришел на склад в полном своем личном составе, и вместе с народом пришли разные сопровождающие его лица. Даже одинокие неприкаянные скучающие люди пришли, у которых то ли вовсе не бывает праздников, то ли всегда праздник, даже Сталинтина Владимировна пришла, живя поблизости, в двух небольших шагах. И не просто она пришла, без дела и умысла, а как все пришла совершать покупки. То есть покупки совершали здесь, конечно, не все. Те же скучающие неприкаянные люди ничего не совершали - ни здесь, ни где-то еще. Они жили без свершений, бродя и слоняясь по просторам своей жизни вне определенных задач и целей, у них образовалось в запасе много пустого сорного времени, которое им нужно было как-нибудь потратить и изжить. И сюда, на склад, они пришли, так как куда-то же все равно идти не миновать, уже потому не миновать, что сидеть или лежать не вставая и не ходя невозможно. Да и нормального человека каждое утро должно тянуть из дома. В общество ему подобных людей. Или хотя бы на улицу. Исчезновение этой тяги чревато хандрой, депрессиями, а то и чем-нибудь в психическом смысле похуже.